» Пусть этот скелет останется в нашем шкафу «, — сказала себе Манелла.

» Скелетом в шкафу» англичане называют семейную тайну.

К тому же открыть маркизу свое происхождение было бы равноценно требованию на ней жениться, а брак явно не входил в его планы на ближайшее будущее.

Манелла была бы не лучше графини Иветт, готовой опоить его сонным зельем, чтобы заманить к алтарю.

Следовательно, ей оставалось одно; бежать и из этого дома.

Она приняла решение.

— Флэш, милый, нам пора!

Флэш неуверенно завилял хвостом. «Пора» принадлежало к числу тех заветных слов, которым он особенно радовался, так как они предвещали прогулку. Однако от него не укрылось волнение и печаль хозяйки. В этой ситуации сеттер счел за благо проявить сдержанность и выжидал, равно готовый пуститься в пляс и горевать вместе с хозяйкой.

Манелла быстро собрала свои немногочисленные пожитки и выскользнула из комнаты. Флэш ринулся за ней, не изъявляя ликования, обычно охватывавшего его, едва предоставлялась возможность прогуляться.

Девушка осторожно вошла в конюшню через дверь, расположенную ближе всего к стойлу Герона. В полумраке помещения она заметила, что почти все лошади лежат. Почуяв приближение хозяйки, Герон, всегда спавший стоя, запрядал ушами.

Похлопав жеребца по шее, Манелла сняла с крючка упряжь и быстро запрягла верного друга. Потом она привязала к седлу узелок с одеждой — как и в первый раз, когда уезжала из родительского дома. Герон, не обладавший собачьей утонченной чувствительностью, искренне обрадовался предстоящей прогулке.

Вопреки опасениям Манеллы, ее никто не заметил. Должно быть, грум, крепкий молодой парень, явно не страдавший бессонницей, спал в другом конце конюшни.

Девушка беспрепятственно вышла во двор, где ее ожидал Флэш.

Флэш по опыту знал, что ему лучше не подходить к незнакомым лошадям. Среди них попадаются такие нервные: едва заметив собаку, начинают вставать на дыбы, метаться, пугать других животных.

Поприветствовав хозяйку и отсалютовав Герону, своему доброму приятелю, Флэш терпеливо ждал, когда они тронутся в путь.

Манелла ловко вспрыгнула в седло, не воспользовавшись лесенкой для дам, с которой им было удобно усаживаться на лошадь в их длинных амазонках, и натянула поводья.

Они двинулись в путь при свете первых утренних лучей встающего солнца, заставляющих меркнуть звезды на восточном склоне неба.

Бросив скорый, прощальный взгляд на замок, Манелла мимолетно засомневалась.

Может быть, ей не следует уезжать?

Всей душой ей хотелось быть с маркизом!

Но инстинктивно чувствуя, что маркиз не довольствуется обладанием ее душой, и зная, что им никогда не суждено соединить свои судьбы, как подобает, священными брачными узами, Манелла постаралась отбросить все сомнения, мучившие ее.

Если между ними навсегда останется непреодолимая преграда, она должна поступить так, как диктует ей чувство долга.

Подводя итог своим размышлениям, она вслух скомандовала себе:

— Прочь сомнения. Вперед!

Герон, восприняв последнее слово как команду, поскакал крупной рысью, унося хозяйку прочь из этого места, где она нашла свою любовь.

Прежде, когда Манеллу что-нибудь волновало или огорчало, она выводила Герона и скакала куда глаза глядят во весь опор, так что быстроногий Флэш мог, не сдерживая себя, насладиться быстрым бегом. Под действием свежего воздуха, бьющего в лицо при быстрой езде, плохое настроение незаметно отступало.

Но теперь Манелла не могла позволить себе подобной роскоши. Бог знает, сколько миль им придется преодолеть, прежде чем удастся где-либо остановиться! К тому же она не верила, что печаль, обрушившаяся на ее сердце, может отступить так же легко, как в детстве.

События последних дней разом сделали Манеллу взрослой, немудрено, что пора относительно беспечной юности казалась ей безвозвратно ушедшей в прошлое.

Она миновала несколько деревень, не тревожась о том, что ее могут приметить, не думая, где будет сегодня ночевать, не заботясь, на что станет жить.

Ее мысли безраздельно занимал маркиз.

При виде каждого придорожного столба, указывавшего, что путник, миновавший его, на милю приблизился к цели, Манелла ощущала укол в сердце.«У нее теперь не было никакой цели, и, отдаляясь от заветного замка, она углубляла пропасть, разделявшую ее с возлюбленным.

Тем временем солнце целиком вошло в свои права. День задавался жаркий.

Наконец Манелле пришло в голову, что пора напоить ее четвероногих друзей.

Сама она не испытывала ни голода, ни жажды, ни усталости.

Они как раз въезжали в деревню, как будто побольше других. Манелла заметила гостиницу. В отличие от прочих строений, утопавших в садах, этот дом стоял на голом месте.

То ли хозяин гостиницы не любил зелени, то ли рассчитывал, что, стоя на голом месте, гостиница уж точно бросится в глаза любому путешественнику, соблазняя его передохнуть.

У гостиницы стояла группа мужчин, одетых явно не по-деревенски.

Мельком взглянув на эту компанию, Манелла успела заметить, что они — в цилиндрах. Потом она почувствовала, что привлекает внимание. Только теперь Манелла вспомнила, что убегает не столько от маркиза, который едва ли станет ее преследовать, сколько от дяди.

Осознав грозящую ей опасность, Манелла натянула поводья. Герон послушно ускорил шаг.

Благополучно выехав из деревни, Манелла оглядела местность. По одну сторону дороги луг спускался к зарослям ивовых кустов, и Манелла догадалась, что они скорее всего растут по берегу речки или ручья.

Девушка повернула в этом направлении и, проскакав по тропинке среди молодых березок, вскоре увидела воду.

Она остановила Герона и выпрыгнула из седла. Тем временем Флэш забежал в воду и поплыл, громким фырканьем выражая восторг.

Манелла отпустила жеребца на водопой, а сама, наконец ощутив, как она утомлена и как ей жарко, сняла дорожную шляпу, положила ее на траву и опустилась рядом.

Вдруг она услышала конский топот и, посмотрев на березки, среди которых только что проезжала, заметила фигуру всадника.

Поначалу она не слишком испугалась. Но когда мужчина приблизился, девушка с ужасом увидела, что его лицо скрывается под черной маской, а в руке зажат пистолет.

— Ага, эта лошадка мне по душе! — воскликнул разбойник, взглянув на Герона.

Манелла вскочила, подбежала к жеребцу и, схватив его за узду, решительно крикнула:

— Это мой конь! Ни за что его не отдам!

— Вот это да, — развеселился злодей. — И эта пигалица еще мне перечит?

— Это мой конь, — повторила Манелла. — Я готова отдать вам все деньги, все свои вещи, только оставьте мне моего жеребца. Он мой, и я его люблю.

— Так у тебя еще и деньги есть! — обрадовался разбойник. — Давай-ка их сюда! Значит так, мне — деньги и жеребца, а тебе — моего красавчика. Он хоть и староват, но еще не совсем доходяга. Может, и дотянет до ближайшего городишки.

— Я не отдам вам Герона, — сказала Манелла, умирая в душе от страха.

Она не хуже разбойника понимала, что кричать бесполезно, ведь в этой безлюдной местности ее призыва на помощь никто не услышит.

Злодею, должно быть, надоело пререкаться со своей жертвой. Ему хотелось как можно скорее заполучить добычу.

— Давай, давай денежки! — торопил он.

— Я уже сказала, что согласна отдать вам деньги, если вы пообещаете не трогать моего жеребца.

— Готов поклясться! — воскликнул разбойник и засмеялся.

Теперь его смех прозвучал еще более зловеще.

— Если сейчас же не получу лошадь и кошелек, прострелю башку твоему псу! — пригрозил разбойник.

Манелла поняла, что проиграла. Взглянув на Герона, как ей казалось, в последний раз, она вдруг услышала топот копыт. К ним галопом приближался какой-то мужчина.

Манелла не успела его разглядеть, а он с пригорка, должно быть, увидел их раньше и, сразу поняв смысл происходящего, успел выхватить пистолет. Приблизившись, он без предупреждения выстрелил в разбойника.