Примечательно признание Иденом как “неопровержимого аргумента”, что все “это уже являлось русской территорией”, что “прибалтийские государ­ства сами голосовали за присоединение к СССР”, а “финская и румынская территории были предоставлены Советскому Союзу по договорам, законно заключенным с Финляндией и Румынией”.

Через два года, когда исход войны был уже ясен, видный дипломат Купер в переписке с Иденом разбирает возможности британской политики уже для другой ситуации — “для предотвращения господства СССР на Европейском континенте”, для чего одним из средств могло бы стать создание западно­европейского блока и “могучей Польши”, которая “помимо ненависти к России” хороша ещё и тем, что “является единственным фактором, отделяю­щим Россию от Германии”. Эти рассуждения Купера вполне вписываются в англосаксонскую идею-фикс — создание под своим контролем яруса госу­дарств между Германией и Россией.

Постоянна в начале и конце войны лишь одна цель: не дать СССР шанса получить в Южной Европе опору. Британия уклонялась от настойчивых обращений Сталина открыть Второй фронт там, где это ускорило бы разгром Германии, и упорно предлагала его открытие на Балканах. В итоге она высадилась в Греции для контроля Проливов и для того, чтобы не допустить утверждения просоветских сил, имевших на то большие шансы.

Ещё в самом первом письме к Сталину в 1942 году о будущей организации безопасности У. Черчилль очертил структурные элементы будущей Европы, указав, что в них обязательно будут участвовать “великие нации Европы и Малой Азии”, то есть Турция, и упомянул “дунайскую конфигурацию”.

В стратегии Британии Проливы, Юго-Восточная Европа, Балканы и православные славяне ни в коем случае не должны были попасть в геополитическую орбиту России. В конце переговоров “Большой тройки” в Тегеране Черчилль предложил, чтобы Пруссия была “изолирована и уменьшена”, а Бавария, Вюртемберг, Пфальц, Саксония и Баден были отделены и “вместе с Австрией и Венгрией вросли бы в то, что он назвал бы дунайской конфедерацией”. Сталин воспротивился плану вовлечь Южную Европу, прежде всего балканских славян, в западный силовой ареал вовсе не из коммунистических идеалов, а из преемственных представлений о геополитической безопасности.

Секретная теоретическая разработка Госдепартамента США от 16 февраля 1944 года также полагала само собой разумеющимся, что СССР “будет сопротивляться созданию конфедераций, включающих все или часть государств Центрально-Восточной Европы, таких как проектируемые чехословацко-польским и греко-югославским пактами 1942 года” .

Выбор Британии между соперничающими в Сербии антифашистскими силами также был продиктован соображениями будущей конфигурации. Тито знал, чем заинтересовать Черчилля, и в письме предложил “создать союз и братство югославских народов, которые не существовали до войны ”. Такой план связывал разнонацеленные народы — хорватов, сербов, албанцев, а своим масштабом, выходом к морю и ориентацией на создание самостоя­тельного центра силы в Европе вполне соответствовал проектам “дунайской конфигурации”. Черчилль “немедленно ответил” Тито, пообещав “поддержку правительства Его Величества”. Тито сделал большую игру на интересах Британии, но “титовская Югославия” просуществовала ровно столько, сколько в ней нуждались англосаксы.

Контр-Ялта

Когда отгремели пушки на полях Второй мировой, в ходе переговоров и бесед Молотова, Государственного секретаря США Бирнса и министра иностранных дел Великобритании Бевина на первой сессии Совета министров иностранных дел в сентябре — октябре 1945 года началась позиционная дипло­матическая война.

Очевидная линия англосаксонских сил, ясная из подлинной истории переговоров по рассекреченным архивам, заключалась в следующем: категорически не пустить СССР на Балканы с тем, чтобы граница геополити­ческой зоны безопасности СССР от Балтики на Юг ни в коем случае не коснулась Средиземного моря, то есть не стала меридиональной системой “от моря до моря”, о которой писал еще В. П. Семёнов-Тян-Шанский, а завора­­чивала к Чёрному морю, которое должно было быть политически и в военных параметрах отделено от Южной Европы, так чтобы Запад контро­лировал все Средиземноморье с Черноморскими проливами.

Впечатляет объем страниц, отражающий детальнейшие споры по вопросам доступа к Средиземноморью (а именно, о формах опеки и судьбе бывших итальянских колоний), дунайскому судоходству и географическому ареалу и статусу Триеста — крошечного пункта на карте Европы.

На официальных заседаниях Совета министров иностранных дел в 1945-м и 1946 годах, посвященных судьбе бывших итальянских колоний в Среди­земном море — Триполитании, Додеканезских островов, Молотов предлагал бывшие колонии “побеждённых держав” передать в качестве подмандатных территорий под временное управление союзников. В частности, Триполи­танию — Советскому Союзу.

Министр иностранных дел Британии Э. Бевин воспротивился: “Черчилль в свое время говорил, что в одной из бесед с ним Генералиссимус Сталин сказал, что у Советского Союза нет намерения двигаться в Средиземное море” .

Молотов был также вполне откровенен: “В прошлую мировую войну Британское правительство обещало отдать Константинополь царскому правительству. Советское правительство на это не претендует . Почему Великобритания интересуется Черноморскими проливами? Чёрное море — внутреннее море, и вместе с тем не безопасное для Советского Союза. Британское правительство, однако, не хочет, чтобы Советский Союз договорился с Турцией по этому вопросу… В Черноморских проливах нас хотят держать за горло руками турок. А когда мы поставили вопрос о том, чтобы нам дали хотя бы одну мандатную территорию в Средиземном море — Триполитанию, то сочли, что мы покушаемся на права Великобритании… Неужели Советский Союз не может иметь уголок в Средиземном море для своего торгового флота? ”

Что же Бевин? “Британское правительство сильно опасается того, как бы чего не случилось в Средиземном море, что разделило бы Британскую империю на две части” .

“Британское правительство стремится восстановить свои права на международных водных путях в Европе”. Условие — полная интернационализация Дуная. Бевин тут же намекает, что взамен “Британия могла бы изменить своё негативное отношение к признанию румынского и болгарского правительств и разобраться, не является ли политика Британского правительства по отношению к этим странам неправильной” [5] 5 .

Налицо полуторавековая геополитическая реальность — “восточный вопрос”, который отнюдь не остался в прошлом веке .

Холодная война

Потрясшая мир Фултонская речь Черчилля, для Сталина, уже знакомого с жёсткой позицией бывших союзников в Совете министров иностранных дел, стала лишь завершающим пропагандистским и идеологическим хлопком. В эти дни в Мраморное море на неопределённый срок уже отправлялся американский морской отряд особого назначения, состоящий из самого мощного в мире линкора “Миссури”, двух новейших и мощнейших авиа­носцев, нескольких крейсеров и дюжины эсминцев, посылаемых, оказы­вается, всего лишь “для сопровождения тела скончавшегося турецкого посла в Вашингтоне”!

В очередной раз разворачивался сюжет “восточного вопроса”. В. Молотов напрямую обратился к министру иностранных дел Турции А. Л. Эркину и поставил вопрос о совместном советско-турецком контроле Проливов. Хотя еще в Тегеране в ответ на просьбу Сталина о советской базе в Дарданеллах, Черчилль сам предлагал пересмотреть в пользу СССР Конвенцию о Черноморских проливах (Монтре, 1936 год), попытка договориться без Англии с Турцией (наподобие Инкяр-Искелесского договора 1833 года) была для англосаксов неприемлемой, как и полтора века назад!

В глазах геополитических соперников России/СССР контроль над Восточной Европой добавлял к могуществу Москвы гораздо меньше, чем принято думать, став к тому же тяжкой обузой из-за необходимости сдер­живать своих нелояльных “братьев” вроде поляков и венгров. Настоящим призом в этой войне было бы восстановление совокупности тех территорий и позиций исторической России, которые делали её державой, “без которой ни одна пушка в Европе не стреляла”, — это беспрепятственный и гарантиро­ванный проход по Черноморским проливам и присоединение Прибалтики. В отличие от Восточной Европы, это были до революции территории России, что никем не оспаривалось. Но именно против этих приобретений скалой встали англосаксонские союзники СССР по антигитлеровской коалиции.