— Не очень. Но не в этом дело. Я серьезно. Если нет, то…

— Ты меня не правильно понял. Когда надо? И сколько?

— Я стою внизу. У твоего подъезда, — скромно ответил Сашин. — А по поводу суммы… Ну, десять — пятнадцать. Знаешь, Муромцев, ты не отвечал, и я позвонил Алене. Она рассказала, что ты вчера напился как свинья, и тебя привезли с работы в совершенно невменяемом состоянии. И что раньше десяти утра тебя будить бесполезно.

— Поднимайся, — буркнул я и, бросив трубку на кровать, пошел к двери.

Иосиф Виссарионович был, как всегда аккуратно одет, чисто выбрит и наодеколонен. Несмотря на теплую погоду, он был в костюме «тройка» и при модном галстуке. Пройдя в гостиную, он удобно расположился в моем любимом кресле и, закинув ногу на ногу, произнес:

— Поиздержался я немного, Сергей. Что-то клиент не идет. Надеюсь, временно.

— Само собой. Лето не за горами, — предположил я. — Люди собираются в отпуска, деревни. Кофе, чай?

— Чай, зеленый, — машинально ответил Сашин и продолжил. — Не в этом дело. Я же не первый год замужем. Слава Богу, стаж какой! И в первый раз на мели…, - я встал и пошел заваривать наш с ним любимый зеленый чай.

Однако себе в этот раз решил сделать кофе. Так сказать для ясности ума, потому что в голове у меня еще не все было в порядке. Боль давно прошла, но соображалось плохо. Голос Иосифа Виссарионовича стал плохо слышен, особенно сквозь вой и хруст кофемолки. До меня долетали лишь отдельные слова.

— …пятый месяц… …на мели…дело….. и одного клиента… …ть…странно….

— Подожди, я сейчас, — сказал я громко, в надежде, что он меня услышит.

Однако голос мой был еще слаб и Сашин продолжал что-то вещать.

Когда я появился в гостиной с подносом, заставленным чашками и тарелками, поскольку решил заодно и позавтракать, Сашин говорил:

— Я не касаюсь юридических фирм, обслуживающих все эти ОАО, ООО и тому подобные образования, но те из них, которые работают с гражданами — являются нашими суть конкурентами. Ты, знаешь, — он схватил чашку, — с каждым годом они отнимают у нас все больше клиентуры. Мой сегодняшний визит к тебе за деньгами — тому яркий пример!

Сев на диван я спросил:

— И давно у тебя так?

— Говорю же, пятый месяц, — и, он принялся заново излагать историю с исчезновением клиентуры.

Я смотрел на него, с удовольствием прихлебывая огненный ароматный кофе и, чувствовал, как ко мне медленно, но верно возвращается способность конструктивно мыслить. По мере просветления ума история Сашиного безденежья меня стала интересовать все больше и больше. А нравиться все меньше. Из его рассказа получалось, что все началось с того момента, когда Иосиф Виссарионович расторг соглашение с одним «неприятным, немного напоминающим сумасшедшего», дедом и вернул ему гонорар, за вычетом стоимости уже выполненной работы.

— Ну и что дальше? — поинтересовался я. — Дед нажаловался в Палату?

— Ничуть! В том-то и дело! — Сашин хлопнул по столу ладонью. — Но примерно через месяц ко мне на прием пришла незнакомая пожилая женщина, с каким — то пустяковым, я уже не помню каким, вопросом. После консультации, которая заняла ровно две минуты и ничего не стоила, мы с ней разговорились. Минут через десять женщина предложила мне посетить собрание секты евангелистов.

— И ты согласился? — спросил я, хотя мне уже было почти все ясно.

Ни бурно развивающийся кризис, ни конкуренты здесь были совсем не при делах. Дело, скорее всего, было в другом.

— Нет, конечно. Ты же меня знаешь!

— Тогда ты ей сказал, что предпочитаешь традиционную религию, и она спросила крещенный ли ты? Так?

— Так…, - удивился Сашин.

— А узнав, что ты крещеный, посетительница как бы невзначай спросила каким именем. Так?

— Так…, - удивлению моего друга не было предела. — А ты-то откуда знаешь?

— После того, как ты ей сказал, каким именем крещен она сразу ушла. И клиентура стала пропадать. Так?

- Так, — буркнул Иосиф Виссарионович и спросил. — А в чем дело-то? Ты меня пугаешь.

Даже мне, начинающему магу было совершенно ясно, что приходила к нему опытная ведьма и сделала Сашину так называемую «нулевку». Тривиальное и очень распространенное заклинание на безденежье и отсутствие клиентуры. Иначе говоря, ведьма обнулила его доходы. Работала она не от себя, а по заказу, поэтому все обошлось только финансовой стороной дела. Иначе не сдобровать бы и самому Виссарионычу. Ничего такого я, конечно, ему не стал говорить, а загадочно улыбнулся и произнес:

— Ну, ты же знаешь мою контору. ЧК в свое время занималось, вернее, пыталось заниматься колдовскими делами. Ничего путного не вышло, но кое-какая информация осталась.

— Ну и что мне делать? — хмуро спросил Сашин. — Я в эту галиматью не верю. Вот погода, другое дело. Хочешь, тучи разгоню? Хотя я сейчас трезв и ничего не получится. Да и погода солнечная.

— Ничего и не надо делать. И тучи тоже не надо, — улыбнулся я. — Потерпи и все само наладится. У всех бывают такие провалы. Кстати, как фамилия того деда с которого все началось?

— Голованов. Яков Николаевич, кажется. Живет на Ижорской. А зачем тебе?

— Да ни зачем. Просто так спросил.

— Да ты фантаст, Муромцев, как я погляжу, — сказал Сашин и поднялся. — Ну да ладно. Мне пора. Денег дашь?

— Дам, конечно. Подожди, — ответил я и вышел в соседнюю комнату.

Когда довольный Иосиф Виссарионович ушел, я привалился к спинке дивана и набрал номер Соколова. Излагая шефу, случай с Сашиным я стал сомневаться. Правильно ли я интерпретировал услышанное, но Петр Иванович отнесся к моему сообщению совершенно серьезно. Он даже сказал, что за последний год это не первый подобный случай и поскольку теперь есть зацепка в виде заказчика, то благодаря моей информации ведьму скоро возьмут. Возможно уже сегодня.

Не смотря на все еще неважное самочувствия, я попросил Соколова:

— Петр Иванович, у меня самолет только завтра утром. Можно мне участвовать в операции?

— Отчего же нельзя? — удивился Соколов. — Сейчас работают аналитики, но скоро будет результат и, ребята поедут. Так что если других дел нет, приезжай.

— Спасибо, — поблагодарил я шефа и пошел одеваться.

Дежурный «УаЗик» уже минут пятнадцать дребезжа всеми своими металлическими сочленениями, трясся по пыльной, в здоровенных колдобинах дороге. Мы ехали в одну из прилегающих к городу старинных волжских слободок, которых и в наши дни было предостаточно. Вместе с древней машиной тряслись и мы. Андрей и я пылились на заднем сидении, а старший Даблвань за рулем. Рядом с ним судорожно дергалась в такт ухабам объемистая коробка для вещдоков.

В эти, еще девственные с моей точки зрения поселки, потомков бурлаков, речников и бакенщиков пока еще не добрались новые русские. Вместе с ними появлялись большие, со странной архитектурой коттеджи, низкие, пузотерки — иномарки и, как следствие всего этого, хорошие дороги. Нет худа без добра. Пусть в слободках в основном не дороги, а лишь направления, пусть не везде водопровод и даже газ, в них есть другое. Я уже издалека видел радующее душу и глаз городского жителя белое кипенье многочисленных цветущих садов. Они наполняют воздух весенними ароматами, а над видневшимися среди деревьев темными крышами, высоко, в самой синеве полуденного неба кружила стая домашних голубей. Был виден даже сам голубятник, стоящий на высоком сарае и размахивающий над головой чем-то ярко-белым. За ним, метрах в пятистах на Север в полупрозрачной дымке синела Волга, лишь кое-где подернутая небольшой сизой рябью. Мне, уроженцу Самарской лесостепи, сразу понравились здешние места. Я знал, что почти сразу за Волжкими разливами, начинается самая настоящая южно-русская тайга. Сам много раз бывал там. Сначала в детстве с родителями, а потом и с друзьями. С высоких Дятловых гор, где расположен центр Нижнего Новгорода она была хорошо различима и смотрелась темной, сине-зеленой полосой в северной части горизонта. Там, не дальше, чем в пятидесяти километрах от двухмиллионной Нижегородской агломерации бродили медведи и прочая почти непуганая лесная живность.