Вечером того же дня Аманда с небольшой сумкой в руках уже стояла у низенькой калитки симпатичного домика с черепичной крышей.

Открыл ей настоящий привратник, в дом ввела горничная, а потом появился и Узкий.

В бархатном халате, домашних брюках и мягких мокасинах, он все равно выглядел щеголем — может, благодаря шейному платку и гвоздике в петлице, может, из-за надменного выражения, застывшего на холеном лице.

Он сам отвел Аманду в комнату на втором этаже, велел принять ванну и хорошенько вымыть голову. Девушка немедленно возмутилась:

— Вы что же, считаете меня замарашкой? К вашему сведению, я регулярно принимаю душ!

— Пф! Не сомневаюсь. Лейка, клеенка на веревке и сложная система блоков. Неважно. Я не ставлю под сомнение вашу чистоплотность, просто время поджимает, так что начинать надо как можно раньше.

С этими словами он бесцеремонно впихнул Аманду в ванную и ушел.

Сияющее великолепие поразило цирковую артистку до глубины души. Ослепительно сверкающие краны, белоснежный мрамор ванны, зеркальная плитка цвета морской волны, бесчисленные пузырьки и бутылочки, губки, мочалки и щеточки, пушистые махровые полотенца и уютный банный халат — в принципе, Аманда запросто могла бы провести здесь остаток жизни. Тепло, красиво…

Смущало ее огромное зеркало. Оно целиком занимало одну стену, и Аманда всерьез задумалась, не завесить ли его чем-нибудь. В цирке все было иначе, там ни своя, ни чужая нагота не смущали, потому что были частью профессии, переодеваться между номерами нужно было быстро. К тому же вся труппа Моретти давно уже стала в каком-то смысле семьей… Нет, здесь все было иначе. Аманда чувствовала себя так, словно ее раздели и вытолкнули на залитую светом рампы сцену.

Она стояла, стыдливо закутавшись в широкое полотенце, и мрачно смотрела на зеркало.

Из серебристой глубины стекла на нее, в свою очередь, сердито таращилась очень симпатичная и явно перепуганная девушка. Растрепанные светлые локоны ореолом вились вокруг красивой головки, зеленые глаза были изумленно распахнуты. Точеные плечи, сильные, но изящные руки, высокая грудь, не очень большая, но красивой формы, с маленькими розовыми сосками, похожими на розовые бутоны…

У нее была прекрасная фигура, отчасти потому, что Аманда в жизни не задумывалась над ее сохранением. Акробатика и гимнастика — трудоемкие занятия, а многочасовые репетиции способны за один день согнать любые излишки жира.

Аманда была очень красива — но едва ли хоть раз в жизни задумалась об этом всерьез.

Душистая пена шапкой поднялась над ванной, и девушка решилась снять полотенце. Постояла на прохладном кафеле, потом нервно передернула плечами и осторожно переступила через край ванны. Ее не оставляло ощущение, что зеркало враждебно и ехидно смотрит на нее…

Трудно даже предположить реакцию Аманды, узнай она, что ощущение ее не обманывало. В самый угол изящной рамы зеркала была вмонтирована крошечная видеокамера. В данный момент в одной из дальних комнат сидели и смотрели на монитор три человека: Узкий, маленький кругленький мужчина с пышными бакенбардами и невероятной красоты блондинка в серебристом платье и пушистом боа.

На лицах троих подсматривающих за Амандой людей не отражалось ни вожделения, ни нездорового любопытства — казалось, трое ученых рассматривают объект научного исследования, время от времени обмениваясь репликами.

— Манон, у тебя глаз — алмаз. Потрясающее сходство. Ты уверена, хи-хи, что у тебя нет внебрачных детей?

— Заткнись, Жофре. Не смешно.

— Шучу, старушка. Ты всегда была отчаянной девчонкой, но забеременеть в десять лет не могла бы и ты… Ей ведь лет двадцать, не так ли, Жорж?

— Восемнадцать.

— Нет, какая фигурка! И мышцы, обрати внимание, особенно спины и ног. Она бы нам могла пригодиться. Акробатка из цирка — мечта любого домушника. Ей наверняка ничего не стоит забраться по стене любого замка без страховки.

— Жорж, ты говорил с ней?

— В общих чертах, красавица, как мы и договаривались.

— И она не заподозрила ничего такого?

— А что она может заподозрить? Девчонка из шапито, пфу! Манон, ты становишься подозрительной.

— Шапито — не приют для умалишенных, девка не похожа на дурочку, а что до подозрительности… Знаешь ли, в последнее время интерполовцы обнаглели до такой степени, что раскланиваются со мной в театре. Я готова ожидать от них любой пакости.

— Манон, это твой план и твое решение. В любой момент мы можем свернуть дело и уехать к черту. На Карибы. На Гаити. На Багамы. Весь мир у твоих ног, королева.

— Жоржик, ты ее плохо знаешь. Наша девочка упряма и азартна, не так ли, Манон? Хочешь заполучить вещь — скажи Манон Дюпре, что ее невозможно стырить. Детка, я все еще жду указаний. Сколько человек, где и когда.

Блондинка в серебристом платье уселась на край стола рядом с монитором. На голубом экране нежилась в хлопьях пены ее точная копия, но Манон не обращала на это никакого внимания. Лицо ее стало суровым, почти жестким, закаменели скулы, в зеленых глазах сверкнула сталь, и сразу стали видны крохотные морщинки вокруг глаз.

— Итак, выводы. Девчонка подходит идеально. Ее задача — изображать меня на глазах всего Интерпола и Парижа. Жорж, ты будешь ее сопровождать и корректировать маршрут. Связь только со мной. Жофре, ты готовишь людей и оборудование. Стекляшки повезут из Парижа в Руан, потом в Нанси, потом в Фонтенбло, оттуда в Версаль, но дальше уже неинтересно. Это произойдет приблизительно через пару недель.

Наш шанс — дорога из Фонтенбло в Версаль.

— Понятно. Разумно. Смело. Как всегда. Детка, мы берем все?

— Нет. Что нам потом делать с кучей лома, который нельзя продать? Мы возьмем одну вещь, зато такую, которая стоит больше, чем все оставшееся. Ожерелье из сапфиров и бриллиантов. «Восемнадцать звезд».

— Отлично. Что дальше?

— Твои парни, Жофре, убирают охрану, я беру стекляшки и переправляю их Жоржу. Девчонка получает гонорар и еще некоторое время торчит на виду — пока ей не надоест. Возможно, полиция сразу кинется к ней — но она ничего не знает, поэтому опасности нет. Мы с Жоржем уезжаем из страны…

— Минуточку, детка. Не то чтобы я не доверял…

— Жофре, я когда-нибудь тебя обманывала?

— Если быть точным, то семь раз. Причем в пяти случаях я сам соглашался быть идиотом. Как видишь, я объективен.

— Ты толстый мерзавец, Жофре, но я слишком давно тебя знаю. На твоих парней можно положиться — это главное. Расплатимся мы до нашего отъезда, для этого Жорж снимет все деньги со счетов, как только получит от меня сигнал, что все прошло нормально. На границе вы получите деньги.

— Хорошо. Поверю. Тем более что на этот раз со мной будут профессионалы, а не обычная марсельская шпана. Увидишь их, Манон, сразу поймешь, что обманывать их — значит наживать себе крупные неприятности.

Блондинка криво и презрительно усмехнулась.

— Жофре, твоя ошибка в том, что ты все время путаешь две профессии. Вор и мокрушник — это небо и земля. Я — художник, мой маленький Жофре, моя стихия — творчество. А сунуть перо в бок — это работа для дебилов с мускулами вместо мозгов.

Жофре усмехнулся в ответ и стал похож на доброго гнома из сказки.

— Однако ж ты собираешься заплатить моим дебилам в три раза больше, чем, скажем, этой малютке, которая так похожа на тебя. А ведь у нее куда более творческая задача — изображать саму Манон Дюпре!

Манон задумчиво посмотрела на экран монитора, где Аманда с упоением нюхала по очереди все пузырьки, выстроившиеся в ряд на бортике ванны.

— Дай-то Бог, чтобы роль ей удалась…