Она занималась этим с удовольствием. Каждая минута такой работы доставляла ей истинное наслаждение. Паруса грациозно плескались на ветру, ослепительно белые в солнечных лучах. Когда подняли огромный многоцветный спинакер, он, казалось, закрыл собой пол неба. «Уорлорд» с бешеной скоростью несся по волнам, оставляя позади грохочущий белый хвост пены. По ночам плеск воды убаюкивал Николь. И всегда, постоянно, каждую минуту, вокруг было море. То спокойное, то бурное, то сверкающее, изумрудно-голубое. Всегда одно и то же — и всегда разное.

Вид этих бесконечных морских просторов, в конце концов, успокоил Николь. Качаясь на волнах вдали от мелочных мирских забот, она почувствовала, что не может больше ни злиться, ни ненавидеть.

За все это время они с Джеймсом обменялись лишь несколькими словами, однако, как ей казалось, постоянно вели нескончаемый диалог, неслышный для других. Он наверняка предвидел, как повлияет на нее это морское путешествие. Он воспользовался морем, как основным своим оружием. Лишь теперь Николь поняла, почему не сбежала тогда, в Нью-Порте, после встречи с Шейлой.

Оказавшись вместе с Джеймсом на безбрежных океанских просторах, замкнутых линией горизонта, Николь — и это было неизбежно — постепенно сумела разобраться в своих чувствах. Она любит Джеймса, любит глубоко, так, как никого в жизни не любила. Нет никакого смысла это отрицать, даже наедине с собой. И нет никакого смысла убегать от него или пытаться изжить это чувство, вытеснить его ненавистью.

Солнце совершало свой привычный путь по небу, от горизонта до горизонта, а Николь восстанавливала в памяти события минувшего лета. Какой же она была идиоткой! Сколько раз отказывала ему, и все из-за ребячьего упрямства или глупых страхов! Сколько возможностей упустила, боясь оказаться в плену неизведанных страстей! Неудивительно, что для удовлетворения своих потребностей он обращается к таким, как Шейла. Николь ждала, что на ее всепоглощающую любовь он ответит тем же. Он и ответил по-своему, но она оказалась настолько наивна, что даже не заметила этого.

Осталась ли хоть какая-то надежда на то, что она все еще его интересует? Целое лето он домогался ее, невзирая на постоянный отпор. Но может быть, лишь потому, что им все время приходилось сталкиваться? И теперь, возможно, только мужское самолюбие толкает его на дальнейшие попытки, хотя чувства давно угасли.

Николь умирала от желания признаться ему во всем, выяснить, что же он чувствует на самом деле. Однако они ни минуты не могли побыть наедине. Поэтому ей оставалось лишь надеяться на силу своей любви.

Любовь… Только она и имеет значение, в конечном счете. Наконец-то то Николь поняла свое сердце… как и предсказывал Джеймс. И на душу ее снизошел покой. Если раньше любовь к Джеймсу означала нескончаемую муку, то теперь на смену ей пришла тихая радость.

Возможно, он все еще любит ее. А может быть, и нет. Но это уже не имеет значения. Для нее достаточно того, что она, наконец, полюбила. И даже если эта любовь разобьет ей сердце, она будет знать, что хоть один раз в жизни испытала это редчайшее, прекраснейшее в мире чувство.

— Кливер немного внутрь. Нажми на бон… не слишком… полегче.

Джеймс стоял за штурвалом, отрывисто и четко отдавая приказания так, как будто и не устал вовсе.

Как ему это удается? Николь чувствовала себя вконец измотанной. И все остальные члены команды тоже, если судить по их изможденным, небритым лицам. Вслух они, конечно, об этом не говорили, но многодневная гонка, безусловно, давала себя знать. Сегодня с утра стояла тихая погода, однако в течение дня ветер все крепчал и крепчал. У Николь ломило руки оттого, что приходилось постоянно менять паруса.

Как будто чувствуя, что путешествие близится к концу, «Уорлорд» как на крыльях летел по волнам изумительного бирюзового цвета.

— Теперь уже недолго осталось, — услышала Николь за спиной голос Фогги.

Даже цвет воды указывал на то, что они приближаются к берегу. Все нетерпеливо вглядывались вдаль, одна Николь не спускала глаз с парусов. Несмотря на смертельную усталость, она со страхом ожидала окончания путешествия.

В Нассо все должно решиться. Если Джеймс даст ей возможность, она попытается загладить все свои летние промахи. А что, если он просто оттолкнет ее? Такое тоже возможно. Она дала ему для этого достаточно поводов.

Внутри у нее что-то сжалось, и, чтобы избавиться от мрачных мыслей, она снова взялась за работу. Команда давно уже убедилась в том, что моряк она нешуточный. Даже наиболее ярые антифеминисты растерялись перед ее неутомимой энергией.

— Отдохни, Ник, а то из-за тебя мы все выглядим лентяями! — прокричал кто-то.

Она лишь улыбнулась в ответ.

До сих пор единственной уступкой ее полу была занавеска, повешенная над койкой, так чтобы она могла переодеваться без посторонних глаз. Все члены команды уже давно стали называть ее Ник, как бы стирая последний признак принадлежности к женскому полу.

— Земля! — раздался громкий возглас.

Глаза всех устремились к горизонту. Через минуту вдали, на бирюзовой глади моря, показалась коричневая полоска. Она ширилась, росла, занимая все больше места на линии горизонта. Вот уже можно различить голубые холмы, белые пляжи…

— Вертолет! — прокричал кто-то.

И действительно, темное пятнышко в небе увеличилось и превратилось в небольшой красно-белый вертолет. Он описал круг над яхтой, как бы проверяя номер, и полетел в сторону материка.

— Похоже, мы первые! — воскликнул Смокин Шапиро.

— Посмотрим, — коротко ответил Джеймс.

Фогги говорил, что они идут с хорошей скоростью. Пока никто не мог сказать ничего больше, так как с самого первого дня они не видели никого из своих соперников.

Однако после того, как они пересекли линию финиша у гавани Нассо, сомнений больше не осталось. С берега раздался пушечный залп, к небу взлетело облачко дыма, с яхт зрителей дружно зазвучали фанфары.

Члены команды засуетились. Махали руками, выкрикивали приветствия, открывали банки с холодным пивом. Фогги погладил Николь по волосам, стиснул ее в объятиях.

К ним приближалась скоростная моторная лодка. — Поздравляем, «Уорлорд»! — прокричал в мегафон один из организаторов рейса. — Вы прибыли первыми, и, похоже, победа за вами. Мы связались по радио со «Скарамушем» — вашим наиболее вероятным соперником. Им еще три или четыре часа до финиша.

Снова раздались крики и приветствия, не смолкавшие до самого причала. На берегу уже собралась большая толпа встречающих. После того как бросили якорь и спустили паруса, по кругу пошли бутылки с шампанским. Члены команды целовались и обнимались с женами.

Джеймс еще долго стоял, окруженный толпой доброжелателей. Когда они, наконец, начали расходиться, Николь с гулко бьющимся сердцем направилась к нему. Он устало взглянул на нее, но постепенно взгляд его смягчился. Николь не преминула воспользоваться этим хотя и слабым, но все же поощрением. Стиснула его в объятиях.

— Ух! Осторожнее. У тебя за это время появилась мускулатура.

Он чуть отстранился от нее. Она не могла этого вынести. Прижалась к нему, взяла за руку, не зная, с чего начать.

— Дорогой… я…

Закончить она не успела. Над толпой, подобно сирене, пронесся пронзительный крик:

— Джиииимммми!

Николь почувствовала настоящую физическую боль в сердце. К ним приближалась Шейла Причард, в туго облегающих белых шортах и ярком бюстгальтере-«топ». Все мужчины провожали ее глазами.

Тряхнув серебристо-белокурой копной волос, она грубо оттеснила Николь в сторону и протянула руки навстречу Джеймсу.

— Мой дорогой! Я так рада за тебя!

Николь больше не могла этого слышать. Волной нахлынуло горькое чувство поражения и безвозвратной потери. Не заметив потемневшего лица Джеймса, она выскользнула из толпы, спустилась в кубрик, взяла с койки свою дорожную сумку. Стараясь держаться подальше от людей, сошла с пристани и медленно пошла в город.