— Это Виллем-Фламандец из «Сарацина»! — возмущенно сообщила Неста, которая в этот момент стояла у края стола. — Он так заправляет своей лачугой, что из-за него все наши постоялые дворы в Эксетере пользуются дурной славой.

Коронер уже рассказал Бернару о печальной участи его друга — храмовника. Рыцарь заметил, что пошел посмотреть на похороны в церковь св. Варфоломея не из-за того, что знал, что покойный был Жильбером де Ридфором, а потому, что хотел сообщить о своем приезде Джону де Вулфу. У ворот замка кто-то сказал ему, что коронер должен быть на кладбище, однако, увидев там тамплиеров и аббата Козимо, он испугался и решил не подходить к де Вулфу до тех пор, пока не разойдутся остальные.

— Сначала я не имел представления о том, кем мог бы быть умерший, но при виде этих волков из Нового Храма и Парижа, понял, что это де Ридфор.

Пока Бернар говорил, де Вулф смог разглядеть его получше. Если Жильбер был красивым, элегантным человеком, то этот уроженец южной Франции оказался грубоватым крепким мужчиной с непосредственными, почти драчливыми манерами. Он был на несколько лет моложе Джона. Квадратное лицо украшали темные волосы и густые брови. Верхнюю часть лица покрывал загар, однако кожа над верхней губой и на подбородке была белой, выдавая то, что он недавно сбрил обязательные для тамплиера бороду и усы. У де Вулфа возникло подозрение, что де Бланшфор с гораздо большим энтузиазмом, чем де Ридфор, относится к вопросам веры, причем, возможно, это качество граничит в нем с одержимостью.

— Если бы они могли, то убили бы нас обоих, — произнес под конец рыцарь, отодвигая от себя поднос и берясь за кружку с элем. — Теперь, когда они заставили замолчать Жильбера, я буду их следующей мишенью. Но мне на них наплевать, эту тайну должны услышать все, дабы развеять миф, который правит этим миром уже тысячу лет! — В его голосе зазвучали истерические нотки, хотя он и старался говорить тихо, сопровождая свои слова опасливыми взглядами. В «Ветке плюща» в этот ранний час было всего несколько посетителей, в которых де Вулф узнал местных торговцев.

— Вы нам расскажете, в чем состоит эта тайна? — спросил коронер. — Мне показалось, что де Ридфор не жаждал ею поделиться, хотя, судя по всему, именно она и стоила ему жизни.

— Да, я это сделаю, и очень скоро. Но я хочу, чтобы этому не смогли помешать те силы, которые мне противостоят.

Хотя Джона, откровенно говоря, мало интересовали те теологические откровения, которыми желали поделиться тамплиеры-отступники, его писарь Томас буквально ловил каждое слово де Бланшфора. Он налег грудью на край стола, не сводя взгляда с рыцаря и слушая его с открытым ртом.

— Не имеет ли это отношения к отходу от святого учения, совершенному катарами и альбигойцами? — прошептал он срывающимся от волнения голосом, сжимая кружку с сидром так, словно она была последним надежным оплотом перед лицом наступающей ереси.

— Нельзя сказать, что некоторая связь присутствует, однако, по сравнению с этими воззрениями, правда эта так же велика, как Альпы по сравнению с холмиком над кротовой норой, — со зловещей торжественностью объявил де Бланшфор. Томас принялся мелко креститься, словно отгоняя от себя дьявола.

— Итак, что же привело вас в эти края и что вы намереваетесь предпринять теперь, когда здесь оказались? — поинтересовался практичный коронер, чьей главной задачей все еще оставалось разоблачение убийцы де Ридфора.

— Так же, как и Жильбер, я прибыл сюда, спасаясь бегством от гнева официальной церкви. У меня нет особенного желания становиться мучеником, поскольку мне нравится та единственная жизнь, которую мне суждено прожить. Но если мне придется умереть за правду, как Ридфору, то так тому и быть. Мы оба хотели скрыться в стране, где более терпимо относятся к верованиям, отличающимся от общепринятых, например в Шотландии. Де Ридфор предлагал мне ехать туда, когда мы находились во Франции — стране, опасной для любого, кто хоть на шаг отойдет от жесткого диктата римской церкви.

— Тогда как вы оказались в Девоне? Это место — задворки Европы.

— Жильбер предложил его в качестве одной из точек нашего маршрута на пути в Шотландию. Мы собирались добираться через Ирландию. Попытка достичь этой северной земли непосредственно из Франции была бы очень опасна, учитывая, что предстояло пройти через всю Англию, чья территория усеяна обителями тамплиеров и разбита на епархии римской церкви. Кроме того, он помнил вас как человека разумного и слышал, что вы родом из Девоншира. Так же, как и он, я верю, что вы сможете найти способ мне помочь.

— Чего именно вы от меня хотите? — с некоторым подозрением осведомился де Вулф. Его попытки помочь де Ридфору закончились катастрофой, и ему не хотелось ее повторения.

— Я прибыл сюда лишь с намерением получить помощь, необходимую для того, чтобы я смог продолжить свое путешествие. Я хотел узнать, из какого из многочисленных портов, расположенных вдоль вашего побережья, мне лучше всего отправиться дальше, туда, куда не дотянется длинная рука ордена и инквизиции. Но, очевидно, я ошибался. Они каким-то образом узнали, куда направляется Жильбер, возможно, подвергнув пыткам какого-нибудь несчастного в Париже, которому он упомянул о конечной цели своего путешествия.

Орлиный нос де Вулфа вплотную приблизился к лицу Бернара.

— Обо всем этом вы говорите в прошедшем времени, словно теперь у вас появились иные намерения? — пророкотал он.

Бывший тамплиер пожал плечами.

— Я все еще хочу спасти свою шкуру, если мне это удастся сделать. Основная моя забота — сохранить жизнь и здоровье для того, чтобы рассказать о том, что я знаю. Во Франции, да и в других местах, есть члены нашего ордена, которых не удовлетворяет существующее положение вещей, однако они, судя по всему, еще не готовы выступить открыто, как это сделали мы с Жильбером. Он жадно прильнул к кружке, после чего продолжил. — Однако теперь, когда Жильбера де Ридфора больше нет со мной, я готов рискнуть и объявить эту тайну всем, кто захочет ее услышать, и наплевать мне на последствия.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил де Вулф, испытывая опасения, что этот упрямый безумец может принести представителям закона в его графстве немалые неприятности.

— Пришел тот час, когда я не могу уже более прятаться и замалчивать то, что мне известно. Я намерен раскрыть эту тайну как можно большему количеству людей и сделать это открыто. А лучше всего это сделать со ступеней кафедрального собора завтрашним утром!

При этих словах даже Гвин замер, чуть не поперхнувшись элем. Томас же вообще выглядел так, словно сейчас упадет в обморок. Если не считать Бернара, бывший священник лучше других присутствующих понимал, насколько серьезные последствия может иметь тот шаг, который предполагал совершить рыцарь, если его тайна имела какое-либо отношение к той ереси, что расцвела в Лангедоке. Томас, как и Жильбер, незадолго перед своей смертью разъяснявший Ивлин положение, сложившееся в христианском мире, знал о растущем беспокойстве Рима в отношении тех, кто разделял гностические взгляды на христианство, и был осведомлен о том, что гнев церковных верхов на катаров и других еретиков во французских землях достиг своей высшей точки.

— Проповедь со ступеней собора! — не веря своим ушам, взревел де Вулф. — Не думаю, что епископ это одобрит — или одобрил бы, если бы находился в городе. — Коронер подумал, что архидьяконы и другие старшие каноники более чем компенсируют отсутствие Генри Маршала, когда речь зайдет о том, что монах-отступник собирается проповедовать ересь со ступеней западного входа в собор.

— И кто, по-вашему, придет вас послушать? — скептически хмыкнул Гвин.

— Я дождусь конца торжественной мессы и начну, когда прихожане будут выходить из храма, — ответил Бернар. При этом в его ярких карих глазах мелькнула такая неистовая радость, что Джон, несмотря на предыдущие заверения рыцаря, решил, что тот все-таки готов сделаться мучеником.

— Вы не продержитесь и пяти минут, — возразил коронер. — Каноники напустят на вас прокторов.