Сейчас невозможно предвидеть, какие конкретные формы обретет грядущая гражданская война в Америке: станут ли “южане” новыми конфедератами, готовыми отделиться от расистов Севера, или выступят в роли преобразо­вателей всего Североамериканского континента на началах идеологии солидаризма и антидарвинизма. Скорее всего, Америке в ходе внутренней войны предстоит столкнуться с антиномией, с какой столкнулась выходящая из гражданской войны Россия в начале 20-х годов XX века. В России, начиная с середины XIX века, стало пробуждаться национальное самосознание окраин, хотя продолжал работать и “плавильный котел” русификации. В борьбе с “господской” Россией большевики решили использовать энергию нацио­нального протеста. В результате они построили государство, которое, с одной стороны, самоопределялось по классовому принципу — как диктатура проле­тариата, а с другой — по принципу многонациональности — как союз нацио­нальных республик. Большевистская “демократия равенства”, заслужившая упреки в социальном обезличивании людей, в национальном отношении не была обезличивающей. Советский Союз стал государством, которое одновре­менно и интегрировало “третий мир”, и давало ему новое самосознание, связанное с ощущением “самого передового строя”. Распад СССР означал капитуляцию модерна перед этой антиномией: там, где пробудился национализм, стала отступать современность.

В Америке правящий класс разработал стратегию этнического самоопре­де­ления людей не на коллективном, а на индивидуальном уровне, превратив этнизм в культурологическую стилизацию индивида. Это осуществимо до тех пор, пока этническая идентичность людей не влечет за собой прямых социальных последствий, связанных с их профессиональными шансами, с вертикальной мобильностью. До начала нынешней мировой войны ситуация в США была в этом отношении отмечена двусмысленностью. С одной стороны, “цветной” опыт и опыт униженности, опыт отставания продолжали фактически совпадать. С другой — все это компенсировалось пропагандистскими ухищре­ниями в области “стиля жизни”: судопроизводство, педагогика, массовая культура и общественная мораль Америки стали демонстративно снисходи­тельными или демонстративно поощрительными в отношении негров. Однако война — слишком серьезное дело, чтобы сохранять доверчивость к такого рода стилизациям. Когда на глазах цветных Америки их страна с расистской бесцеремонностью расправляется с цветными других стран, уничтожает целые народы с воздуха — как непригодную человеческую массу, неизбежно пробуждается уже не стилизованное, а подлинное национальное самосознание, воспринимаемое не как “культурологическая игра”, а как судьба.

Ввиду этих причин гражданская война в Америке с большой вероятностью выльется в идейно-политическое, а затем и административно-государственное размежевание штатов, оставшихся прибежищем WASP, и регионов “внутрен­него Юга”, причем логика политического развития этой конфедерации штатов белого Севера интуитивно просматривается уже сейчас. Политически они будут вести себя наподобие того, как ведет себя официальная Россия в постсовет­ском пространстве. Расистскую партию войны, скорее  всего, сменят либералы-пацифисты с влиятельной еврейской группировкой “горовского” типа (имеется в виду А. Гор — соперник Дж. Буша-младшего на выборах 2000 г.). Эта группировка примется за активное перевоспитание агрессивной “субкультуры” англосаксов на пацифистский, “консенсусный” и эклектически всеядный лад. Иными словами, нынешний “либеральный” опыт “преодоления тоталитаризма” в России будет воспроизведен в новой Северной (сильно поджа­той к Канаде) Америке как опыт борьбы с расово окрашенным тоталитаризмом. Это сегодня еврейское лобби в Америке в большинстве своем образует партию войны. Когда наступит час расплаты за эту войну, соответствующие лоббисты найдут свои убедительные аргументы, направ­ленные против культуры англосаксов как опасно конфронтационной, милита­ристской и расистской — подлежащей полной реорганизации. Прецедент уже был: еврейские интеллектуалы — создатели проекта “авторитарная личность” — однажды уже обвинили протестантскую культуру в порождении феномена фашизма и даже объявили Лютера “первым фашистом”*.

Афроазиатский “Юг” в новой картине мира

Выше говорилось о реванше “Юга” внутри системы нынешнего “первого мира”, охватывающего Западную Европу и Америку. Теперь предстоит оценить основания и последствия той же инверсии в масштабах необъятной мировой периферии, сегодня вобравшей в себя, наряду с “третьим миром”, и большую часть “второго мира”. Мы не проясним человеческую ситуацию на планете в нынешний поздний час истории, если не сумеем преодолеть те барьеры общест­венной мысли, которые отчасти стихийно, отчасти намеренно воздвиг­нуты в виде концепций нового этноцентризма и культурологизма. Если мы по-прежнему станем подменять социальные доминанты “культурно-антрополо­гическими”, этноконфессиональными, то вместо единой картины человечества и единой всемирной истории перед нами предстанет мозаика разнородных и разнокачественных “историй”, которая методологически и мировоззренчески перечеркивает достижения великого “осевого времени”, открывшего Человека в его универсальной духовной сути. Эта мозаика сегодня выгодна любителям подходить к человечеству с двойными стандартами более или менее “добро­желательного” расизма, пытающегося обосновать и оправдать свои деструк­тив­ные комплексы и дискриминационные практики.

Главная задача современного человечества, погруженного в пучину новых расовых войн привилегированных с непривилегированными — вскрыть за плюрализмом этносов, культур и религий единство судьбы, единое право всех жить в современности, пользуясь благами модерна и Просвещения. Коренной изъян новой западной программы, предлагаемой человечеству после крушения социализма, состоит в более или менее откровенных двойных стандартах, когда перспективы развития, вместе с его ресурсной базой, остаются за избранными, прошедшими рыночный социал-дарвинистский отбор, а на долю неизбранных остается вечное прозябание в новых глобальных резервациях. Теория цивилизационного и культурного плюрализма здесь оказалась весьма кстати: она придает дискриминационным практикам “нового Запада” видимость естественно-исторической логики, которую никакие “благонамеренные” старания не в силах отменить.

Всем уже ясно, что осажденной “победителями” в холодной войне мировой периферии требуется новое самосознание, но неясно, каким именно оно должно быть. Сегодня в стане новых отверженных самую заметную роль играют борцы с вестернизацией. Бороться с вестернизацией как выражением культурного гегемонизма Запада, отрицающего культурное достоинство не-Запада, необходимо. Но из этого вовсе не следует, что Западу надо оставить монополию на модерн, на Просвещение и развитие. Если Запад нашел в “естественном” рыночном отборе средство утверждения этой своей монополии, то главной мишенью новейшей гуманистической критики, отстаивающей право всех людей на прогресс и развитие, должен стать именно пресловутый “отбор” и “свободный рынок”. Новая экономическая наука радикал-либералов рынка прячет в себе старое расистское содержание: она означает легитимацию бесчеловечных “огораживаний”, воспроизводящих известные “огораживания” в Англии, но уже в глобальном масштабе. Новые расисты занялись погромом социального государства, морали и культуры, потому что они мешают им про­водить свой естественный рыночный отбор невзирая ни на какие челове­ческие жертвы. Рыночное “гражданское общество”, лишенное всяких сдержек и противовесов со стороны инстанций, олицетворяющих социальную коррек­цию рынка, является обществом внутреннего расизма — нового апартеида. Снобистское отношение новых либералов к проявлениям “социального патер­нализма”, мешающего “естественному отбору”, есть демонстрация расист­ского стиля в современной западнической культуре, и об этом пора сказать прямо.

Итак, что же предстоит защищать представителям нового Юга, объеди-няющего экспроприированное большинство человечества: свою культурную специфику или универсальные социальные права, которые должны быть обеспечены специфическими средствами, адекватными реальному положе­нию непривилегированных? Что в этом смысле означал бы чаемый народными массами реванш бедного “Юга”, реванш Азии, Африки, Латинской Америки? Если мы здесь собьемся на националистический “культуроцентризм” и скажем, что это означает право на особый путь, на культурно-цивилизацион-ную самобытность, мы тем самым окажем двойную услугу новым расистам. С одной стороны, они получат право упрекать нас в “агрессивном традиционализме”, перед лицом которого представители “современной цивилизации” имеют право себя защищать, с другой — оправдание своих двойных подходов и стандартов, как якобы и отдающих законную дань этой фатальной специфике.