Очнулась она в объятиях Мартина. Прижав дочь к груди, целуя и утешая, он через черный ход вынес ее на улицу. Изабель ничего не соображала, голова раскалывалась от боли. Прежде чем снова потерять сознание, она спросила, что с мамой.

Она никогда не вспомнит, что ответил отец. И вообще больше ничего не вспомнит о той ужасной ночи.

Несмотря на все попытки Мартина скрыть ужасную правду, Изабель вскоре все узнала: ее мать убита, и в убийстве подозревают отца.

Флора тем временем переехала в городской дом, чтобы присматривать за племянницей. Мартин же, пытаясь найти способ выпутаться из обрушившихся на него неприятностей, заперся со своим адвокатом Алехандро Фаргасом.

– У них есть свидетели вашей ругани с Альтеей в коридоре гостиницы, свидетели вашей ссоры на Мальорке и свидетели того, как вы в ярости выскочили из гостиницы. – Фаргас перелистал страницы блокнота. – В номере везде твои отпечатки пальцев.

– Я признаю, что там был. Но я ее не убивал.

– На ковре и под ногтями Альтеи запекшаяся кровь – той же группы, что и у тебя.

– В городе полно людей с такой же группой крови. Это ничего не значит. – Вскочив с кресла, Мартин начал расхаживать по комнате. – Альтея была моей женой. Мы вели очень интенсивную половую жизнь. Зачем мне ее насиловать? Бессмыслица какая-то!

Прищурившись, Фаргас посмотрел на клиента:

– К сожалению, Мартин, со стороны все выглядит по-другому. Откровенно говоря, ты флиртовал у нее на глазах с Паломой Сервантес. В присутствии целой группы людей ты, как ревнивый дурак, орал на нее и Паскву Барбу. Совершенно очевидно, что у вас были семейные неурядицы. Судьи с легкостью предположат, что вы некоторое время не спали вместе, что, злясь на тебя, она не допускала тебя к себе и что ее бегство с Мальорки ты воспринял как вызов, а потому, оказавшись в ее номере, постарался самоутвердиться.

– А почему бы тем же судьям не предположить, что это Пако Барба решил самоутвердиться? – возразил Мартин, продолжая мерить комнату шагами. – Все знают, что он с детства от нее без ума. – Внезапно остановившись, он посмотрел на Фаргаса. – Он ведь был в гостинице, Алехандро, сидел там и распивал чай с моей женой и дочерью. Пако Барба был там в день убийства. Он упрекал Альтею в том, что она нарушила некое обещание, и заявил, что ей все-таки придется его выполнить. Что это, если не угроза? Почему же никто не исследовал его группу крови? Почему он вне всяких подозрений?

– Потому что вел себя несдержанно именно ты, – сухо отозвался адвокат, – а не он. Смерть наступила от удушения, – продолжал Фаргас. – Коронер констатировал, что во время изнасилования Альтея сопротивлялась. Преступник, очевидно, для того чтобы она лежала неподвижно, рукой прижал ее к полу и, раздавив хрупкие кости шеи, убил ее почти мгновенно.

– Я не насиловал свою жену и не убивал ее, – сжав кулаки, сквозь зубы ответил Мартин. – Да, я ругался с ней, оскорблял ее. Обманывал ее – да простит меня Бог! Но, – его голос дрогнул, – я любил ее. И никогда не смог бы причинить ей боль.

Рухнув в кресло, Мартин закрыл лицо руками. Алехандро медленно подошел к великану и ободряюще похлопал его по плечу.

– Я верю тебе, мой друг, – печально сказал он. – Проблема в том, что остальные тебе не верят.

Смерть Альтеи де Луна вызвала в Барселоне много кривотолков. На Рамбласе только и говорили об этом. На всех углах, в каждом магазине и ресторане бесконечно рассуждали о том, виноват Мартин или нет.

Говорили и о самой убитой. Несмотря на то, что она родилась в Мадриде, жители Барселоны считали ее своей. Как предприниматель, сумевший вдохнуть жизнь в «Дрэгон текстайлз», одно из крупнейших предприятий города, как хранительница каталонских традиций, она приобрела здесь большую популярность, став чем-то вроде местной героини.

А поэтому неудивительно, что на похороны Альтеи пришла вся городская интеллигенция. Согласно воле покойной, ее следовало похоронить под зонтичной сосной на маленьком семейном кладбище в Кампинасе.

Кроме художников, архитекторов, владельцев картинных галерей, писателей и издателей, друзей и соседей, на похороны Альтеи де Луна собрались и все работники «Дрэгон текстайлз». Пришла и целая бригада детективов. Оцепив кладбище, полицейские внимательно вглядывались в лица скорбящих, чтобы впоследствии их допросить. Когда Мартин, Изабель и Флора проследовали за гробом к могиле, толпа в знак уважения расступилась перед ними, детективы же сосредоточили свое внимание на подозреваемом.

Рядом с Мартином стояла шестидесятидвухлетняя тетя Флора. По очереди она проводила здесь в последний путь своих родителей и трех сестер. Флора любила их всех без исключения и все еще скорбела об утратах, но сегодня ее горе было безмерным. Она, естественно, оплакивала Альтею, бывшую для нее и дочерью, и другом, а еще оплакивала свой устоявшийся привычный мирок, который в одночасье рухнул. Прошлое, конечно, не было идеальным, но будущее и вовсе сулило одни неприятности. Мартин пал духом, лишился жизненного стержня, а вскоре может лишиться и свободы. Изабель потеряла мать, что для маленькой девочки уже само по себе трагедия.

С момента смерти матери прошло уже пять дней, но малышка все еще с трудом ориентировалась в происходящем. Каждую ночь ее мучили страшная головная боль и загадочные кошмары, каждое утро она просыпалась с надеждой, что вот-вот появится мама и все будет хорошо.

Она, волнуясь, пыталась вспомнить события той ночи, ибо все вокруг, похоже, считали, будто девочка что-то знает. Ее допрашивала полиция, спрашивали Флора и Мартин. Что она видела? Что слышала? Ничего не видела и не слышала, отвечала отцу Изабель. Ее испугала гроза; она листала книжки в постели; потом, должно быть, уснула и теперь помнит только, что проснулась в своей спальне в городском доме.

Кивнув Мартину, священник жестом подозвал их с Изабель к могиле. Рука Мартина, дрогнув, повисла в воздухе, потому что он никак не мог заставить себя бросить землю на гроб с телом любимой. Тем более что повисшую на кладбище мертвую тишину вдруг прорезал оглушительный крик:

– Не смейте!

Собравшиеся разом обернулись. Расталкивая толпу, к могиле пробиралась незнакомая пара.

Изабель перевела взгляд на тетю Флору, силясь понять, что это за люди. К могиле тотчас приблизилась группа полицейских: надо было разобраться, что происходит.

В толпе пробежал шепоток: каждый старался получше разглядеть родителей Альтеи – графа Хавьера и графиню Эстрелью Мурильо. Они считались близкими друзьями Франсиско Франко и заклятыми врагами Мартина де Луна.

– У Альтеи нет родителей, – устремив тяжелый взгляд на приблизившегося к нему мужчину, заявил Мартин.

– Только потому, что вы ее их лишили, – отозвалась Эстрелья Мурильо высоким звенящим голосом. – А теперь лишили ее жизни.

Она бросилась к Мартину, но отец Лорка и Алехандро Фаргас преградили ей путь, напоминая о том, что кладбище не место для выяснения отношений.

Изабель тем временем во все глаза смотрела на родителей ее матери, стараясь отыскать сходство между ними.

Но тут девочка заметила его. Он стоял в толпе, довольно далеко от края могилы, в широкополой шляпе, закрывавшей лицо. И все же Изабель узнала в нем мужчину с пляжа – человека, который пил с ними чай и которого ее мать называла Пако. Должно быть, он почувствовал на себе ее взгляд, потому что поднял глаза и пристально посмотрел на малышку. Не выдержав, она отвернулась, а когда через несколько секунд, собрав все свое мужество, снова посмотрела в его сторону, он уже исчез.

Разместив Мурильо с левой стороны могилы, а де Луна с правой, отец Лорка продолжил ритуал. Придерживая Изабель за руку, он прошептал ей на ухо соответствующие инструкции и, ободряюще улыбнувшись, мягко подтолкнул вперед. С величайшей торжественностью Изабель подняла комок земли и бросила его в яму с ящиком, в котором ее мама будет спать вечным сном. К сожалению, сейчас, в присутствии стольких людей, она ничего не может сказать маме. Что ж, когда-нибудь она сюда еще вернется и попрощается с ней как следует.