Говорил о том, что в Новороссийске собирается хорошая команда из проверенных им людей, но всё равно тяжко работать, поскольку много информации, которую он передаёт в Москву, остаётся невостребованной – уходит в “чёрный ящик”.

Встречались мы и в Севастополе, и в Новороссийске – я мог передвигаться по своему усмотрению куда угодно. Герман Алексеевич уже после нескольких встреч вызвал у меня абсолютное доверие: настоящий русский офицер. Неповерхностный, мыслящий масштабно, в хорошем смысле склонный к авантюризму, к рискованным предприятиям. Видя, как они задыхаются в обустройстве на новом месте, в Новороссийске, я смог помочь ему с техникой.

Герман рождён был создавать – это в нём клокотало. И я по-человечески удивляюсь, вспоминая про это: как же те люди, которые разрушали Россию, Советский Союз, даже не задумывались, что ведь потом-то надо будет строить!..

Капитан 1-го ранга Иван Андреевич Ч-в:

Еще до приезда Заики он мне ставит задачу:

— Иван, надо “под себя” взять таможню и всю эту прокурорско-судебную систему, чтобы мы находились в курсе событий. Ты начальник группы по борьбе с коррупцией – вот и действуй.

— Есть!

Первый начальник таможни в Новороссийске был Хмелевский (ныне покойный). Прихожу к нему на приём, он по телефону разговаривает. Затем барственно-устало:

— Извините, родной мой, вы кто такой?..

— Начальник группы по борьбе с коррупцией военной контрразведки Черноморского флота такой-то. Мой начальник – капитан 1-го ранга Угрюмов Герман Алексеевич.

— Но у меня уже есть служба во главе с Бессмертным.

— Да, но вы же видите, как развиваются события.

(А шел вывод наших войск из Грузии, корабли приходили постоянно, нам работы было – по самую маковку!) Я предложил как-то распределить обязанности и участки работы, выработать взаимодействие, обмен инфор­мацией.

— Хорошо. Только сейчас я занят, жду вас завтра в 11 утра.

Я доволен: договорился с начальником таможни. А ему только что новый чин присвоили, весь город перед ним ниц падает, а я всего лишь капитан 3-го ранга – свежеиспечённый, только-только надел погоны с двумя просветами. Являюсь в отдел, докладываю Герману Алексеевичу:

— Завтра в 11 часов утра начальник таможни ждет нас в кабинете.

Он отвалился в кресле и говорит:

— Ты меня, наверное, не понял, Ваня. Или я тебе задачу неправильно поставил. Это что, я поеду к начальнику таможни? Я, представитель Федеральной службы безопасности России?! Да Господь с тобой!

— Вы же сказали – договориться о встрече, я и договорился…

— Да ты что, первый год со мной служишь? Он ко мне должен приехать! Вот так ты и должен был договариваться.

— Но вы же сказали…

— Погоди! Мы зачем в этот город пришли? Чтобы встать на защиту южных рубежей Отечества. Я что – свои проблемы здесь решаю?.. Завтра доставишь его. Следующий посетитель в моём кабинете – военный прокурор!

— Теперь задача понятна!

Это была не амбиция претенциозного руководителя. Угрюмов “столбил” должность хозяина, обозначал для всех и на долгое время своё положение и место: знайте его! ФСБ всегда должна быть на высоте, поскольку это орган государственной безопасности. И мне наука: неси имя сотрудника гос­безопасности с честью и достоинством.

В работе он заражал личным примером. К нему очень подходила меткая русская пословица – ретивому коню тот же корм, а работы вдвое. Кажется, Конфуций сказал: “Видеть то, осуществления чего требует долг, и не сделать — есть отсутствие мужества”. Герман Алексеевич, сколько я его знал, всегда поступал согласно этой заповеди. В служебном кабинете его сразу чувствовалась деловая обстановка и комфорт без излишеств: ничто не отвлекает и ничто не напрягает. На столе на подставке стояла металлическая пластина с выгравированной надписью: “Кто хочет работать – работает, кто не хочет – ищет причину”. Когда кто-то жаловался на трудности, он согласно кивал головой: “Да-да, всё правильно”, — и поворачивал пластину надписью к собеседнику. Это, я тебе скажу, был ду-у-уш!..

Александр Владиславович Жардецкий:

Из бакинского огня он попал в новороссийское пекло. Демократический бардак в стране сильно ударил по Военно-Морскому Флоту России. Плюс еще эта некрасивая делёжка Черноморского флота, украинский нахрап. Работы у него там было – ой-ё-ёй!

Говорят: когда море спокойно, всякий может быть кормчим. А на его месте справился бы не всякий.

(Окончание следует)

Наталия Нарочницкая,

доктор исторических наук

“аналитические институты” — глаза, уши и МОЗГ Америки

Несмотря на появление в мире уже более четырех тысяч аналитических центров, во многом подражающих американским “мозговым центрам”, американские “Think Tanks” остаются особым явлением. (Термин “Think Tanks” — “резервуар идей”, который чаще переводится как “мозговой трест”, возник во время Второй мировой войны и означал защищенное помещение, куда удалялись эксперты и военные для обсуждения.) В то время как филиалы или посланцы Фонда Карнеги, “Наследия”, Брукингского института в других странах учат местные элиты смотреть на национальную политику через призму “глобального подхода”, мозговые центры США работают исключительно на американские интересы. Отличительной особенностью американских “Think Tanks” является даже не их прямая связь и сотрудничество и обмен кадрами с конгрессом, Государственным департаментом, ЦРУ и другими учреждениями по сбору информации. Для этих “университетов без студентов”, как их называли еще перед войной, “студентами” являются и правительство, и “политический класс” в целом. Они — суть мощная идеологическая и полити­ческая скрепа американского истеблишмента, его костяк и интеллектуальный потенциал.

Эти мощные генераторы идеологии создают тонким и опосредо­ванным образом мировоззренческие аксиомы для посвященных и стереотипы для профанов, их широкая международная активность подменяет и дополняет работу американской дипломатии и идеоло­гической разведки. Наконец, именно они и составляют кровеносную систему связи между элитами, по которой циркулирует “истинное знание”, в то время как СМИ виртуозно отождествляют интересы США с морально-этическими канонами универсума и обрабатывают много­миллионный “демос”, наивно уверенный в своей мнимой “кратии”.

Воплощением этих могущественных институтов является Совет по внешним сношениям – святая святых истеблишмента Атлантического побережья Север­ной Америки. Многие эксперты полагают, что как центр принятия решений СВС стоит над администрацией США.

Американский Совет по внешним сношениям был задуман еще в 1916 году, в рубежный момент смены международного курса. Выход Америки на евро­пейскую и мировую арену осуществляется с вызовом традиционному понятию национального интереса и суверенитета, с противопоставлением ему “вселен­ской, основополагающей гармонии, пока что скрытой от человечества”, как выражается Г. Киссинджер. Вильсонианство соединило с либеральным бага­жом кальвинистский пафос “орудия Бога” англосаксонских пуритан, доктрину “нации-искупительницы” (Redeemer Nation) и “Божественного предопреде­ления” (Manifest Destiny). Девиз на государственной печати США “Novus ordo Seculorum” – “новый порядок на века” из мистического задания стал вопло­щаться в политическую реальность. “Realpolitik” никуда не исчезла, но подверг­лась “теологизации” – отождествлению собственных интересов с морально-этическими канонами универсума.

К началу ХХ века в США уже сформировался крупный центр финансовых интересов, который был связан тесными экономическими, политическими, культурными узами с финансовыми группами европейских держав. Родст­венным кругам Европы и Америки были одинаково чужды и мешали монархические и национально-консервативные устои европейских обществ и культуры, классические традиции международных отношений, сложившиеся с Вестфальского мира 1648 года. Исход войны для этих кругов и их предста­вителей сулил лидерство в мировой идеологии и политике с обретением финансовых рычагов. Идеология вильсонианства породила проект Пакта о Лиге Наций и Программу из 14 пунктов В. Вильсона.