Маг рассчитывал связать порталом столицу и ту область Нижнего Мира, что именуется «Огненной бездной», населенной тварями под названием «баатэзу» — единственными демонами, с которыми человек был способен договориться и которые могли подчиняться приказам знающего волшебника. Но произошла ошибка — или заклинание было записано неверно, или просто маг слишком торопился…

Произошла катастрофа. Огненное кольцо портала, возникшее в самом центре Пифона, выплеснуло из себя жутчайших тварей, ранее в обитаемом людьми мире невиданных, причем преобладали среди них таннари, демоны хаоса. Это были абсолютно безжалостные и жуткие чудища, ненавидевшие все и вся, включая своих собратьев по Бездне, на которых таннари сразу же и набросились. Кроме того, таннари было решительно плевать на всякие там магические защиты, созданные жалкими людишками, будь они волшебниками хоть в тысячном колене.

Летопись умалчивает, что именно творилось в Пифоне в тот знаменательный день, но известно, что чудом выживший в этой безумной заварухе Алькой увел из-под стен полностью разрушенного Пифона всего лишь четыреста человек. Этот несомненный факт дает представление о происходившем в столице империи кошмаре.

Не сумевшие вернуться в свой мир чудища разбрелись кто куда и по мере сил продолжали пакостить людям, дымящиеся руины Пифона стали проклятым и запретным местом, о котором вскоре забыли, а последний император Ахтонохеп погиб вместе со всеми остальными.

Ha этом история Кхарийской империи прервалось навсегда.

— Потрясающе, — покачал головой Гвайнард, когда упырь закончил свою повесть. — Таким образом, можно сделать вывод, что Ландерик сумел повторить то, что удалось кхарийцам — открыть врата в Бездну? Откуда и выполз наш молберан?

— Врата — это слишком громко сказано, — усмехнулся Рэльгонн. — Силенок не хватило. Можно использовать слово «прореха», червоточина, тончайшее отверстие. Все-таки, когда создавался наш Универсум, границы между Верхней, Средней и Нижней Сферами были установлены надежные. Однако, хватило и прорехи — изначальное зло проникло во Вселенную людей. Зло настолько всепоглощающее и разрушительное, что последствия оказались самыми катастрофическими. Голод охватил почти все земли Полуночи, пострадал не только Райдор, но и вся Бритуния, Пограничье, полуденные области Немедии.

— Сил вырвавшегося из Бездны демона на большее не хватило, — заключил киммериец. — Он потерял связь со своей Сферой из которой черпал мощь, а значит… Я догадался!

— О чем? — вздернул брови Гвай.

— Сорок одна зима! Четырежды семь и тринадцать! Демон потратил все свои силы и вынужден накапливать их на протяжении этого срока только для того, чтобы выжить во враждебной ему Средней Сфере! Понимаете?

— Кажется… — пробормотал Гвайнард. — Кажется, понимаю! Мир человека для чудовищ Бездны изначально враждебен, не имея постоянной подпитки из Вселенной Зла они гибнут! Гибнут, если не убивают, питаясь силой человеческих душ! Это во всех книгах написано!

— Я всегда знал, что вы, молодые люди, сообразительны и талантливы, — удовлетворенно кивнул Рэльгонн. — Конан, я тебя поздравляю — ты снова доказал, что разум варвара иногда способен превзойти мыслительные способности самых многоученых старцев. Демон не может вернуться домой, так?

— Так! — хором ответили охотники.

— Он на некоторое время впадает в спячку, а когда поддерживающая его существование сила начинает иссякать, просыпается, и начинает охоту. Подкрепившись, снова отправляется в свое логово на сорок одну зиму. Вот и разгадка!

— Но почему монстр не напал па нас в старом замке? — спросил Конан.

— Он еще слишком слаб, а вы могли оказать серьезное сопротивление, — разумно ответил Рэльгонн. — Между прочим, я не уверен, что вы видели именно молберана…

— А кого же еще? — изумился киммериец.

— Не знаю, месьоры. Не знаю. Впрочем, мой рассказ о трагедии, постигшей Кхарию, прервал более насущную беседу.

— Ландерик и его загадочная гибель, — согласился Гвайнард. — Причины, вызвавшие бедствие, нам понятны. Но что же происходило в Райдоре осенью и в начале зимы?

— Ровным счетом ничего хорошего, — вампир издал звук, похожий на грустный вздох. — Не уверен, что вас порадуют описания того, как ветер гнал по лесам огонь лесных пожаров и его волны пожирали отдаленные селения. Или как люди охотились на себе подобных, будто на диких зверей — только для того, чтобы добыть еду.

Это было время всеобщего безумия, крови, страха и смерти. Могу сказать уверенно — ничего похожего не происходило со времен Кхарийской войны. Засухи и неурожаи случались, но такого страшного голода Полночь раньше не видела.

— Надеюсь, и впредь не увидит, — буркнул Конан. — Рэль, ты ведь невероятно любопытен, владеешь магическими способностями, любишь приключения, а кроме того тебя невозможно убить…

— Почти невозможно, — вежливо улыбнувшись, поправил вампир.

— В любом случае, с любым недоброжелателем-человеком ты справишься. Даже с десятком и сотней, верно?

— Я этого никогда не отрицал.

— Чудовища и демоны тебе тоже не страшны…

— Смотря какие, — фыркнул Рэльгонн. — Кажется, я знаю, о чем ты хочешь спросить. Встречался ли я с молбераном? Безусловно, я хотел его отыскать, особенно когда почувствовал возмущения в пронизывающем мир поле колдовской силы и понял, что Ландерик ухитрился проникнуть в запретную область Трех Сфер… Разочарую: эта тварь оказалась неуловима. Почти неуловима. Но я видел духа голода. Пускай и очень недолго.

— Молберан похож на то существо, которое мы встретили днем?

— Если верить вашему описанию — нет. Это было что-то другое, поверьте па слово.

Конан не нашелся, что ответить. Сразу три монстра — это чересчур! Молберан, охотящийся на овец дракончик и тварь с синей рожей обитающая на руинах старого замка…

— Нужны подробности, — сказал Гвайнард. — Опиши его. Как выглядел, как себя вел, что делал?..

Каттаканы из Рудны, навсегда застрявшие в Хайбории и не имеющие возможности вернуться в свой мир, невероятно скучали. Еще бы — когда срок твоей жизни исчисляется тысячелетиями, заскучать немудрено. Единственным развлечением было общение с людьми, но далеко не всякий человек способен принять в своем доме желтоглазое и зубастое существо, вдобавок являющееся самым настоящим вампиром — люди почему-то недолюбливают других разумных тварей, а то и открыто с ними враждуют. Однако, упыри умели маскироваться и менять обличье так, что от человека и не отличишь, особенно ночью — днем каттаканы отсыпались в глубоких подземельях своего замка.

Конан знал, что Рэльгонн и его немногочисленные сородичи отказались от употребления человеческой крови, и никогда не испытывали неприязни к людям — в конце концов, упыри заслужили доверие со стороны гильдии Ночной Стражи, а это о многом говорит. Охотники не считают каттаканов «чудовищами» — да, они другие, для поддержания жизни и продолжения рода им требуется живая кровь, но если упыри не трогают людей, значит и относиться к ним следует как к дварфам, альбам или иным существам, обладающим разумом и речью.

Кагтаканы редко вмешивались в дела людей, предпочитая лишь наблюдать и иногда втихую помогать своим бестолковым соседям разрешить возникающие трудности. Благодарности упыри не ждали — Рэльгонну однажды не повезло: будучи в обличье «летучей мыши» он попался в лапы кметов, которые с воплями «Вампир! Бей!» отрубили ему все конечности и голову, грудь проткнули колом, а останки сбросили в яму, которую засыпали жгучей известью. Восстанавливаться после этого печального случая каттакану пришлось больше года. Ныне Рэльгонн рассказывал о происшедшем с юмором, но всегда добавлял: «Боюсь, вы не можете в деталях представить, что я тогда чувствовал…»

Впрочем, иногда упыри действовали открыто и весьма активно. Примером тому может быть история с графом Риком из поместья Антор, случившаяся четыреста с лишним зим назад. Жуткий был человек — тиранил своих кметов, грабил проезжающих на дорогах, набрав шайку головорезов даже осмелился осаждать замок герцога, тот самый, старый… А когда он во всеуслышанье пообещался истребить рудненских вампиров, слухи о которых ходили по всему Райдору, каттаканы решили показательно истребить его самого.