– Минуту назад.

– О нет! Целую вечность…

Он крепко обнял ее.

Ее звали Илена. Они были вместе уже десять лет, и он был ей многим обязан: она помогла ему измениться и найти свое место в жизни.

Элиот удивился, что Илена решила проводить его. Они уже давно договорились обходиться без долгих прощаний, потому что это приносило больше боли, чем радости.

Их отношения складывались непросто: Илена жила во Флориде, а Элиот – в Сан-Франциско. Между ними было четыре часовых пояса, четыре с лишним тысячи километров, разделявших Восточное и Западное побережья.

Конечно, они давно могли бы жить вместе, но пока так и не решились на это. Сначала они боялись, что размеренная совместная жизнь лишит их того острого ощущения счастья, которое они испытывали во время коротких встреч. А потом каждый стал заниматься любимым делом. Один на побережье Тихого, а другой – Атлантического океана.

Закончив учебу, Элиот стал работать хирургом в Сан-Франциско. Илена получила место ветеринара в большом дельфинарии «Мир океана» в Орландо. Она следила за здоровьем дельфинов и касаток. А еще она работала в Гринписе. Эта организация, основанная четыре года назад группой экологов и пацифистов, защищала окружающую среду и боролась против использования ядерного оружия. Илена вступила в Гринпис, чтобы участвовать в кампании против истребления китов и тюленей.

У каждого был напряженный график работы, скучать было некогда, но с каждым разом расставаться было все тяжелее.

«Объявляется посадка на рейс семьсот одиннадцать до Сан-Франциско, выход номер восемнадцать».

– Это твой самолет? – спросила она, высвобождаясь из его объятий.

Он кивнул.

– Ты хотела мне что-то сказать перед отъездом?

– Да. Я пройду с тобой до паспортного контроля. – Илена взяла его за руку. – Элиот, я знаю, что мир на грани катастрофы: холодная война, коммунистическая угроза, гонка вооружений…

Она говорит это со своим южноамериканским акцентом, который так ему нравился. Каждый раз, когда они расстаются, ему кажется, что он видит ее в последний раз, такую необыкновенно красивую и любимую.

– …Истощение природных ресурсов, загрязнение окружающей среды, исчезновение тропических лесов…

– Илена…

– Да?

– К чему ты клонишь?

– Я хочу, чтобы у нас был ребенок, Элиот…

– И ты хочешь, чтобы мы приступили к решению этого вопроса прямо здесь, в аэропорту?! У всех на глазах?!

Это все, что он смог сказать, – отшутиться, чтобы скрыть удивление. Однако Илена говорила серьезно.

– Я не шучу, Элиот, я советую тебе как следует об этом подумать, – сказала она и пошла к выходу.

– Постой! – крикнул он.

«Мистер Элиот Купер, вас просят срочно пройти на посадку к выходу номер восемнадцать».

– Черт! – выругался он сквозь зубы и решительно двинулся к эскалатору.

Поднявшись наверх, он обернулся, чтобы помахать Илене.

Сентябрьское солнце заливало зал.

Элиот искал Илену глазами, но ее уже не было.

Когда самолет приземлился в Сан-Франциско, уже наступила ночь. Перелет длился шесть часов, и в Калифорнии было уже девять вечера.

Элиот собирался выйти из аэропорта и взять такси. Но вдруг почувствовал, что голоден. Взволнованный словами Илены, он не притронулся к еде в самолете. А холодильник дома, как обычно, пуст. На треть ем этаже Элиот заметил кафе «Голден Гейт». Он несколько раз заходил сюда со своим лучшим другом Мэтом, который часто летал на Западное побережье. Сев за стойку, Элиот заказал салат и бокал шардоне. Он устало потер глаза и попросил жетоны, чтобы позвонить из телефонной кабинки в глубине зала. Во Флориде было уже за полночь, но Элиот все-таки набрал номер. Никто не ответил. Илена была дома, но, видимо, не хотела говорить.

«Можно было догадаться, что она не станет брать трубку. Я повел себя как полный дурак…» – подумал он.

Однако Элиот не чувствовал сожаления. Ведь это правда: он не хотел детей.

И вовсе не из-за того, что не любил Илену. Нет, ее он обожал, и она отвечала ему взаимностью. Элиот считал, что одной любви тут недостаточно. В семидесятые годы двадцатого века человечество выбрало для себя гибельный путь. И он не хотел брать на себя столь тяжкую ответственность: отдать маленькое существо на растерзание этому жестокому миру, перевернувшемуся с ног на голову.

Но Илена даже слышать об этом не хотела.

Вернувшись к стойке, Элиот заказал кофе. Он нервничал и хрустел пальцами, даже не замечая этого. В кармане пиджака он нащупал пачку сигарет и, не удержавшись, закурил.

Элиот знал, что пора бросать. Все вокруг говорили о вреде табака. Еще пятнадцать лет назад ученые установили, что никотин вызывает зависимость, и, сам будучи доктором, Элиот прекрасно знал, что курильщики гораздо чаще заболевают раком легких и страдают от сердечно-сосудистых заболеваний. Но, как большинство врачей, он больше беспокоился о здоровье пациентов, чем о своем собственном. К тому же сигареты являлись символом роскоши и культурно-социальной свободы…

«Я обязательно брошу курить, – думал Элиот, выпуская струйку дыма, – но только не сегодня…» Он чувствовал, что сейчас слишком устал для этого.

Элиот рассеянно посмотрел в окно ресторана и вдруг увидел странного мужчину в голубой пижаме, который пристально смотрел на него. Он прищурился, чтобы лучше рассмотреть его. На вид мужчине было около шестидесяти. Небольшая, едва начавшая седеть борода делала незнакомца похожим на Шона Коннери. Элиот нахмурился. Что в этот поздний час делает в аэропорту босой человек в пижаме?

Элиоту не должно было быть до этого никакого дела, но какая-то непонятная сила заставила его встать и выйти из ресторана. Похоже, пожилой мужчина заблудился: он вел себя так, словно оказался в совершенно незнакомом месте. Чем ближе Элиот подходил к нему, тем большее чувство смущения охватывало его, но он не хотел признаваться в этом даже себе самому. Кто этот человек? Пациент, сбежавший из больницы? Тогда Элиот должен ему помочь…

Когда Элиот подошел к незнакомцу ближе, он наконец понял, что его так насторожило: тот был удивительно похож на отца, который пять лет назад умер от рака поджелудочной железы.

В полном замешательстве Элиот подошел ближе. Сходство с отцом было удивительным: та же форма лица, та же ямочка на щеке, которую унаследовал и он сам…

А вдруг это… отец?

Нет, надо взять себя в руки! Отец умер пять лет назад, его кремировали, и Элиот был на похоронах.

– Я могу вам помочь?

Мужчина отступил на несколько шагов. Он тоже казался взволнованным. В нем чувствовалась сила, и в то же время было видно, что он в отчаянии.

– Я могу вам чем-то помочь? – снова спросил Элиот.

Незнакомец прошептал:

– Элиот…

Откуда ему известно его имя? И этот голос…

Нельзя сказать, что Элиот был особенно близок с отцом, но после его смерти он часто упрекал себя за то, что не постарался понять его.

Элиот был словно в дурмане и, сознавая всю абсурдность ситуации, спросил дрогнувшим голосом:

– Папа, это ты?

– Нет, Элиот, я не твой отец.

– Кто же вы?

Пожилой мужчина положил руку ему на плечо. Глаза его сверкнули знакомым Элиоту блеском. Он ответил:

– Я – это ты.

Элиот изумленно отступил. Мужчина продолжил:

– Я – это ты, только через тридцать лет.

– Я через тридцать лет? – Элиот недоуменно развел руками. – Что это значит?

Мужчина хотел ответить, но вдруг из носа у него пошла кровь, крупные красные капли испачкали ворот пижамы.

– Запрокиньте голову назад! – велел Элиот, доставая из кармана платок и прижимая его к носу мужчины. – Сейчас все пройдет.

Элиот пожалел, что у него не было с собой сумки с лекарствами, но, к счастью, кровотечение вскоре остановилось.

– Пойдемте, вам надо умыться.

Мужчина пошел за ним, не говоря ни слова. Однако, когда они подошли к туалету, незнакомца начала сотрясать мелкая дрожь, похожая на ту, что сопровождает приступ эпилепсии.