Де Вулф как раз рассказывал о предложении высадиться на Ланди на следующей неделе — что заставило Несту поволноваться из-за перспективы того, что ее любимого либо убьют, либо он утонет, — когда огромная фигура нависла над их столом.
— Гвин! Оруженосец моего любимого коронера!
Неста похлопала по лавке рядом с собой и подвинула де Вулфа, чтобы рыжий гигант смог присесть. С двумя крупными мужчинами по бокам она напоминала малиновку между вороном и красным коршуном.
Но не успел Гвин и рта открыть, как перед ним с грохотом опустил кувшин с квартой эля Эдвин, кривую ухмылку которого делал еще жутче побелевший ослепший глаз — наследие Ирландских войн. Корнуоллец с удовольствием отхлебнул большую часть пинты и провел тыльной стороной руки по намокшим усам. И лишь после этого сообщил сногсшибательную новость.
— В город прибыли тамплиеры, коронер.
Этого де Вулф ожидал менее всего. Все это время у него сохранялся здоровый скептицизм по отношению к страхам Жильбера де Ридфора, и хотя приезд Козимо Моденского придавал некоторую правдоподобность его опасениям, существовало множество других объяснений миссии аббата. Был ли этот новый поворот еще одним совпадением, или этот тамплиер из Парижа действительно беглец, жизни которого грозит опасность? Коронер ждал, пока его оруженосец поведает подробности, ибо по долгому опыту знал, что нажимать на того было бесполезно — Гвин говорил, когда считал нужным.
Прочистив горло, сделав еще один глоток и громко отрыгнув, корнуоллец продолжил:
— Я только что был в пивной на углу улицы Кожевников и разговаривал со знакомым дубильщиком. Тот сказал, что видел сегодня красивую процессию, входившую через Южные ворота: три рыцаря на декстрариях с тремя оруженосцами позади и двумя вьючными лошадьми, которых вел конюх.
— И что в них было такого красивого? — поинтересовалась Неста. — Что необычного в нескольких рыцарях — они, вероятно, направлялись отбывать очередной срок службы в каком-нибудь замке.
Гвин поднял корку хлеба, которую не прибрала служанка, и сунул в рот. Прожевав ее настолько, чтобы можно было говорить, он продолжил рассказ:
— Они были с головы до ног в кольчугах и в шлемах с забралами, как и их оруженосцы. С мечами, но ни копий, ни щитов, так что не было никаких гербов, по которым бы их можно было опознать.
— И без сюрко, по-видимому? — воскликнул коронер.
Длинная матерчатая накидка, надевавшаяся поверх кольчужных доспехов, не давала блеску металла предупреждать о приближении рыцарей, а также защищала от солнца, которое могло поджарить надевшего кольчугу, под которую поддевали стеганый зипун. Кроме того, с помощью сюрко владельцу было удобно демонстрировать свои геральдические знаки.
— Никаких сюрко, так что никаких красных крестов рыцарей Христа, — согласился Гвин. — Но у всех окладистые бороды и усы и стриженые волосы.
— Вполне обычное дело, даже если и против современной моды, — возразила Неста.
Корнуоллец ей улыбнулся, хотя из уважения к хозяину воздержался от игривого щипка за бедро.
— Был только один надежный способ узнать, сударыня, — спросить! И хотя рыцари и их оруженосцы не обращали никакого внимания на простой люд на улице, один дерзкий парняга побежал рядом с конюхом и спросил того, куда они идут. Тот ответил, что в монастырь св. Николая, и добавил, что они тамплиеры и добрались сюда из Лондона меньше чем за неделю.
Гвин вернулся к своему элю, давая де Вулфу возможность переварить эту новость.
— Какого черта им здесь нужно? — пробормотал он. — Простое ли это совпадение, или они действительно охотятся за Жильбером? А теперь еще эти притязания тамплиеров на Ланди.
Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, его дорогой шурин что-то от него скрывает. Эти его странные идеи, выразившееся в нехарактерной для шерифа готовности идти походом на Ланди, могли быть не такими уж спонтанными, как казалось. Джон повернулся к Гвину и обратился к нему через голову Несты:
— Утром поезжай в монастырь св. Николая и разнюхай все, что можно, о них. Если они поселились в монастыре, у них должен быть мандат церкви с определением цели
визита. Ближайшие земли тамплиеров расположены близ Тивертона, так что какое бы у них ни было дело, оно должно иметь отношение к Эксетеру.
— И, возможно, к их собрату-тамплиеру Жильберу де Ридфору, — зловеще проговорил Гвин, высказывая вслух тайные опасения Джона.
— Если только они не собираются присоединиться к нашему вторжению на Ланди на следующей неделе, — с сарказмом заметил коронер. — Но чтобы узнать об этом, они должны были быть телепатами и прочесть мысли нашего благородного шерифа на расстоянии!
И после паузы добавил:
— Если только этот изворотливый ублюдок в Ружмоне не знал об их приезде заранее.
Хотя на следующий день была среда, шестнадцатый день марта, Матильда вытащила сопротивлявшегося де Вулфа на утреннюю мессу в соседний собор.
— Каждому христианину следует посещать мессу по крайней мере раз в день, — постоянно пилила мужа Матильда, но заставить его пойти в церковь ей удавалось не более двух раз в месяц,
Де Вулф жалел о каждой минуте, выстоянной в огромном, продуваемом насквозь нефе собора, под далекое бормотание младшего священника. Те же чувства вызывала у него крошечная церквушка св. Олафа, в которой приходилось терпеть елейные интонации жирного священника, так восхищавшего Матильду.
После службы коронер поднялся к замку и стал ждать в сырой и холодной комнатушке под башней возвращения Гвина из монастыря. Чтобы скоротать время, он решил попрактиковаться в латыни, выговаривая фразы, написанные для него Томасом. Успехи де Вулфа были несомненны, но читать получалось лучше, чем писать. Дело все же шло лучше, чем когда Джон учился у соборного священника.
Чья-то тень закрыла низкий дверной проем, и, подняв голову, де Вулф увидел, что это Томас, дешевые башмаки и штаны которого были забрызганы грязью, оставшейся от прошедшего накануне ночью дождя. Писарь только что проехал на своем пони пару миль из монастыря св. Иакова, и ему не терпелось поделиться новостями с хозяином.
— Я остался в монастыре, как мы договорились, коронер, и попытался разузнать, что привело аббата Козимо в Девоншир.
При упоминании итальянца он судорожно перекрестился.
— Я мало что узнал, кроме того, что он прибыл из Парижа несколько недель назад и добирался сюда через Лондон, где останавливался в Новом Храме возле реки Флит.
— Как ты об этом узнал? — ворчливо прервал его де Вулф.
— Помощник конюха в монастыре разговаривал с одним из телохранителей, которых аббат привез с собой. Они неразговорчивы, особенно со мной, но монастырским служкам, похоже, удалось вытянуть из них больше.
— Они тоже чужеземцы, эти телохранители?
— Нет, английские нормандцы, и, подозреваю, что тоже из Храма в Лондоне, хотя и не принадлежат к ордену. Это слуги более низкого ранга.
— Мы уже знали, что он из Парижа и посещал тамошнюю резиденцию тамплиеров. Что же нового ты рассказал?
— Вчера он уехал на своей красивой кобыле, а с ним и та парочка. Их еще нет, они не вернулись прошлой ночью.
Томас пожал перекошенными плечами, и виду него стал вороватее обычного.
— После его отъезда я пробрался в его келью и осмотрел ее. Они собирались вернуться, ибо некоторые из его вещей все еще там, включая сумку с писчими принадлежностями — такую, как эта.
И он выпятил вперед свою поношенную сумку, в которой носил перья, чернила и пергаменты.
— И ты ее хорошенько обследовал, нужно полагать?
Тщедушный писарь энергично закивал.
— Вы же сказали, что это важно, так что я рискнул бессмертием своей души и обыскал суму папского нунция, да простит меня Всевышний. — Томас виновато осенил себя крестным знаменем.
— И о чем она тебе поведала, мой верный шпион? — спросил Джон.
— Там было письмо, написанное приблизительно пять месяцев назад, судя по дате, от кардинала Галеаццо в Риме, и наделяющее аббата Козимо полномочиями выискивать все без исключения формы ереси во Франции и соседних странах и докладывать о них. А еще более свежее послание, приблизительно шестинедельной давности, от Хью, епископа Огзерра, приказывающее ему преследовать любых отступников от истинной веры, где бы те ни находились, включая Британские острова.
