— Сюда придут, меня будут искать…

— Не, дорогой. Здесь народ привычный к разборкам и непривычный нос в чужие дела совать — я это уяснил уже. Ребятенков твоих, да и тебя самого, мы зароем. Издали в сумерках нас никто не разглядел, так что последствий я не боюсь. Устраивает?

Банкир внезапно усмехнулся. Когда сломанный, казалось бы, человек начинает усмехаться, это не к добру. Волков быстро обернулся.

Диспозиция не изменилась. Клерки сидели за столом, а женщины — напротив них. Только вот в руках у клерков были теперь пистолеты, а Джейн с матерью сидели смирненько, положив руки на колени. Один из клерков, увидев, что Волков заметил изменение расстановки сил, навел свои пистолеты на него и скомандовал бросить оружие, положить руки на стол и не шевелиться. Адмирал думал не больше секунды. Конечно, он положил бы этих увальней, даже несмотря на четыре ствола — он и лучше подготовлен, и лучше вооружен, и пространства для маневра в избытке. Бронежилет рассчитан на оружие куда более мощное, чем эти убогие пистолеты. Но главное — в любой момент можно выхватить Чендлера из кресла и закрыться им, как щитом. Вряд ли клерки (а они именно клерки, канцелярские крысы, это видно даже по тому, как они держат оружие) рискнут стрелять в босса. Вот только обоих женщин эти гады успеют положить… И шпага с пистолетом загремели об пол.

Лишь на мгновение клерки отвлеклись и расслабились. Потом их головы разлетелись на куски. Старый, но вряд ли известный в этом мире трюк — здоровенный верзила, размахивающий оружием и увешанный им по самые уши привлекает на себя все внимание, расценивается как главная угроза. А убивать вас будет кто-нибудь маленький и неприметный. Тот, на кого вы подумаете в последнюю очередь. В данном случае — Джейн, благо под местными женскими юбками и дорожными плащами базуку легко можно спрятать, а не только маленький и аккуратный пистолетик.

— Вот и еще два трупа, — обернулся Волков к Чендлеру, поднимая с пола свое оружие. — У нас есть еще один кандидат — вы. По чести говоря, правда, я меньше всего ожидал такого поворота событий — скорее, я предполагал, что за какой-нибудь ширмой или потайной дверью сидит взвод телохранителей, а тут все куда как умнее и опаснее. Примите мои поздравления, сэр. Только вас это не спасет. Вот у ваших людей был шанс — стрелять сразу, пока никто не опомнился. Ну а теперь вы скажете мне, где деньги.

С этими словами Волков прострелил Чендлеру колено — аккуратно так прострелил, чтобы и не умер человек, и инвалидом на всю жизнь остался. И сразу же вколол бедняге противошоковое средство — а то еще помрет ненароком…

На сей раз Чендлер поступил так, как ему и полагалось поступить. Тщательно замаскированный сейф был открыт и звонкие дублоны (в данном случае, фунты и гинеи, но это ничего принципиально не меняло) перекочевали в принесенный старым Бертрамом (он уже затащил трупы в здание) мешок. Волков выгреб все — деньги, ценные бумаги, целую коллекцию драгоценных камешков. Мешок в результате стал совершенно неподъемным, тем более что под дулом пистолета Чендлер выдал и тайник, в котором нашлось немало ценного. Похоже, пуля в ноге донесла наконец до банкира всю серьезность происходящего и ничтожность в этом его собственной роли, да так донесла, что Волкову и заранее предусмотрительно подготовленная «сыворотка правды» не потребовалась.

Наконец, тщательно упаковав добычу, Волков взвалил ее на плечо.

— Пошли… девушки, — усмехнулся он. — Нам здесь больше делать нечего.

Все четверо направились к дверям, но были остановлены криком банкира, умоляющего не бросать его здесь истекать кровью. Волков подумал секунду, согласно кивнул, достал пистолет и всадил Чендлеру пулю между глаз. На удивленный вопрос миссис Смит, зачем он это сделал (женщине явно стало не очень хорошо от обилия крови. Вот Джейн держалась лучше, но она и повидать этой самой крови успела куда как побольше), Волков ответил, что он-то не сегодня завтра уйдет в море, а вот чета Смитов останется в Бристоле. Им здесь жить, поэтому нежелательно оставлять свидетелей, тем более таких, которые могут напакостить. Бертрам согласно кивнул — он уже добил выживших после встречи с Волковым охранников. Как и адмирал, старик был рационалистом и в таких вещах излишней сентиментальностью не страдал. Более того, он считал Волкова излишне мягкотелым — у него Чендлер мучился бы не один час и открыл бы еще не один тайник.

Карета мигом отвезла их к дому. Награбленное (Волков называл его мудреным словом «реквизированное», но суть от этого не менялась) было аккуратно унесено в дом, а потом Волков с Бертрамом отогнали карету за город и утопили в болоте. Домой они вернулись, когда уже светало и адмирал, наскоро перекусив, отправился поспать хотя бы пару часов. Завтра у него должен был быть тяжелый день — на завтра у него была назначена дуэль.

Отличительная черта дуэли — ее личностность. На войне сталкиваются безликие массы, называемые армиями. В дуэли сталкиваются конкретные люди.

Вторая отличительная черта дуэли — невозможность спрятаться за чужую спину. Обычно такое случается редко — богатый человек прикрывается от опасности деньгами, чиновник — служебным положением, генерал — своими войсками. Здесь же все иначе. Здесь между человеком и его судьбой не стоят ни деньги, ни власть. Его не защищают ни примкнутые штыки солдат, ни корабельные орудия, мрачно глядящие на мир из своих бронебашен. Вокруг человека нет ни свободного пространства, на котором можно спрятаться, ни толстой брони боевой рубки. Нет у человека даже простенького бронежилета. Есть лишь он сам, его сила, его мастерство. И единственное утешение — то, что противник находится в равном положении, то есть стоит напротив, раздетый до пояса, и оружие у него точно такое же.

Волков стоял, держа в правой руке свою шпагу (не подарок старого пирата, а взятую специально для дуэли, парную с клинком Ричарда. Она была заметно короче, легче, и Волкову это не нравилось, но не более. В конце концов, он ничуть не сомневался в своем превосходстве и легкости намечающейся победы), а в левой дагу — Ричард, как истец, имел право на выбор оружия и выбрал его. Что ж, шпага в правой руке, дага в левой руке — ничего оригинального.

Адмирал стоял спокойно, ветер шевелил мокрые волосы (Волков успел искупаться — в конце концов, если он солдат, то почему от него должно пахнуть согласно человеческому представлению о солдатах?). Ричард слегка поеживался — было прохладно, моросил дождик, превращая землю в липкую грязь. Волкова это нисколько не волновало — мало того, что он был хорошо подготовлен — он еще и родом был из холодных краев, а вот его противник, похоже, мерз. Впрочем, для Волкова это было нормально — замерзшие мышцы куда менее подвижны, чем разогретые. Другое дело, что и его собственные мышцы немного остыли, но он слегка напрягал и расслаблял их, не давая себе замерзнуть.

Его секундантом был тот самый духовник семьи Смитов — по нелепой случайности, тезка его противника. К удивлению Волкова, священник не возненавидел его, а даже, кажется, зауважал — по-видимому, он умел проигрывать, а может, тут были еще какие-нибудь мотивы. Адмирал не стал вдаваться в подробности, в людях он немного разбирался и святому отцу верил. Другое дело, что это не совсем совпадало с общепринятыми правилами дуэли, но, в конце концов, священник по происхождению был дворянином и потому отступление от традиций было минимальным. Секунданта Ричарда Волков не знал. Впрочем, ему это было неинтересно.

Шпага в правой руке, кинжал — в левой. Гордый обоюдный отказ на предложение помириться. Команда! Волков стремительно и бесшумно шагнул вперед. Клинок устремился к груди противника, стремясь решить дело одним ударом… И адмирал с трудом успел отбить ответный выпад дагой. Его противник был опаснее, чем казалось.