Примечательно, что высказывание А. Н. Яковлева о депортации было тиражировано в 1995 г. с подачи его главного помощника в президентской комиссии по реабилитации и эксперта по антисемитизму В. П. Наумова, который позже стал увязывать “дело врачей” и “депортацию” с намерением Сталина спровоцировать третью мировую войну, хотя реальные факты как раз свидетельствуют об обратном. О том, что стороннее влияние на А. Н. Яковлева действительно имело место, свидетельствует хотя бы то, что он, давая в конце 1991 г. во Франции интервью, полагал, что Сталин непосредственно не стоял за планом депортации евреев, и если таковой действительно существовал, то именно диктатор незадолго до своей смерти мог дать отбой, исходя, возможно, из резонов, почерпнутых из письма Эренбурга38.

Туман рассеивается

Научная публикация в журнале “Источник” именно этого письма, а также одного из вариантов подлинного обращения представителей еврейской общественности в редакцию “Правды”, осуществленная в начале 1997 г. Архивом президента Российской Федерации39, помогла автору этих строк избавиться от последних сомнений в отношении того, планировалась ли в действительности Сталиным депортация евреев или нет. А первые семена скепсиса заронило в его душу прочитанное за четыре года до этого интервью в “Литературной газете” с тогдашним руководителем Государственной архивной службы России Р. Г. Пихоей. Среди прочих тому со ссылкой на “свидетельство Н. А. Булганина”, только что “вброшенное” в информационное поле Я. Я. Этингером, был задан вопрос: правда ли, что Сталин принял перед смертью решение о массовой депортации евреев и к Москве “уже начали подгонять десятки железнодорожных эшелонов...”? На что тот ответил: “Таких документов я не видел”40. Но отсутствие документов о каком-либо событии, как известно, не всегда означает, что такового не было вообще. И потому в своей книге 1994 г. “В плену у красного фараона” пишущий эти строки мог выразить лишь надежду на то, что загадка депортации когда-нибудь будет раскрыта41. Некоторым такая позиция может показаться чрезмерно осторожной и даже перестраховочной. Ведь ранее в том же году была издана документальная повесть A. M. Борщаговского “Обвиняется кровь”. В ней известный писатель, кстати, объявленный в 1949 г. одним из предводителей “банды безродных космополитов” и на себе познавший, что такое антисемитизм в СССР,  отрицал возможность депортации: “...Ничем не ограниченный диктатор самой могущественной военной державы не в силах, однако, осуществить   д е п о р т а ц и ю    (здесь и далее разрядка Борщагов­ского. — Авт. ) евреев, выдворить, вытолкать их... Ссылка, депортация евреев страны... мифологический, близкий к фантастике образ вожделений и тайных замыслов Сталина, дополнительный мотив ненависти из-за сознания   н е в ы п о л н и м о с т и   его мечты” 42.

Но эти утверждения были результатом интуитивно-психологического осмысления проблемы. А художественное прозрение (даже адекватное истине) не может заменить научный анализ фактов. Поэтому момент истины наступил для пишущего эти строки только после знакомства с означенными выше документами из Архива президента России. У “твердых” же сторонников депортационной версии они вызвали шок, который сменился бурной реакцией неприятия исторической правды, разрушающей привычные и прочно укоренившиеся в общественном сознании иллюзорные представления о прошлом. Особенно эмоциональным был отклик литературоведа и специалиста по творчеству И. Г. Эренбурга Б. Я. Фрезинского, разразившегося объемной статьей с истеричным заголовком “Не подставляйте уши — лапша из «Источ­ника»”43.

Но вырвавшуюся наружу правду, какой бы неудобной она для кого-то ни была, мудрено одолеть. Подобно могучей реке, берущей начало с мало­приметного ключа, она, обретая со временем силу, сметает препятствия. Первый прорыв сквозь завалы мифов о депортации произошел в мае 1997 г. на международной конференции в католическом университете Айхштетта (Германия) по теме “Поздний сталинизм и «еврейский вопрос»”. Поскольку пишущий эти строки выступил на этом научном форуме с докладом, в котором на основе фактов доказывалась полная несостоятельность депортационной версии, между ним и упомянутым выше В. П. Наумовым возникла полемика. Она была столь острой и бескомпромиссной, что ей, несмотря на ее сугубо научный характер, уделили внимание ведущие немецкие газеты44. Благодаря такой “рекламе” материалами конференции, вышедшими на немецком языке45, заинтересовалась научная общественность Германии, особенно та ее часть, которая так или иначе связана с еврейской общиной. Несомненно, под влиянием этих материалов А. Лустигер, известный ученый, общественный деятель (почетный председатель Сионистской организации Германии), бывший узник Освенцима и Бухенвальда, включил в опубликованную им в 1998 г. “Красную книгу: Сталин и евреи” следующий вывод:

“Поскольку до сих пор не существует никаких документальных доказа­тельств планирования массовой депортации советских евреев, которая, согласно многим высказываниям, предстояла в начале 1953 г., подобные утверждения впредь до того, как будет доказано обратное, должны рассмат­риваться как слухи или легенды” 46.

Еще более категорично — полностью отрицая подготовку депортации — выступили В. Балан (США) и И. Коршевер (Израиль)47. Но самое главное, конфе­ренция заставила задуматься и даже более или менее скорректировать свою позицию тех, кто раньше безоговорочно поддерживал точку зрения Я. Я. Этингера. В число таковых входил, собственно, и устроитель конфе­ренции в Айхштетте немецкий политолог и историк Л. Люкс. Если раньше он без тени сомнения утверждал со ссылкой на “доказательства”, приводимые Этингером, что советским вариантом решения “еврейского вопроса” должна была стать подготовленная Сталиным депортация, то в статье 1999 г. вынужден был о том же самом говорить всего лишь как об одной из дискуссионных версий развития событий, сосуществующей на равных с совершенно противо­положной точкой зрения. Но дальше этой “подвижки” Люкс не пошел. Он, как и прежде, пытался механически уподобить Сталина Гитлеру, туманно рассуждая о том, что поскольку оба они были тоталитарными диктаторами и оба считали своих соратников не способными реализовать ими задуманное, то, уходя с политической сцены, должны были и действовать одинаково. Хотя известно, что история не знает сослагательного наклонения, давалось понять, что советский вождь, проживи он несколько дольше, непременно бы повторил Холокост, учиненный в свое время его германским “коллегой”. Понимая, впрочем, что подобные спекуляции ничего не стоят без конкретных доказа­тельств, Люкс, видимо надеясь получить их когда-нибудь в будущем, уведомил читателей о том, будто “В. П. Наумовым обнаружены новые архивные доку­менты, свидетельствующие о подготовке депортации евреев”. Как известно, ничего подобного до сих пор так и не было опубликовано48.

Видимо, избавился от части прежних заблуждений и уже упоминавшийся ранее американский биограф И. Эренбурга и правозащитник Д. Рубенстайн. В написанном им предисловии к недавно переизданному в США на английском языке сборнику документов “Неправедный суд, последний сталинский расстрел. Стенограмма судебного процесса над членами Еврейского антифашистского комитета” он, отходя от прежней непоколебимой уверенности в том, что только смерть Сталина предотвратила полностью подготовленное им выселение евреев, употребляет теперь более осторожные формулировки. В том смысле, что в начале 1953 г. все оставалось неопределенным, хотя при этом многое указывало на то, что диктатор планировал эту акцию и что он колебался49. Примерно такую же неопределенную позицию занимают и авторы вышедшей сначала во Франции, а потом и в России “Черной книги комму­низма”, в которой превалирует разоблачительный пафос, не всегда, как известно, находящийся в ладах с правдой истории. Понимая абсурд приписывания Сталину намерений, не подкрепленных бесспорными доказа­тельствами, они вместе с тем явно не готовы откреститься от старой и при­вычной депортационной версии. Отсюда и столь расплывчатый и межеумоч­ный вывод: