А откуда бралось, из чего следовало закрепление права на убийство? Как вообще оно возникало и под влиянием чего изменялось? Почему все записанное ныне в кодексах ограниченным юристам кажется чем-то святым и незыблемым, на что ни в коем случае нельзя посягать? Потому что это божественное откровение, или потому что они к этому привыкли? Божественное откровение рассматривать не станем. А привычка юриста – дело наживное. Все когда-то было в первый раз. И законодательно оформленное право на убийство – высшая мера наказания, тоже возникло не сразу.

Когда-то очень давно, на заре человеческой истории, правовых отношений не существовало совсем. Отношения людей регулировались нормами морали, в основе которых лежали интересы общества. А соблюдение норм морали обеспечивалось лишь силой общественного мнения. Нормы поведения входили в плоть и кровь людей. Воля отдельных людей определялась через общественную волю. Нормы морали, существовавшие внутри одного коллектива, не распространялись на соседей. А отношения между соседями могли быть разными, вплоть до конфликтов. Причиной конфликтов мог быть ущерб, нанесенный членам одного рода членами другого – ранение, убийство, похищение членов рода, похищение вещей и пр.

Нанесение ответного ущерба общине-обидчику на той стадии было суровой необходимостью. Потеря члена рода изменяла соотношение сил в пользу общины, член которой совершил убийство. А оставление убийства безнаказанным открывало путь к новым, такого же рода действиям, что в конечном итоге  могло привести к гибели коллектива, не нашедшего силы для ответного удара. Для восстановления баланса сил необходимо было уничтожить члена общины  - обидчика, что, кроме этого, также являлось и предупреждением всем соседям, что смерть члена общины не останется безнаказанной. Так стало формироваться понятие справедливости, из которого возникло обычное право (справедливость по латыни «justitia», юстиция).

В дальнейшем, когда кроме жизнеобеспечивающего продукта появился избыточный, между коллективами стали возникать имущественные конфликты, которые улаживались путем  переговоров через посредников – третьих лиц. Так возникло подобие третейского суда, решение которого не обладало никакой принудительной силой. В случае если виновная сторона отказывалась выполнить решение посредника, то истец сам мог применить по отношению к ней насилие. А решение «третейского» суда было санкцией общественного мнения на применение силы.

Низшей ячейкой предклассового общества являлась семья. И все конфликты, происходившие между ее членами, включая убийства, были ее частным делом. Никто не имел права в них вмешиваться. Только в качестве посредника по приглашению враждующих сторон. Постепенно возник постоянный орган, разбиравший конфликты между членами разных семей и групп, входивших в состав общины – общинное собрание. Никаких мер физического принуждения община не предпринимала, но одобряла, «легитимизировала» физическое воздействие со стороны истца в случае неисполнения ответчиком решения общинного собрания.

В ранних государствах почти все процессы, включая связанные с убийствами, носили характер не сколько уголовных, сколько гражданских процессов. Даже в случае убийства формирующееся государство никакого дела по своей инициативе не возбуждало, оставляя это на рассмотрение сторон. И в случае возбуждения иска, государство рассматривало его, но исполнением решения не занималось. Формирующееся государство возбуждало дело по своей инициативе лишь тогда, когда совершалось покушение на власть и особу правителя. Первым государственным преступлением считалось преступление против самого государства. Все остальное было частным делом.

Однако в процессе дальнейшего развития возник запрет на убийство одних подданных государства другими, совершенно независимо от причин, которые их к этому побудили. [подробнее с историей возникновения права можно ознакомиться в работе Ю.И.Семенова «Формы общественной воли в доклассовом обществе: табуитет, мораль, обычное право»]

Право убивать подданных, и ограничивать их свободу, то есть, право на насилие, стало монополией государства. Впоследствии право государства на легитимное насилие отчасти превратилось в его обязанность. Государство стало обязанным наказывать преступников, чтобы обеспечить защиту законопослушных и добропорядочных граждан. И государство, предписывая своим гражданам правила поведения, также указывает, как и кем они будут наказываться за несоблюдение этих правил. Эти правила освящены волей государства и охраняются силой его аппарата легитимного насилия – МВД, прокуратуры, армии и пр.

Но в соответствии с действующей Конституцией России высшей волей является воля народа. И если народ сочтет необходимым принять закон «О суде народа», то и весь государственный аппарат, и каждый гражданин обязаны будут его исполнять. И через не очень значительный промежуток времени общественное сознание, и сознание трусливого челябинского юриста, в частности, привыкнет к тому, что государство, которому народ России поручил организовывать население на улучшение своей жизни, вменяет в обязанность КАЖДОМУ гражданину привести в исполнение смертный приговор в случае уклонения виновных, как от суда народа, так и от исполнения его приговора.

Необходимо помнить для чего принимается этот закон – для передачи власти народу. Власти не формальной, а самой настоящей. Ранее было показано, что экономически господствующие классы легко учатся использовать в своих интересах и буржуазные парламенты, и Советы народных депутатов, и от власти народа остается только ширма. Введение в число судей всех граждан выведет органы представительной демократии из-под контроля отдельных групп и кланов; сумма 100 млн субъективных оценок снизит возможности манипуляции судом народа; отсутствие срока давности не позволит законодателям решать сиюминутные задачи в ущерб будущим поколениям. И, наконец, для наказания врагов предусмотрена «всеобщая мобилизация» - каждый гражданин будет обязан привести приговор в исполнение. На страже СССР стояли и армия, и КГБ и еще много кого, но никто из тех специальных служб, что охраняли СССР за зарплату, ничего не сделал для того, чтобы предотвратить его гибель. Нельзя повторять те же ошибки. Должны быть автоматические способы защиты власти народа, не сводимые к отдельным личностям. Предположим, закон о референдуме СССР предусматривал бы прямую обязанность для каждого гражданина пресечь преступные действия отдельных должностных лиц, прямо нарушающих решения, принятые на референдуме. Решились бы при таком требовании закона трое президентов на Беловежский сговор, на подпись под документом, уничтожающим СССР – ведь тем самым они поставили бы себя вне закона и рано или поздно поплатились бы за совершенное преступление? Но никакой ответственности, не говоря уж об уголовной, за нарушение закона о референдуме в СССР не было предусмотрено – и результат мы наблюдаем уже 15 лет.

Без статей о неотвратимости наказания закон «О суде народа» был бы балаганом, шутовской выходкой.  Такие законы нынешний законодатель штампует в ужасающих количествах, что не мешает  ему впоследствии сетовать, что законы-то он хорошие издает, да только плохое население их не исполняет, а плохая милиция с прокуратурой и плохими судами не следят за их исполнением. Причем этот свой идиотизм законодатель России возвел в ранг закона:

Ст. 10 Конституции РФ:     Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны.

Ст. 1 Федерального Конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации»:Судебная власть самостоятельна и действует независимо от законодательной и исполнительной властей.

В Дуэли № 50 (448) от 13.12.05 (http://www.duel.ru/200550/?50_1_4) был опубликован ответ функционера аппарата Госдумы Л.А. Бобкова на запрос главного редактора газеты: