Между тем художник скорее всего одновременно с портретом Катеньки пишет портрет второй заневестившейся дочери Арсеньевых — Прасковьи Николаевны Ахвердовой. Этот портрет оставался у прямых наследников вплоть до конца XIX века, когда в 1891 году внук Прасковьи Николаевны предлагал его П. М. Третьякову вместе с другими имевшимися в семье живописными произведениями „за ту цену, которую вы назначите“. Характерными арсеньевскими чертами наделена „Неизвестная в красной шали“ Третьяковской галереи. Существует упоминание о том, что Боровиковский писал и В. И. Арсеньеву, в замужестве Мещерскую. Наконец, его кисти принадлежит портрет младшего брата Николая Дмитриевича — Александра. Изображений Арсеньевых в наследии Боровиковского оказывается не меньше, чем Капнистов, Львовых или членов державинской семьи. В этом и заключалась „арсеньевская загадка“ его творчества.

Одна из самых кропотливых и трудоемких задач историка — генеалогия. Установить детей и родителей, братьев и сестер для ХVIII века недопустимо мало. Родством тогда считались в самых отдаленных степенях, составляли фамильные кланы с определенной атмосферой, настроениями, интересами, традициями. Паутина переплетавшихся родственных связей помогала разгадывать характер складывавшихся взаимоотношений, ссор, скрытой и явной неприязни, казалось бы, неожиданно возникавших союзов. Вопрос только в том, как и на каких основаниях восстанавливать эти утерянные во времени, ставшие невидимыми нити. Наши скудные родословные книги давно и безнадежно устарели. Многочисленные дополнения и поправки к ним разбросаны в самых разнообразных изданиях, и никто не делал попыток их систематизировать и собрать. К тому же в исторической науке давно возникли и действуют иные критерии достоверности фактов, так и оставшиеся не примененными к генеалогии. Значит, каждый раз за сведениями отслуживших свое справочников стоит поиск почти с нуля, чтобы, как в истлевшей ткани, продернуть всю длину сохранившихся обрывков нитей, и чем гуще, плотнее, тем надежнее для окончательных выводов, подсказываемых местами их сплетений.

Снова Арсеньевы. Средний из братьев, Василий Дмитриевич. К этой ветви относится написанная Боровиковским В. И. Мещерская: на ее сестре Евдокии Ивановне был женат Николай Васильевич Арсеньев. Но это только первая, очень неуверенно потянувшаяся к художнику нить. Жизнь Василия Дмитриевича во многом похожа на жизнь брата. Генерал-майор. Участник обеих турецких кампаний. Герой штурма Измаила. У него одинаковое с братом образование и те же взгляды на правление Екатерины, на то, что „несправедливостей: накопилось премножество“. Василий Дмитриевич не так заметен при дворе и может позволить себе обычную для недовольного дворянства форму выражения недовольства — жизнь в Москве. Здесь он станет предводителем дворянства, одним из видных руководителей ополчения 1812 года.

Впрочем, по-своему Василий Дмитриевич имел даже большие возможности во дворце. Его жена была сестрой П. А. Соймонова, члена Кабинета императрицы, статс-секретаря по принятию прошений на высочайшее имя. Державин не удержался на этой должности, Соймонов не вызывал недовольства монархини, служил и был угоден. Статс-секретарь обладал возможностями, во многом не уступавшими возможностям доверенной камер-фрау, и не с его ли помощью Боровиковский реализует идею екатерининского портрета, тем более что Соймонов интересуется живописью и портрет свой заказывал Левицкому. Покровительствующий Боровиковскому Левицкий легко мог оказаться связующим звеном. Не случайно Боровиковский — среди знакомых дочери Соймонова, известной писательницы мистического толка С. П. Свечиной. В 1797 году ей исполняется семнадцать лет, она становится женой пожилого генерала и начинает искать выход из семейных разочарований в мистических настроениях, дружбе с Жозефом де Местром, пока в 1817 году вообще не переезжает в Париж. Полученное С. П. Свечиной-Соймоновой превосходное домашнее образование французского толка облегчило ей этот переезд, вызванный переменами настроений Александра I.

О третьем брате, Александре Дмитриевиче, рассказывает портрет Боровиковского. Боровиковский не изменяет и здесь ставшему для него привычным пейзажному фону, но трактует его по-иному. Вместо густых зарослей ветвей только отдельные их контуры возникают за спиной и у руки молодого офицера, подчеркивая светлое небо, на котором рисуется его голова, то глубокое, уходящее вдаль пространство, которое рождает впечатление полей сражений.

В А. Д. Арсеньеве спокойное достоинство смелого и открытого человека, не привыкшего скрывать свои мысли, выслуживаться, льстить. Военная выправка настолько стала его существом, что он совершенно свободно себя чувствует в тесном, узко пригнанном и застегнутом на все пуговицы мундире с зажатой под рукой треуголкой. Его взгляд прямо обращен к зрителю, внимательный, доброжелательный, с легким оттенком задумчивости, освещающей внутренним светом грубоватое некрасивое лицо с вздернутым, „арсеньевским“ носом и по-детски мягкими губами. Годы могли его сделать сдержаннее, строже, но не лишили юношеской мечтательности и доброты, которыми проникнут портрет. Художник достигает этого ощущения теми же приемами, что и у Е. Н. Арсеньевой. Портрет написан относительно обычной живописной манеры Боровиковского очень жидко, с просвечивающим в тенях характерным красноватым подмалевком. Лицо выписано легкими плывущими мазками серовато-розовых полутонов, создающих впечатление живой кожи. Широко помечены губы, нос, брови в той же теплой светящейся дымке, резким контрастом к которой ложится алый ворот густо-зеленого Преображенского мундира. И в этом нарочитом противопоставлении окутанного легкой дымкой лица с нарочито простым силуэтом яркими цветами, форменной одежды возникает своеобразное противопоставление службы, ее непререкаемых обязанностей и душевной жизни, сложной, многообразной, отзывчивой на все впечатления окружавшего мира. И если такие живые симпатии Боровиковского вызывает юная Катенька Арсеньева, тем более близок художнику А. Д. Арсеньев.

Он проходит военную службу, сразу по вступлении на престол Павла получает чин генерал-майора, но еще до отставки устраивает свою жизнь в отдалении от двора — в Москве. Так складываются обстоятельства, что он становится владельцем двора и дома на Арбате, в котором родился Суворов. Не слишком богатый дворянин, А. Д. Арсеньев получает возможность великолепно отделать свою городскую усадьбу после первой женитьбы в 1800 году на Дарье Александровне Пашковой. Пресловутые мясниковские миллионы вошли в жизнь Арсеньевых.

Начало этой истории уходило к первым годам правления Петра I. Купец, иначе гость Гостиной сотни, Осип Твердышев имел еще в 1691 году лавки в Симбирске, откуда перебрался в старую столицу. Петр поощрял создание „всякого рода промышленных и торговых „компаний“, Твердышев с компанейщиками организовал одну из них — для усовершенствования суконного дела в Москве, получив при этом немалые преимущества от царя. Год от года выраставший капитал позволил его брату Ивану вместе с мужем их сестры Марьи, Иваном Мясниковым, замахнуться и на большее. В 1744 году они получают от Елизаветы Петровны башкирские земли Уфимского уезда для розыска медной руды и строительства заводов „без платежа за отведенную землю за рудники владельцам их“. Преимущество на этот раз было огромным, и родственники не теряли времени. Один за другим выросли Богоявленский, Преображенский, Воскресенский, Верхотурский и другие заводы. К концу жизни компаньоны Иван Твердышев и Иван Мясников располагали, помимо основного капитала, восемью заводами и 76 000 крестьян. Все это после смерти бездетных Твердышевых досталось четырем дочерям Мясниковым. Иными словами, на долю каждой приходилось по два завода и по 19 000 душ крестьян.

Найти женихов при таком приданом не составляло труда. Среди охотников оказались П. А. Бекетов, отец будущего известного книгоиздателя и библиофила, статс-секретарь Екатерины II Г. З. Козицкий и Александр Ильич Пашков, которому досталась самая деловая из сестер, сумевшая прикупить к отцовскому наследству немало новых башкирских земель. Их дочь Дарья Александровна и принесла часть мясниковских миллионов А. Д. Арсеньеву. Супружеский союз оказался недолгим и бездетным: Д. А. Арсеньева-Пашкова рано умерла. Александр Дмитриевич женился во второй раз на Е. А. Бибиковой. Их дети, в том числе вышедшая замуж за Александра Матвеевича Муромцева дочь Прасковья, стали дальнейшими наследниками миллионов, а вместе с ними семейных портретов и картин.