Тряска прекратилась, и напряжение на лице сидевшего рядом с Денисом благообразного седого старичка исчезло. Поставив стакан на столик я подумал, что мне все же надо попытаться понять почему из огромного количества Иных был выбран именно я. И нет ли здесь связи с событиями полуторалетней давности? Тогда Темные не хотели пускать меня в Ночной Патруль. Противились, как могли, правда, только в лице вампиров, моему участию в «Нижегородском меморандуме». Хотя он был и остается до настоящего времени совершенно секретным не только для Иных, но и для подавляющего большинства чекистов документом. Светлые в возне вокруг меня никакого участия, судя по всему, не принимали. Не знали? Возможно. Но вампиры знали. Это без всякого сомнения. Откуда тогда была утечка информации? В августе две тысячи седьмого года о «Фантоме» в Нижнем Новгороде знали пять человек, включая меня. Причем существенные детали, в том числе и обо мне знали, только трое. Опять же включая меня. Начальник отдела контрразведки Кириллов и, естественно, сам начальник управления. Выходит кто-то из них? «Стоп, Игнатий, здесь плетень, — остановил я сам себя». А Москва? Кто знал там? Помнится первое лицо в нашей службе, дало добро на мою кандидатуру. И на внедрение. Об этом упоминал Данилов. Я это хорошо помню. Склерозом, пока не страдаю. И теперь уже не буду страдать никогда. Кто в Иные пойдет, тот здоровеньким помрет! Ладно. Кто еще? Возможно, что никто. Позвонить шефу? Нет, не стоит. Будем считать, что обо мне знали трое. Итак: Данилов, Кириллов и руководитель ФСБ России. Не слабый выбор. Пойдем дальше. Ауру Данилова я сканировал почти сразу после того, как научился это делать. Он человек. Кириллов тоже человек. Проверен лично мною почти одновременно с Даниловым. Впрочем, чего это я? То, что они люди, совсем не значит, что они не сотрудничают с Иными. Данилов скорее всего отпадает, поскольку сам явился инициатором разработки Иных и автором «Нижегородского меморандума». Москвич тоже отпадает. Скорее всего. Поскольку когда все начиналось десять лет назад, он даже не был нашим сотрудником. Кириллов? Впрочем, существует еще политик Андронов. Но, когда зашла речь о внедрении меня в среду Иных он уже давно ушел из ФСБ. Значит, все-таки Кириллов? Ладно. Пусть пока он. Вернусь, пообщаемся. Пойдем дальше.

Мне стало даже жарко и, одним глотком уничтожив всю оставшуюся минералку в бокале, я попросил принести еще.

— Может быть вам что-нибудь другое? — улыбнулась миловидная девушка.

— Что именно? — спросил я, бдительно сканируя ее ауру.

Ничего интересного там не было. Она просто человек.

— Чай. Кофе? — бортпроводница взглянула на мирно дремлющего Назимова. — Может быть вашему товарищу?

— Нет, спасибо. Просто воды, пожалуйста.

Человек… И это хорошо. Но хорошо ли это? Откуда бы это? А… знаю. Из какого-то спектакля Образцова. Как это там? «Внимание, внимание! Впервые на Землю совершил посадку Господь Бог. Слава Богу!» И трап с эмблемой «Аэрофлота». Вот именно. Кто знает, какие сюрпризы ждут нас впереди. Девушка уже убежала за минералкой, и я вернулся к своим «баранам».

Итак, пока неизвестный мне некто, предположительно Кириллов, знал в программе внедрения меня к Иным, ну и заложил. Или доложил. Странно. Почему-то об этом знали только Темные и, возможно, исключительно вампиры. Эпизод с телохранителем Газзара можно считать случайностью. А, может быть Светлые, эти светочи, как когда-то выразился Данилов, все-таки знали? Знали, но не проявили себя? Если так, то вообще ничего не понятно. Или наоборот это все объясняет? На днях Соколов проговорился, случайно или умышленно, это другой вопрос, что иногда Светлые и Темные объединяются. Для решения особо важных, жизненно необходимых для обеих сторон задач. Получается, что если и те и другие знали о моем внедрении еще полтора — два года назад, то нынешнее задание вполне логично вытекает из необходимости решить некую, вставшую перед всеми Иными проблему. И ее, или, по крайней мере, часть проблемы, по словам Соколова, может решить только Сергей Муромцев.

Ай да Муромцев, ай да сукин сын! Я чувствовал, что нахожусь на правильном пути, но мне остро не хватало информации. Приняв очередной запотевший бокал, я бросил взгляд в иллюминатор. Облака почти рассеялись. До самого горизонта небо было чистым и ясным. Как весеннее утро. Наша немного облезлая «Тушка» медленно, словно в бородатой песне шестидесятых годов о геологах, плыла над бескрайним, кажущимся с высоты почти десяти километров несколько сизым морем северной тайги.

Из моих рассуждений получалось, что с самого начала Иные знали о наших планах и контролировали их. Но почему тогда Юсупов пытался уговорить меня отказаться от участия в «Фантоме»? И даже пытался убить? Одно с другим как-то не вяжется. Может быть, тогда я ошибаюсь? И, причина совсем в другом? Как много вопросов, а ответов так и нет… В любом случае ключ к разгадке это нынешнее поручение Соколова. Точнее таинственных «заказчиков». Кстати, Леон так и не сказал кто они такие. Вроде бы намекал на Инквизицию. Но кто знает? Монотонный гул турбин стал заметно тише и Назимов, проснувшись, обеспокоенно поднял голову прислушиваясь. Наш лайнер, слегка опустив к земле заостренный прозрачный нос, пошел на посадку.

— Как выспался Миша? — спросил я Назимова, решив проверить его самочувствие.

Бывали случаи, когда излишнее применение Силы заканчивалось очень плачевно. Конечно, если во время не вмешаться. Но Михаил Иванович чувствовал себя прекрасно. Все-таки здоровье летчика вещь очень полезная. Потянувшись, насколько позволяло кресло, он мечтательно сказал:

— Мне снился наш аэродром. Аэроклуб «Сокол». Синее небо. Белые самолеты на сверкающем бетоне, а вокруг изумрудная трава. Она была в чем-то розовом, — потом посмотрел на выражение моего лица, потряс головой, отгоняя наваждение, и подняв спинку кресла, добавил. — Не думай лишнего. Это был просто комбинезон.

Не удержавшись, я захохотал:

— Ну, ты, даешь! Парашютистка?

— Старая знакомая. Студентка университета, — ответил он, присматриваясь к моему еще не до конца осушенному бокалу. — А здесь оказывается можно выпить? Девушка! — взмахнув рукой, зычно позвал он стюардессу.

Но выпить Назимову так и не удалось. Самолет снижался, и весь сервис «Аэрофлота» теперь сводился к пакету, в котором Михаил Иванович не нуждался да к строгому указанию пристегнуть ремень безопасности. Пытаясь справиться с тугой пряжкой под бдительным оком бортпроводницы, он улыбнулся ей во все свои тридцать два зуба и спросил:

— Ну, зачем это? Все равно ведь….

— Положено, — непреклонно ответила давешняя девушка, которая приносила мне минералку. — Вам помочь?

— Спасибо, милая, не надо. Хотите, Надя, короткий анекдот в тему?

Я удивленно посмотрел на Михаила, но потом заметил на лацкане пиджака девушки маленький бейджик.

— Только пока стою здесь, — ответила стюардесса, с трудом вытягивая из-под ста десяти килограмм Михаила Ивановича потерявшийся замок.

Я подумал, что пора будить Меньшикова, который до сих пор спал сном праведника. Железные нервы у парня. Это хорошо. И хорошо, что Назимов вполне адекватен. Не люблю я обращать к Свету. Шо Свет, Шо Тьма, одна Сатана… Требуют мзду. То ли у меня это плохо, получается, из-за малого опыта, то ли жаль напрягать людей. Не знаю. Наверно и то и другое вместе. Я прислушался к Михаилу, увлеченно рассказывающему девушке свой любимый анекдот:

— … катастрофы упал самолет, — проникновенно вещал Назимов, все еще возясь с ремнем. — Спасатели ходят между обломков. Один другому менторским тоном и говорит: «Те, пассажиры, которые не были пристегнуты, те погибли. А те которые были пристегнуты, те сидят… Ну прямо как живые!».

Закончив рассказывать, Михаил Иванович громко захохотал, видимо ожидая такой же реакции и от Нади, но та лишь странно взглянула на него и, подергав для проверки ремень безопасности, пошла дальше оглядываясь.

— Ну, ты Михаил Иванович, даешь! — сказал я. — Нашел время и место для анекдота.