- Иван Данилович, а правда, что слово "Родина" происходит от слова "родник"? Я где-то читал об этом.

Черняховский задумался.

- Пожалуй, от слова "родиться". Родина - это место, где родился. И слово "родник" происходит от "родиться". Вот он из земли рождается... Слышь! - вдруг насторожился Черняховский. - Самолет гудит.

- Похоже, - согласился адъютант. - Вроде с запада летит. Жаль, не видно из-за деревьев.

Гул усилился, перерос в рокот, но вскоре стал слабеть.

- Опять, наверное, немцы провоцируют, - с досадой произнес Черняховский. - Но, слава Богу, подались восвояси. И когда, наконец, прекратятся эти провокации?

- Скоро, Иван Данилович, - улыбнулся адъютант. - Это я вам точно говорю. Не осмелятся немцы напасть на нас. Получат по зубам.

- Да ты, Алексей, стратег у нас, - улыбнулся Черняховский.

Неожиданно утреннюю тишину разорвал надсадный вой сирены на командном пункте, а вскоре на западе, за лесом, послышался отдаленный грохот разрывов.

Черняховский бросился бегом на командный пункт, порывисто открыл дверь штабной машины.

Его уже ждали там - радист снял с головы наушники и протянул их комдиву.

- Товарищ полковник! - услышал он взволнованный голос Онищука. - Самолеты с немецкими опознавательными знаками наносят бомбовые удары...

- Что? - голос Черняховского дрогнул. - Удары? Бомбовые? Потери?

- Потерь нет.

- Как - нет?

- Немцы бомбят оставленный нами по вашему приказу район. Мы специально его демаскировали. Установили макеты танков, бронемашин... А здесь, в новом районе, пока все тихо.

- Вот это да! Мы с тобой, Сергей, словно в воду глядели.

- Выходит. Какие будут указания?

- Указания? - переспросил Черняховский и тут же упрекнул себя за медлительность. - Майор Онищук! Слушайте боевой приказ. Объявляю вашему полку боевую тревогу. Немедленно привести полк в полную боевую готовность! Выдать личному составу патроны на руки, произвести укладку боекомплекта в танках, приготовиться к бою!

- Товарищ полковник, что делать, если над нами появятся немецкие самолеты? Сбивать?

"В самом деле - что делать? - потер в волнении занывший тупой болью висок Черняховский. - По идее - надо сбивать, и как можно быстрее, пока на тебя не посыпались бомбы. Но ведь есть распоряжение командующего войсками округа - не поддаваться ни на какие провокации. А ты можешь поддаться ей или уже поддался. А вдруг - из-за твоей ошибки разгорится военный конфликт с Германией? Или - даже война?!"

- Майор Онищук! - произнес Черняховский. - Немедленно приведите средства противовоздушной обороны в готовность к открытию огня, но огня не открывать! Ждите указаний...

- Свершилось, Сергей, самое худшее - война с немцами! Полку предстоит совершить марш, встретить противника огнем из всех видов оружия!

- Неужели война? Может, просто конфликт? Может, все уладится?

- Нет, Сергей, это - война! Действуй по-военному!

Чуть позже, когда штаб дивизии подготовил приказ комдива частям, Черняховский снова связался с Онищуком.

- Сергей! Твой полк назначается в авангард дивизии. Сам понимаешь, какую роль предстоит тебе сыграть!

- Понимаю, товарищ полковник. Спасибо за доверие!

- И еще. От полка выделяется передовой отряд в составе усиленного батальона. Кого думаешь назначить командиром?

- Майора Попова!

Падал за горизонт неестественно огромный багровый диск солнца. Ложились на траву длинные причудливые тени от деревьев и кустов.

Дивизия Черняховского выдвинулась к линии фронта для нанесения совместно с другими соединениями 12-го механизированного корпуса контрудара по врагу. На шляхах и проселках тянулись за танками и бронемашинами шлейфы серой пыли.

Навстречу танковым колоннам двигались машины и подводы с ранеными и беженцами.

Где-то впереди слышалась артиллерийская канонада.

"Соединения корпуса уже ведут жестокий бой с противником, а как покажет себя моя дивизия? - с тревогой думал Черняховский, сидя в штабной машине над картой с боевой обстановкой. - Как проявлю себя я сам?"

Полчаса назад он узнал из разведданных, что немцы ворвались в местечко Калтиненай. "А теперь, ближе к ночи, противник закрепляется на достигнутом рубеже, - оценивал обстановку Черняховский. - Севернее и южнее местечка немцев нет. Образовался выступ... А что если срезать этот выступ? Обойти противника с флангов? И ударить одновременно? Стоп! Надо подумать. Надо все взвесить... Атаковать немцев, пока они не закрепились, - рассуждал далее Черняховский. - Закрепятся - втройне тяжелее будет нам тогда".

В двух словах он изложил замысел боя майору Онищуку: передовой отряд во главе с Поповым обходит местечко с севера, основные силы полка во главе с Онищуком - с юга, и оба одновременно атакуют неприятеля.

- Маневр стоящий, - после некоторого раздумья, не отрывая взгляда от карты, ответил Онищук.

- Седьмой, слушай боевой приказ! - резко бросил в микрофон Черняховский. - Обойти противника с севера! По возможности - скрытно. Быть готовым к атаке с ходу! Южнее Калтиненая противника атакует Пятьдесят первый. Атакуете одновременно по моему сигналу!

- Двадцать первый. Я - Седьмой. Приказ понял - выполняю! - вибрировали мембраны в наушниках Черняховского.

Он возвратил гарнитуру радисту, пристально взглянул на Онищука.

- Попов не подведет, - по-своему поняв взгляд комдива, сказал Онищук...

Солнце достигло зенита, когда Черняховский приказал Онищуку и Попову, выведшим батальоны на исходные позиции, атаковать противника.

Батальоны перестроились в боевой порядок и с двух направлений устремились на врага. Немецкие артиллеристы уже успели к этому времени пристреляться и встретили атакующих организованным огнем - две машины группы Попова вдруг прервали свой бег, запылали огромными факелами, зачадили черным дымом.

Стремительным броском вперед Попов вывел батальон из-под огня. Прикрываясь мелколесьем и кустарником, атакующие танки благополучно преодолели три сотни метров, и остальная волна в грохоте пушек и лязге металла накатилась на вражеские позиции.

Бронебойные снаряды танковых пушек проламывали броневые щиты немецких орудий, горячие струи трассирующих пуль косили их прислугу, пехотинцев в мышиного цвета кителях.

Враг дрогнул.

Бросая оружие, разбегались в паническом ужасе солдаты и офицеры от мчавшихся на них, извергающих горячий свинец танков.

Со скрежетом исчезали под гусеницами противотанковые орудия, тягачи, полевое оборудование.

Громкое эхо боя далеко катилось окрест...

"Не так уж и страшен черт, как его малюют, - ублажала душу Черняховского сладкая мысль. - В короткий срок отбросим поганую нечисть от нашей земли..."

Он уже обдумывал содержание донесения командиру корпуса, когда от Попова поступил тревожный доклад: попали в засаду, противник ведет ураганный огонь... "Несем потери... Горят шесть танков... Противник обстреливает с фронта и флангов. Горят десять машин..."

- Выходите из зоны огня противника! - требовал Черняховский. - Немедленно!

"Двадцать первый, я - Седьмой. Мой танк подбит, горит... Экипаж погиб... Продолжаю выполнять задачу..."

- Держись, Седьмой! - закричал в микрофон Черняховский. - Дорогой, поддержу огнем артиллерии!

"Двадцать первый, я - Седь..." - донесся по радио слабеющий голос Попова.

Потом наступила мертвая тишина.

"Газик" Черняховского проехал по бревенчатому настилу мостика через речку с топкими берегами, обогнул высотку, остановился на лесной поляне.

К Черняховскому стремительно подошел майор Онищук, стал докладывать обстановку. Был он порывист, возбужден.

- Что с Поповым? - остановил его Иван Данилович. Он и сам знал, что в той обстановке, в которой оказался Попов, трудно было рассчитывать на благоприятный исход. И все же у него теплилась надежда - а вдруг?