Что удалось сделать за эти годы? В Уфе вот уже десять лет работает Мемориальный дом-музей С. Т. Аксакова, ставший известным далеко за пределами России общественно-культурным центром. Отреставрирован сад, в котором С. Т. Аксаков родился, теперь он носит его имя. Указами президента Республики Башкортостан учреждены Всероссийская литературная премия им. С. Т. Аксакова и Аксаковская гимназия, которая поддерживает отношения с гимназией “Иван С. Аксаков” в Болгарии, в городе Пазарджик. Уфимским горсоветом учреждены четыре студенческие Аксаковские стипендии. Музеем С. Т. Аксакова в Уфе разработан курс дошкольного воспитания на примере классической литературы, в частности, на произведениях С. Т. Аксакова, который можно определить так: “Сережа Багров против Гарри Поттера”. В Аксаковском народном доме проходят ежегодные Аксаковские вечера.

А вот в прошлом году, во время ХII Международного Аксаковского праздника, совпавшего по времени с десятилетием Аксаковского фонда, который в свое время был создан для спасения и восстановления аксаковских мест, мы на родине И. С. Аксакова открыли Аксаковский историко-культурный центр “Надеждино”. Начался праздник колокольным звоном и службой в восстановленном из руин храме во имя покровителя всех славян великомученика Димитрия Солунского. Потом в восстановленном на пожарище усадебном доме был открыт музей семьи Аксаковых. Весь комплекс обнесен общей металлической оградой. Среди дорогих гостей (а откуда они только не приезжали в Надеждино: разумеется, из Болгарии и Сербии, а также из Англии, Австралии, Сирии, Китая) был Валентин Григорьевич Распутин. Мне дорог был его приезд по двум причинам. Мне кажется, он стал для него духовной поддержкой, он увидел, что даже в самое вроде бы беспросветное время можно что-то делать, объединившись под святым именем. Он увидел, что русское дело вместе с русскими делали башкиры, татары, чуваши, православные и мусульмане, и во всех мероприятиях праздника участвовал, не просто как гость, президент Республики Башкортостан М. Г. Рахимов, бичуемый московской демократической прессой за нацио­нализм и сепаратизм. Кроме сугубо аксаковских дел фонд проводит целый ряд других программ. Один Бог только знает, каких трудов все это стоит, каждый год я говорю себе: все, больше нет сил… После отъезда гостей я обнаружу в Книге отзывов Мемориального дома-музея С. Т. Аксакова запись, сделанную В. Г. Распутиным, которая в свою очередь станет для меня духовной поддержкой: “Из всех фондов, какие я знаю, ваш весь на виду — делается так много и так открыто, с такой любовью и радением, что берет добрая зависть: можем, умеем, делаем не для себя и своего круга, а для России, для ее будущего. Фонд сейчас в расцвете сил и деятельности, и оставайтесь в этой форме многие и многие годы”.

Я писал эту статью, то откладывая, то снова возвращаясь к ней, больше десяти лет. Может, все эти годы я пытался найти ответ: почему же мы все-таки изначально разбежались на южных, западных и восточных славян, но и потом не остановились и до сих пор продолжаем разбегаться? Ответа я не нашел. Начал я писать в переломном как для России, так и для всего славянства 1991 году, в Болгарии. Человек и народ наиболее ярко проявляют свою суть во время смут. Я оказался свидетелем, когда высшей доблестью у болгар считалось описать, а то и по-крупному обгадить мавзолей Димитрова. Я никогда не был сторонником коммунистической идеи, но “подвиги” эти почему-то покоробили меня, с такими болгарами мне совсем не хотелось объединяться. Впрочем, подобное можно было увидеть в 1991 и в 1993 годах и в Москве, и видевшие это братья-славяне тоже вряд ли хотели тогда с нами объединяться. Самое горькое поражение как русский и славянин я потерпел в распятой междоусобной войной Югославии: по сути единый славянский народ по чужой подсказке самоуничтожал себя, а мы не смогли, не захотели этому помешать, как и помочь православным сербам. Наоборот, во вроде бы начисто отторгнутой от России католической Польше, раньше других славян бросившейся в НАТО, я видел огромную антинатовскую демонстрацию, о которой, разумеется, не обмолвилась ни одна демократическая газета в России. В Польше я, может быть, получил частичный ответ на мучающий не только меня вопрос нашего нынешнего славянского несоединения. На него неожиданно ответил польский крестьянин, к которому мы попросились на лужайку за сараем на отдых. В двух огромных автобусах мы ехали в Прагу на всеславянский съезд. “Не...”, — покачал головой красномордый, больше похожий на хохла поляк, когда я через прясло на плохом польском стал объяснять ему нашу надобность. “Мы осторожно, мы все за собой уберем. Останавливаться в гостиницах у нас нет денег”. “Раз нет денег, то и ездить не надо”, — вполне резонно парировал красномордый поляк. Ничего не оставалось, как ретироваться. “На всеславянский съезд, говоришь?.. А жиды среди вас есть?” — неожиданно вслед спросил меня поляк. — “Нет”. — “Тогда давайте... Вы знаете, почему мы, поляки, не любим вас, русских? Потому что у вас жидовская власть. Впрочем, у нас тоже. И у чехов, к которым вы едете. Ты скажи, почему у всех славян еврейская власть?.. Вот потому мы, славяне, и не можем между собой договориться”. В Праге я лишний раз убедился в малой результативности всеславянских съездов. В зале было постоянное движение, участники съезда то и дело выходили, чтобы попить пива, покурить, снова заходили, и единственный, кто внимательно слушал все доклады, был посол США в Чехии, только он относился ко всему всерьез. Значит, нас еще боялись: а вдруг мы действительно хотя бы о чем-то договоримся. Это лишний раз доказывало необходимость нашего объединения.

Незабываемое впечатление оставило русское Ольштынское кладбище в Праге. Слева от белого храма под деревьями лежали воины Белой армии, справа — вынужденная уйти в изгнание русская интеллигенция, в том числе великий евразиец П. Н. Савицкий. Ближе к выходу, на открытом месте — воины Красной Армии, освободившие Прагу 9 мая. Между двумя этими русскими кладбищами стоял черный деревянный крест, обвитый колючей проволокой, под которым в общей могиле лежали погибшие в бою с немцами и расстрелянные СМЕРШем солдаты РОА, по просьбе пражан освободившие Прагу 7 мая и по требованию тех же пражан вынужденные покинуть ее на следующий день, так что Красной Армии пришлось ее брать снова. Даже здесь, на кладбище, русские люди, казалось, не могли найти между собой примирения.

Я заканчиваю эту статью снова в Болгарии, в год 125-летия Шипки и 180-летия со дня рождения И. С. Аксакова. Последний раз я был здесь пять лет назад. Что изменилось в Болгарии за это время? Бросается в глаза запущенность Софии. Зато в прекрасном состоянии автострада, которая ведет в Турцию. Дороги в Болгарии, которые через определенное количество километров расширяются до уровня взлетно-посадочных полос, строятся за счет западных “благотворительных” фондов. Духовное — Русская церковь и храм Александра Невского в Софии, храм-памятник под Шипкой — реставрируют за счет России.

Основная цель нашего приезда — Шипка и город Пазарджик, где находится гимназия “Иван С. Аксаков”. С главой администрации Белебеев­ского района, в котором находится аксаковское Надеждино, Рифом Гильмут­дино­вичем Газизовым мы приехали позвать болгар на ХIII Международный Аксаковский праздник. Но уже здесь, в Болгарии, нас неожиданно пригласили в город Кырджали, это почти на границе с Грецией. Область Кырджали (население 50 на 50 православные и мусульмане) всего несколько лет назад чуть не полыхнула болгарской Чечней, и руководителям области, города, общественности было принципиально важно познакомиться, а может, и побрататься с регионом России, где православные и мусульмане живут в мире и согласии. Особый интерес к нашему приезду был у предпринимателей: “Вce наши экономические завязки теперь на Западе, но душа осталась у вас, в России”. Что еще? В Пловдиве реставрируют памятник Алеше, советскому солдату-освободителю, в прошлый раз на постаменте была надпись дегтем: “оккупант”. Сразу по приезде в Пазарджик я зашел в древний, помнящий еще турецкое нашествие храм Рождества Богородицы. Оказалось, что священник узнал меня. Закончив службу, он подошел: “Нужно, чтобы нашу Аксаковскую гимназию освятила Русская православная церковь. По этому поводу мы обращались к нашему, к вашему патриархам, но ответа не получили. Конечно, я могу освятить, но у нас в народе стойкая уверенность, что сделать это должна Русская православная церковь. Помогите нам в этом...”.