Ричард тяжело опустился за свой стол. Это было уже слишком для человека, которого разбудили пять минут назад.

Поведав всю историю, они вновь вернулись к своему ультиматуму.

— Я хочу, чтобы Фитцосберна арестовали и посадили в тюрьму, пока не состоится суд графства по моей апелляции, — потребовал де Курси.

— А я хочу, чтобы его арестовали но обвинению в убийстве и чтобы он предстал перед судом. Он может выбирать между поединком или повешением, мне все равно, — почти крича, заявил Гай Феррарс.

— Для этого потребуется постановление жюри коронера, — возразил Ричард.

— В чем проблема? Дознание, которое провел де Вулф, было одной видимостью. В тот момент он не знал, ни как умерла Адель, ни кто повинен в ее смерти. Поэтому он имеет право снова возобновить свое расследование, а жюри может предать эту свинью в руки правосудия.

Хью наконец освободился из объятий своего сквайра.

— А я говорю, перерезать этому негодяю глотку! Быстрее и надежнее, чем вся эта болтовня о законности.

Его отец не обращал на него внимания.

— Я хочу, чтобы его арестовали, де Ревелль. Я больше не желаю слышать никаких возражений, если вы хотите оставаться шерифом этого графства.

Де Курси энергично кивнул головой.

— Самое меньшее, он должен предстать перед судом и дать ответ о своих деяниях. Сделать это можно завтра, не откладывая.

Гай Феррарс выразил свое согласие.

— Итак, мы хотим, чтобы его арестовали нынче же ночью.

Де Ревелль уставился на них.

— Сегодня вечером? Невозможно!

— Почему нет? До полуночи еще далеко. Или администрация этого графства в темноте не функционирует? — с сарказмом поинтересовался де Курси.

Шериф воззвал к их рассудку.

— Какой смысл будить наших стражников, заставлять их отправляться за Фитцосберном, а потом волочь его сюда в такой поздний час? Ему некуда деться из запертого города. Да и с чего бы? Ему же ничего не известно о вашем желании арестовать его. Это вполне можно сделать и утром.

Они спорили еще некоторое время, справедливо подозревая шерифа в том, что тот по-прежнему намеревается защитить своего серебряных дел мастера. В конце концов они согласились, что несколько часов ничего не изменят, как только Ричард пообещал, что с первым лучом солнца отправит стражников арестовать Фитцосберна, чтобы он предстал перед судом графства, заседание которого открывалось в девятом часу утра.

Со вздохом облегчения де Ревелль смотрел, как двое знатных господ покидают его кабинет, а за ними сквайр с трудом тащит полупьяного Хью. Пошатываясь, он вернулся в спальню и скинул с себя верхнюю одежду, проклиная Фитцосберна, своего зятя и всех, кто еще оказался замешанным в эту историю.

Дрожа от холода, он забрался под одеяло и прижался к своей супруге в надежде согреться.

— Господи, женщина, — пробормотал он, — твои ноги так же холодны, как и твое сердце.

Зал собрания графства размещался во внутреннем дворе Рогмонта — простое, незамысловатое здание, крытое каменными плитами. Зал был огромным, никак не меньше амбара, с широкими дверями с одной стороны. Внутри было пусто и голо, если не считать деревянной платформы на возвышении у одной стены. На ней стояли скамейки и табуреты для официальных лиц, клерков и прочих помощников и наблюдателей, которые присутствовали на заседаниях. В те редкие дни, когда здесь появлялся Королевский суд, зал прихорашивался, для судей приносили стулья с высокими спинками, а по стенам и над помостом развешивали стяги и драпировки.

Свидетели, члены жюри, обвиняемые, стражники и зрители толпились вперемешку на утоптанном земляном полу, и нынешним утром их было больше, чем всегда. Все нетерпеливо ожидали начала заседания.

Обычно Габриэль, сержант-пристав, строевым шагом проходил через зал из главной башни замка, а за ним следовали Ральф Морин, констебль, потом шериф и коронер; замыкали процессию священник и несколько клерков. Но нынче утром они не появлялись, хотя колокол собора уже давно пробил девять часов.

Все они оставались в главной башне и горячо спорили с другими горожанами.

— Ну, и где же он, де Ревелль? Вашим обещаниям нельзя верить! — возмущенно воскликнул лорд Феррарс, покраснев от гнева и расхаживая взад-вперед по комнате.

— Прошлой ночью мы требовали, чтобы вы арестовали его немедленно, А теперь этот дьявол сбежал! — кричал Реджинальд де Курси.

Ричард попытался укротить надвигающуюся грозу.

— Он может находиться где-нибудь в городе: если его нет дома, это еще не значит, что он сбежал, — взмолился он. С этими словами он повернулся к констеблю замка, пытаясь, как обычно, свалить свою вину на другого. — Это вы виноваты, Морин, именно вы посылали людей арестовать Фитцосберна,

Огромный констебль, с раздвоенной седой бородой и большими усами, выглядел весьма внушительно, и его не так-то легко было испугать недовольством непосредственного начальника.

— Я сделал в точности так, как вы сказали, шериф, — ровным голосом ответил он. — На рассвете вы отдали распоряжение послать стражников за ним, чтобы арестовать. Тогда я впервые услышал об этом деле. Ни я, ни мои люди не виноваты в том, что его не оказалось на месте.

Но де Ревелль не собирался сдаваться так легко.

— А почему это вы не смогли найти Фитцосберна, а? Вы хорошо искали?

Габриэль встал по стойке «смирно» и невозмутимо ответил:

— Дверь была заперта, сэр. Мы принялись стучать в нее, и наконец вышел старый повар-слуга. Он сказал, что дома никого нет. Оба подмастерья сидят в тюрьме, а его хозяин, по словам старика, ушел накануне вечером.

— Куда?

— Он сказал, что не знает и что никогда не задавал хозяину подобных вопросов. Его хозяин тепло оделся и нес в руках большой баул, в котором, как он думает, хранились деньги и серебро.

— И больше в доме никого не было? — требовательно спросил Феррарс.

— Ни души, сэр. Старик сказал, что немногим ранее приходила служанка ушедшей жены Фитцосберна, чтобы забрать кое-что из одежды своей госпожи. Его хозяин очень рассердился, но в конце концов позволил ей забрать все, что она хотела.

— Вы обыскали дом?

Габриэль кивнул.

— Сверху донизу — и двор, и сараи, и свинарник, и кухню. Мимо нас даже мышь не могла проскочить.

Де Курси бросил на шерифа яростный взгляд.

— Видите? Должно быть, до него дошли сплетни. Одному Богу известно, сколько людей болтали об этом вчера. Наверное, весь Эксетер уже знает, в чем признался этот лекарь.

— Да теперь уже всем в Девоне известно, что этот негодяй соблазнил мою женщину, — выпалил Хью Феррарс, которого все еще мучила мыслью том, что из-за неверности своей невесты он потерял лицо.

Джон хранил молчание, пока жалобщики обменивались гневными тирадами, узнав о том, что Фитцосберна нет в суде, но теперь заговорил в своей обычной рассудительной манере.

— Что мы будем делать? Вот в чем вопрос. Он мог уйти из города, когда с первым лучом солнца открылись ворота? Ральф Морин отрицательно покачал своей большой головой.

— Очень маловероятно. Как только сержант сообщил о его пропаже, я послал людей к городским стенам, чтобы расспросить стражей у ворот. Никто не видел, как Фитцосберн уходил. Он хорошо известная личность, и я сомневаюсь, чтобы он мог проскочить незамеченным, разве что переоделся и загримировался. Сейчас стражники вместе с наблюдателями высматривают его у всех ворот.

— И две его лошади по-прежнему стоят в конюшне на извозчичьем дворе, — добавил Габриэль. Гай Феррарс уткнул палец в грудь шерифа.

— Лучше найдите его, де Ревелль. Это на самом деле подтверждает его вину и выглядит так, как если бы он испугался и попытался бежать.

— Может быть, он попросил убежище в одной из церквей, — предположил де Курси. — Бог свидетель, их у нас великое множество.

Священник, чьей обязанностью было присутствовать на сегодняшнем заседании суда, торжественно заявил: