Семья Львовых оказывается в числе самых деятельных заказчиков Боровиковского. Художник пишет „Неизвестную с медальоном“, находившуюся в собрании А. З. Хитрово, „Неизвестную“ из Русского музея, „Лизыньку и Дашеньку“, кормилицу Львовых, торжковскую крестьянку Христинью. И если не считать последней, все остальные представляют загадку в отношении изображенных лиц — одна из трудно объяснимых особенностей многолюдной и в общем дружной львовской семьи. Сегодня неизвестно местонахождение парных портретов Марии Алексеевны и Николая Александровича 1794 года, как и датированной тем же годом „Неизвестной с медальоном“, долгое время считавшейся изображением М. А. Львовой. Именно с такой атрибуцией она экспонировалась на выставках 1904 и 1905 годов, воспроизводилась в 1912 году в журнале „Старые годы“ в составе собрания А. З. Хитрово. Несмотря на многочисленность прямых наследников, все три оставляют семью Львовых и оказываются в чужих руках. Предположительно, одним из последних их владельцев по родственной линии был Ф. Ф. Львов. Почему? Среди пятерых детей Львовых первенец Леонид наследовал родовые Черенчицы, где в 1847 году был похоронен в отцовской церкви он сам, тремя годами позже — его жена, Елена Николаевна, урожденная Козлянинова, а в 1875 году — его сын Леонид. До этого времени, во всяком случае, родовое гнездо оставалось нетронутым. К тому же Козляниновы, тверские и псковские помещики, были связаны с Львовыми многочисленными узами родства, чему способствовали находившиеся бок о бок поместья. В 1879 году П. П. Чистяков находит в Черенчицах портрет Н. А. Львова кисти Левицкого и женский портрет работы Боровиковского, которые рекомендует П. М. Третьякову для его галереи. В это время наследственные собрания стали доступными для покупателей.
Генеалогические справочники называют вторым ребенком Львовых, и тем самым второй по значению наследницей, дочь Елизавету. Однако надгробная надпись на могиле сына Львовых Александра в московском Новодевичьем монастыре приводит иной год рождения — 1786-й, тем самым он оказывается следующим после первенца. Женатый на дочери адмирала Н. С. Мордвинова, сам А. Н. Львов умер в 1849 году, оставив в наследство своему сыну считавшиеся работами Боровиковского портреты Марии Алексеевны и Николая Александровича, Державина и свой собственный, написанный, по-видимому, в детском возрасте. Вся эта группа экспонировалась на Таврической выставке 1905 года как собственность жившего в Будапеште прямого правнука поэта, также Николая Александровича Львова.
Родившаяся в 1792 году дочь Вера, которая впоследствии вышла замуж за флигель-адъютанта Александра I генерал-майора А. В. Воейкова, оказывается владелицей ныне исчезнувшего оригинала портрета Е. Я. Державиной, гравированного И. Х. Майром, и портрета своей кормилицы Христиньи. По свидетельству позднейшей надписи на раме, последний был подарен В. Н. Воейковой 22 июля 1869 года ее дочери, М. А. Поленовой, матери известного нашего живописца В. Д. Поленова и его сестры Е. Д. Поленовой. Скорее всего, не семейные воспоминания, а живописные достоинства „Христиньи“ определили особую заботу о картине последнего владельца, передавшего портрет П. М. Третьякову.
В отличие от В. Н. Воейковой, портреты обоих родителей получает ее старшая сестра Елизавета Николаевна, ставшая в 1810 году женой двоюродного брата своего отца, Ф. П. Львова. Именно к ней переходят парные портреты 1794 года и „Неизвестная с медальоном“. Вместе с мужем — они прямые родственники, наследники, но и хранители памяти четы Львовых. Ф. П. Львов становится официальным биографом своего двоюродного брата, описывает его жизнь, поступки, связи, упоминает о факте благодеяний, оказанных Боровиковскому, о других проявлениях неизменной и бескорыстной любви к искусству. Простое упоминание имени — если и не единственное, то основное свидетельство роли Львова в жизни Боровиковского. Никаких подробностей Ф. П. Львов не касался, как не касался и многолетней, самой тесной связи брата со скомпрометировавшим себя дружбой с Н. И. Новиковым-Левицким. Усердием биографа Левицкий вычеркнут из жизни Н. А. Львова. И это усердие легко объяснимо. После бурного начала служебной карьеры, когда Ф. П. Львову удается побывать директором Архангельской портовой таможни, инспектором Эстляндской и Лифляндской губерний, с 1808 до 1810 года — директором департамента Министерства коммерции, он неполных пятидесяти лет от роду оказывается за штатом. Его услуги не нужны, хотя, помимо уязвленного самолюбия, для него это еще и вопрос содержания на редкость многолюдной семьи. От умершей в 1808 году первой жены Ф. П. Львов имел десятерых детей, шестерых принес ему заключенный в 1810 году брак с Елизаветой Николаевной Львовой. Именно в ее приданом и находились портреты Боровиковского.
После восьми лет отставки Ф. П. Львов неожиданно возвращается на службу, сумев использовать случайную встречу в державинской „Званке“ с всесильным Аракчеевым. Последовавшее через две недели, по утверждению современников, после встречи назначение помощником статс-секретаря Государственного Совета явилось результатом редких дипломатических способностей Ф. П. Львова, сумевшего уверить подозрительного Аракчеева в своем простодушии и откровенности. За первой должностью последовало назначение членом Комитета для правления комиссиями, установленными для свода запретительных книг, а в 1826 году — директором Придворной певческой капеллы, которым он оставался до конца своих дней, Николай I удалил в 1833 году Львова из Государственного Совета, но дорожил его увлечениями в области церковного пения, поддерживал в стремлении вернуться к древним образцам — одно из проявлений знаменитой триады „православия, самодержавия и народности“.
Нет ничего удивительного в том, что Е. Н. Львова захотела передать семейные реликвии родным своим детям, а не пасынкам и падчерицам, хотя и была с ними в превосходных отношениях. „На десятом году моего возраста, — напишет старший сын Ф. П. Львова, Алексей, автор музыки гимна „Боже, царя храни“, — матушка скончалась, но бог не оставил нас: дал нам мать другую, составляющую и поныне связь и счастие всей семьи“. Парные портреты Львовых и „Неизвестная с медальоном“ оказываются почему-то не у старших детей, а у среднего сына, Федора, одного из руководителей московского Строгановского училища. Но еще при его жизни они переходят в чужие собрания и фигурируют на выставках как собственность известных собирателей Д. И. Толстого и А. З. Хитрово. В доме Ф. Ф. Львова гораздо большее значение придавалось литературным опытам его жены Анфисы Петровны Балавенской, по первому мужу Креницыной. На московской и петербургской сценах с успехом шли ее трагедия „Местность“ и комедия „Богатая невеста“, современники зачитывались романами „Ненастье“, „Старый дом“, „Княгиня Маруся“. С 1887 года Львова-Балавенская стала действительным членом Общества любителей российской словесности.
Такое безразличие к родительским реликвиям было характерно. для Елизаветы Николаевны. В своих живо написанных „Записках“ она уделяет главное место успехам старшего пасынка с его самодержавно-патриотическими музыкальными успехами, припоминает каждую встречу с августейшими особами, каждое выражение императорского благоволения, но ничего не пишет ни о родителях, ни о Державиных, у которых жила после смерти отца и матери. Творческие свершения отца вообще не занимают ее. Впрочем, дети заплатят таким же безразличием и к памяти самой Елизаветы Николаевны. Е. Н. Львовой не станет в 1864 году. Спустя всего пятнадцать лет профессор И. В. Помяловский случайно приобретет у одного из букинистов три безымянных рукописных тетради без дат. По их содержанию легко удастся установить их принадлежность Е. Н. Львовой, причем из четырех существовавших тетрадей одна окажется утерянной безвозвратно. Только после публикации первой в журнале „Русская старина“ объявится один из сыновей покойной — Ф. Ф. Львов, который пояснит появление записок матери в букинистическом развале: они были проданы вместе с библиотекой одной из его сестер. Семейными традициями здесь явно не дорожили. Поэтому Надежда Федоровна Самсонова-Львова могла хранить в своем поместье Бактышеве Переславльского уезда превосходный акварельный портрет сестры, незамужней Любови Федоровны, и не позаботиться о материнских вещах. Отсюда так легко рождались безответственные ошибочные атрибуции, вроде названной именем М. А. Львовой „Неизвестной с медальоном“ или двух девушек из семьи Львовых, получивших название „Дашеньки и Лизаньки“.
