– Денис Валерьянович, а на заключение о причине смерти можно взглянуть? – спросил я.

– А вы разве сами не видели?..

Эксперт сделал попытку вновь открыть тело, но я успел перехватить его руку.

– Спасибо, не надо. Я просто хочу знать, мог он умереть еще до того, как попал под поезд?

– Загадками говорите, молодой человек.

– Почему же загадками? – возразил я. – Убийство с инсценировкой несчастного случая. Или вы как эксперт исключаете такую возможность?

Мой вопрос оказался сформулирован исключительно верно. В Мирском заговорила профессиональная гордость.

– Я вам так скажу, молодой человек, – начал он. – Никаких иных повреждений, кроме тех, что получило тело, когда попало под поезд, на трупе нет. Так что я могу сказать определенно – этот субъект был жив до того, как попал под колеса.

Несмотря на категоричные заявления Мирского, я решил проявить настойчивость.

– Тем не менее покажите мне копию заключения о причинах смерти, – попросил я его.

Мирский надулся, как индюк, но все же провел меня в какой-то кабинет, вынул из ящика стола толстую амбарную книгу и, перелистав ее, извлек заложенную между страницами бумагу, которая при ближайшем рассмотрении оказалась заключением о причинах смерти Мурзы.

– Вот, для администрации колонии подготовили, откуда этот тип сбежал, – пояснил он, передав мне медицинское заключение.

– Вряд ли вы что-нибудь поймете, здесь же специфические термины, – добавил он через несколько секунд, с ехидной усмешкой наблюдая, как я пытаюсь прочесть незнакомые мне слова.

Такой откровенной издевки я уже не смог стерпеть и, желая уколоть эксперта побольнее, сказал:

– Применение специфической терминологии – еще не признак профессионализма. А вот ваш профессионализм, Денис Валерьянович, меня, извините, – я развел руками, – разочаровал. Да-да, представьте себе. Мы получили оперативные данные о том, что Мурза не случайно угодил под поезд, а был убит. И, осматривая его труп, я нашел тому убедительное подтверждение. А вы, уважаемый Денис Валерьянович, этого не заметили.

Мирский прямо изменился в лице. Вот что значит ущемленное самолюбие.

– Жди здесь. Никуда не уходи! – приказал он мне и пулей вылетел из кабинета.

Ничего, пусть еще покопается в трупе. Может быть, хоть покойники научат его культуре общения с живыми людьми.

Я с удовольствием наслаждался своей маленькой местью, но уже через четверть часа удовольствие сменилось досадой на то, что приходится впустую дожидаться эксперта. Мирский вернулся в кабинет спустя сорок минут. Выглядел он при этом усталым, но счастливым. У него на шее и на подбородке я заметил какие-то желтые пятна, которых раньше не было. Мне даже страшно стало предположить, откуда они взялись, но Денис Валерьянович, по-моему, вовсе не обращал на пятна внимания.

– Рано вы меня списали, коллега! Ох, рано! – сияя, воскликнул Мирский и погрозил мне пальцем, как нашкодившему ребенку.

Я мало что понял из его тирады. Да еще странное, ранее не встречавшееся обращение «коллега» вообще выбило меня из колеи. Мирский тем временем продолжал:

– Я только не понял – чего вы на меня-то наехали, ведь этого Мурзу не я препарировал.

– Денис Валерьянович, объясните толком, о чем вы?

За сегодняшний день мне уже так надоели загадки, что хотя бы от эксперта я имел право потребовать ясности.

– Ну как же, – сказал Мирский. – Я ведь выяснил, как этого типа убили. Я только не понял, как вы-то это определили. Вы же к трупу даже не прикасались.

– Так его все-таки убили?! – удивился я.

– Ну вы же, Артем, сами сказали… И вот я выяснил… – растерянно ответил Мирский.

– Так, давайте разберемся. – Я даже встал со стула и вытянул руку в сторону Мирского. – Денис Валерьянович, я понятия не имел, что его убили. И сказал это просто так, наобум. Никаких данных, заставляющих сомневаться в выводах экспертизы, у меня нет и никогда не было. Поэтому сейчас подробно рассказывайте, что вы только что обнаружили.

Что при моих словах случилось с Мирским, это надо было видеть. У него отпала нижняя челюсть, он так и стоял с открытым ртом секунд, наверное, пять или даже десять. Наконец ему это надоело и он закрыл рот. Закрыл и тут же гневно спросил:

– Так это значит, ты меня просто разыграл?!

– Денис Валерьянович, давайте не будем выяснять, кто и кого разыгрывал. Лучше расскажите, что вы обнаружили при повторном осмотре трупа.

– У него на темени имеется, правда очень слабо выраженная, гематома, характерная для удара твердо-мягким предметом, – медленно произнес Мирский. – А на железнодорожном полотне, как ты понимаешь, таких предметов нет.

– Денис Валерьянович, вам пора Нобелевскую премию выдавать. Вы новое агрегатное состояние вещества открыли – твердо-мягкое.

– Эх, молодой человек, – вздохнул эксперт. – Такой твердо-мягкий предмет известен еще с глубокой древности. Это мешочек с песком. Стукнешь таким мешочком по голове, следов практически не остается, а потеря сознания гарантирована.

После такого объяснения я готов был простить эксперту все его злобные шуточки в мой адрес. Потому что я понял, как был убит уголовник Мурза и почему на теле депутата, выпавшего из окна своей недостроенной дачи, не было обнаружено других следов, кроме следов удара о груду кирпичей. Да потому что мешочек с песком практически не оставляет следов, кроме слабо выраженной гематомы на затылке жертвы. И еще я понял, что Вовкин рассказ о суперкиллере вовсе не был сплетнями, распространяемыми лидером «казанцев», как я подумал вначале…

– Их всех убили! – объявил я, входя в кабинет Чернышова.

– Кого? – Начальник удивленно поднял на меня глаза.

– Всех этих людей из вашего «черного списка», – ответил я, подходя к угловому столу, на котором у Чернышова всегда стоит графин с водой.

– Объясни.

– Сейчас.

Торопливо налив себе стакан воды из графина, я залпом осушил его. Я так спешил поделиться возникшими у меня соображениями с начальником, что по пути из морга судебной медицины здорово запыхался и сейчас испытывал страшную жажду. Поборов ее, я вновь обрел способность более-менее ясно говорить и, подсев к столу Чернышова, начал свой рассказ:

– На прошлой неделе погиб, попав под поезд, сбежавший из колонии уголовник по кличке Мурза. Ну помните, он проходил у нас по недавней ориентировке?

В ответ Чернышов сдержанно кивнул.

– Так вот, – продолжал я. – Прокуратура признала смерть Мурзы несчастным случаем, но! – Чтобы привлечь внимание Чернышова, я даже поднял вверх указательный палец. – Не далее как полчаса назад Мирский установил, что Мурзу предварительно оглушили мешочком с песком и только потом уже его бесчувственное тело бросили под поезд! А еще раньше мой знакомый опер из транспортной милиции сообщил мне, что, по их оперативным данным, лидер «казанской» группировки, куда, кстати, входил и Мурза, заказал своего бывшего подельщика какому-то жутко крутому киллеру! И тот мастерски выполнил заказ! Павел Андреевич, в Москве действует киллер-чистодел, способный придавать убийствам вид несчастного случая! Я почти уверен: гибель людей из вашего «черного списка» – это его работа!

– Да, версия интересная, – задумчиво сказал Чернышов. – Тем более что в ряде эпизодов обнаружилась еще одна закономерность.

– Какая закономерность? – тут же спросил я.

– Не спеши. Завтра об этом поговорим. Аналитики как раз обещали к завтрашнему дню подготовить ответ на еще один мой запрос.

Что именно за ответ обещали подготовить спецы из информационно-аналитического отдела и о каком запросе идет речь, Чернышов не объяснил. А расспрашивать его по этому поводу было все равно бесполезно. Мне оставалось только ждать завтрашнего дня.

15.05, вторник, 12.30

Мне не терпелось узнать о новой закономерности, выявленной Чернышовым при анализе несчастных случаев из его «черного списка». Однако он согласился вернуться к нашему вчерашнему разговору не раньше, чем из информационно-аналитического отдела поступил ответ на его запрос. Ближе к полудню это наконец произошло, и уже перед самым обедом начальник наконец вызвал нас с Олегом к себе в кабинет.