Дуэлянты кружили по поляне, изредка обмениваясь короткими ударами, стремясь нащупать слабое место в обороне противника. Волков несколько раз пытался атаковать, но всякий раз его клинок натыкался на сталь, а вот Ричард по-настоящему атаковал лишь раз, и на виске Волкова появилась кровоточащая царапина. Не успей он уклониться — и клинок выбил бы ему глаз.

Адмирал начал вдруг понимать, как он сглупил. Он мог оторвать голову этому пацану тысячей способов — и оказался в единственной возможной, пожалуй, проигрышной ситуации. В его активе были лишь юношеское увлечение фехтованием (не очень долгое) и многочисленные кабацкие схватки уже здесь, в этом мире (с не особенно сильными, надо сказать, противниками). Ричард же оказался из тех, кого принято называть мастерами клинка. Правда, он был еще очень молодым и не слишком опытным мастером, но сейчас это было не принципиально и лишь позволяло оттянуть развязку.

Волков дрался отчаянно, понимая, что сражается за свою жизнь. Шпага в его руках крутила невероятные финты, но перевес в скорости не был подавляющим, а легкость клинка не позволяла использовать перевес в физической силе. Можно было бы, правда, использовать свои навыки в рукопашном бое, но правила дуэли подобное запрещали настрого, а Ричард тем временем давил отточенной техникой, все чаще пробивая оборону адмирала.

Волков отскочил назад, разрывая дистанцию. Ричард тоже чуть замедлился — он явно подустал, но не настолько, чтобы это сказалось на ходе схватки. Но все же Волков успел сделать некоторые выводы. Основным из этих выводов было то, что выбранное Ричардом оружие не совсем соответствует его стилю боя. Ричард фехтовал в классическом французском стиле, повернувшись к противнику боком и используя лишь конец клинка. В то же время дага служила ему лишь противовесом, не используясь непосредственно в бою. Волков первоначально дрался почти так же, но теперь он резко изменил стиль атаки — развернутая стойка хотя и делала его более уязвимой мишенью, но зато позволяла использовать и кинжал. К тому же, в этой стойке практически нет разницы между блоком и ударом, а потому в ближнем бою быстрый и хладнокровный боец мог вполне рассчитывать на успех.

Буквально со второй попытки адмиралу удалось поймать клинок противника своей шпагой и нанести удар кинжалом. Ричард успел уклониться, но теперь уже на его плече появилась длинная царапина. Будь он чуть помедлительней — и схватка была бы уже закончена, но он был молод и гибок. Спустя секунду он в свою очередь разорвал дистанцию, а потом Волков обнаружил, что шпаги в его руке нет — каким приемом Ричард это проделал адмирал так и не понял.

Нельзя сказать, что Волков испугался. Нет, страхом это чувство назвать было нельзя. Просто он вдруг сразу очень устал. Ричард кружил вокруг него со своей шпагой, а Волкову было все равно. За свою не самую длинную, но насыщенную жизнь он повидал немало побед и немало поражений. Сейчас ему грозило поражение — что ж, не в первый раз. Он механически оборонялся и дага в его руке плела смертоносную паутину, раз за разом отражая попытки Ричарда атаковать. Выбрав удобный момент, Волков даже перекатился через плечо и подхватил с земли свою шпагу. Ричард вновь моментально выбил ее, теперь уже другим приемом, и Волкова это совершенно не обескуражило. Его лишь рассмешили шипящие слова Ричарда о том, что, дескать, Волков сейчас будет лизать ему сапоги и молить о пощаде. И лишь острая боль в щеке отрезвила его, мгновенно вернув к реальности. Инстинктивно он вскинул свободную руку к лицу — пальцы стали мокрыми от крови.

Ричард продолжал улыбаться. Шпага в его руке металась легкой, почти незаметной тенью и раз за разом доставала Волкова. Лицо адмирала было все в крови, кровь бежала из длинных ран на руках и на груди. Ричард убивал свою жертву медленно.

То, что делал Ричард, не запрещалось никакими правилами, ведь бой был до смерти, поэтому секунданты не вмешивались. Правда, секундант Волкова двинулся было к месту схватки, но его визави остановил его короткой гортанной фразой. А потом они даже не поняли, как изменился вдруг характер схватки. Дага в руке адмирала засверкала вдруг быстро-быстро и теперь уже Ричард не успевал отбивать удары короткого хищного клинка. Волков лез в ближний бой и показывал сейчас то, чему его учили в родном мире. Показывал комплекс приемов, которые здесь были просто-напросто неизвестны.

Ричард отбивался, забыв даже и думать об атаке, хотя Волков практически открылся. Несколько раз дага со свистом разрезала воздух у самого его горла и он поспешно отшатывался назад. Адмирал пер, как танк, не останавливаясь ни на секунду. И все же его скорости чуть-чуть не хватало. Ричард крутился ужом, стремясь оторваться, и наконец ему удалось уйти вбок. Уйти совсем ненамного — но много ли надо опытному фехтовальщику?

Волков ощутил внезапно боль в груди. Мгновение спустя он осознал, что источник боли — шпага, пробившая его тело насквозь. Ричард сумел достать его, и достать качественно. Однако в те мгновения, которые оставались у Волкова до того, как его ноги стали ватными, а глаза застлала пелена, он успел сделать шаг вперед, еще сильнее надеваясь на клинок. Ричард сглупил — он не успел выдернуть шпагу, а рефлекс фехтовальщика не позволил бросить ее, разжать пальцы на рукояти. Лишь мгновение потерял он — и Волков достал его. Дага ударила в глаз Ричарда, пробила мозг и затылочную кость. Ричард умер прежде, чем почувствовал боль, а вот адмирал, проваливаясь в спасительное небытие, успел еще увидеть бегущих к нему секундантов…

Он снова был молодым, совсем молодым офицером, пол года назад закончившим медицинское училище. Двадцать один год… Институт еще не закончен, но весь курс призвали — надвигалась война. Волков попал в морскую пехоту и ему было тяжело, очень тяжело. И все же именно тяжелейшая подготовка спасла его, когда война все-таки началась. Их батальон был размещен на базе ВВС на Балканах, в Югославии. Средиземное море, шикарные пляжи… Зачем их там держали, для Волкова осталось тайной. Их было слишком много для обычной охраны, и слишком мало, чтобы всерьез защищать базу. Это подтвердилось почти сразу, как только американцы нанесли свой удар.

Правда, первую атаку знаменитых американских коммандос они отразили. Отразили так, что те к морю бегом драпали. Пилоты тем временем выкатывали из ангаров свои новейшие (и весьма секретные, надо сказать) СУ 80. Эти истребители-бомбардировщики были грозной силой, вполне способной контролировать половину Средиземноморья, поэтому американцы и пытались захватить их. Однако, когда их план не удался, они нанесли ракетно-бомбовый удар, благо их самолеты были уже в воздухе — сумей взлететь хоть одна эскадрилья, и кому-то вполне могло прийтись несладко.

Удар был такой силы, что все зенитные комплексы оказались бессильны. Бомбы перемешали с землей и самолеты, и саму базу, и почти всех ее защитников. После этого американцы въехали, как на параде.

Волков уцелел тогда чудом. Вместе с таким же везунчиком-пилотом они прорвались к единственному уцелевшему самолету, стоящему чуть в стороне, в тени скалы. Поливая врагов из трофейного пулемета, подобранного на месте боя, Волков прошел сам и протащил товарища. Они запустили двигатели и взлетели по запасной рулежке, обрывающейся со скалы в пропасть. Какой-то храбрый, а может, просто глупый американец, когда они еще только выруливали, попытался поставить поперек дороги джип, чтобы помешать им, а сам залег между колес машины и обстреливал самолет длинными очередями из своей древней М 16, впрочем, совершенно безуспешно — бронирование истребителя было приличное.

С машиной и стрелком они справились запросто — короткая очередь из авиационной пушки вдребезги разнесла препятствие, и самолет, почти мгновенно разогнавшись, взлетел, прыгнув со скалы, будто с палубы авианосца. Его попытались сбить на взлете — безуспешно, все истребители оказались слишком далеко, а попадания двух Стингеров броне были ничуть не страшны.