НОВИКОВ. К нашему шалашу, просим!
ДАЛИЛА. Добрый вечер! Не спите, караулите?
МЕДВЕДЕВ. Отдыхаем, караул внизу. Разбудили вас?
ДАЛИЛА. Да нет, на верху не слышно ничего. Не спится. Вздремнула чуть-чуть и проснулась. Предчувствие нехорошее. Жуть какая-то снилась.
ИСМАИЛОВ. Возможно, на левом боку спали.
ДАЛИЛА. Не помню, имеет значение?
МАКСИМОВ. (Далиле). Наш медик учит, на левом боку нельзя спать. Исмаилов, объясни девушке.
ИСМАИЛОВ. От тяжести тела, сердце мгновениями останавливается. В тот момент и снится разная жуть — тебя убивают, ты проваливаешься в пропасть.
НОВИКОВ. Меня каждую ночь во сне убивают. Один и тот же сон. Другие видят дом, родителей или девушек своих, а я вижу войну, на каком бы боку не спал. Засыпая, стараюсь думать только о хорошем, о гражданке, а засну — появляются духи, наш прапор, старлей, потом кто-то пытается ударить ножом или стреляет, граната рвется в руке. (Берет гитару и поет).
Я тоскую по родной земле,
По ее рассветам и закатам,
На афганской выжженной земле,
Спят тревожно русские солдаты
МАКСИМОВ. (Солдатам). Что с вами поделать? Сидите, только тихо, не разбудите остальных. (Далиле). Не будем мешать. (Уходят, Максимов расстилает плащ-палатку на одном из камней и они садятся).
МАКСИМОВ. Как тебе бой, испугалась?
ДАЛИЛА. Был бой? Несколько мятежников, завидев наших, бросились в рассыпную, кто куда. Может ты, товарищ Сергей, боя настоящего не видел? Мне довелось побывать! Видел бы меня в деле, не спрашивал. После боя за хлебозавод в Кандагаре, когда меня чуть в плен не захватили, на подобные перестрелки смотрю, как на детские забавы, и внимания не обращаю.
МАКСИМОВ. Да ты и в правду герой, оказывается.
ДАЛИЛА. Обыкновенная женщина, призванная революцией. Трусиха как все, но стараюсь не показывать страха.
МАКСИМОВ. В плен, говоришь, чуть не взяли, расскажи.
ДАЛИЛА. Тебе интересно? Думала тогда — конец. Бандюги захватили живой, а я больше всего боюсь не пули, а пыток. Испугалась! Пистолет у меня не отобрали, и я поняла — выход один, застрелиться. Фазиля обыскали, а меня забыли или не решились. Мы тогда с Фазилем проводили митинг в только — что освобожденном правительственными войсками, кишлаке. Все подходы к митингу охраняли наши, на шоссе два бэтээра, все спокойно. На площади собрались дехкане, старики, женщины, детишки. Выступил Фазиль, беру слово я. Начала говорить и вдруг: пах-пах. Пуля мимо уха. Слегка задела. Пощупай (берет руку Сергея и подносит к уху). Чувствуешь след? Вторая пуля раз! И сквозь рукав, только дырку в куртке оставила. Рядом вдруг раздается автоматная очередь. Падают наши охранники. Один, второй. Старики, что стояли в первом ряду и слушали, распахивают халаты, а под ними автоматы. С криком "Аллах Акбар!" начинают стрелять. Нас с Фазилем окружили, да быстро, неожиданно, мы и оружие вытащить не успели. Схватили и поволокли к кяризу. Видимо к главарю. Я уже сказала, Фазиля обыскали, а меня не догадались или забыли. И вдруг мне, безбожнице, Аллах подсказывает. (Показывает). Выхватываю пистолет и раз, раз в своих конвоиров. Фазиль, воспользовавшись суматохой, выбивает автомат у бандита и дает очередь. Я подбираю на земле второй автомат и мы, отстреливаюсь, бежим к дувалу. Тем временем подоспели наши сарбазы.
МАКСИМОВ. Двоих положила на смерть?
ДАЛИЛА. Если бы двоих только.
МАКСИМОВ. Война не женское занятие, а тем более гражданская война. Самое страшное, что можно представить. В детстве, помню, о некрасивых девчонках мы говорили — "страшней гражданской войны". В смысл не вдумывались, а теперь до меня дошло. Понял, как страшна гражданская война, когда не знаешь где друг, где враг, когда брат стреляет в брата, сын в отца.
ДАЛИЛА. Если стреляют в человека — всегда страшно.
Окраина, кишлака. Из кяриза, сигналя электрическими фонариками, выползают душманы и расходятся группами.
МАКСИМОВ. В лунном свете ты, и в правду, похожа на восточную принцессу. Такая красивая! Нам бы о любви говорить, а мы о чем? Наконец — то остались одни и опять о войне.
ДАЛИЛА. Когда из-за каждого камня ждешь выстрела, о чем еще говорить?
МАКСИМОВ. О нас с тобой. О луне, звездах, любви.
ДАЛИЛА. О любви в нашей стране не принято говорить вслух. В сказках если. Коран тысячу лет запрещал. Ты человек европейский, образованный, выходит, тебе, и рассказывать, а я послушаю. (Максимов несмело пытается обнять ее, кладет руку на плечо, Далила решительно убирает ее). Это обязательно? Убери руки!
МАКСИМОВ. Тебе неприятно?
ДАЛИЛА. Не нужно. Ни к чему.
МАКСИМОВ. Ты словно с другой планеты. А если меня переполняют чувства? Не могу сдержаться! Тянет к тебе, хочу прижаться, обнять, прикоснуться к твоей красоте. Взять её частицу.
ДАЛИЛА. Охладись, спустить к арыку, и умойся холодной водой. (Сергей снова пытается обнять ее, но Далила встает). Ухожу! Я тебе не девчонка из Марьиной рощи, с которой всё можно в первый вечер. Если штаны надела и все время среди мужчин, не значит, что потаскушка. Так, помнится, русские называют подобных женщин?
МАКСИМОВ. (берет ее за руку и усаживает обратно). Прости, меня. Зря обиделась, азиаточка, ты моя! И девчонки из Марьиной рощи тоже не позволяют лишнего.
ДАЛИЛА. Не рассказывай, видела, что позволяют. За пять лет в Москве всего насмотрелась. (Садится). Расскажи лучше о своей девушке, ждет тебя, верит, а ты тут азиаточку охмурить пытаешься. Почему так меня назвал?
МАКСИМОВ. Ты напомнила, что я из Европы, а сама значит из Азии. Не нравится? Хотел поласковее.
ДАЛИЛА. Никогда не слышала такого — азиаточка. Понимаю, что не обидное. Ты ушел от ответа, я просила рассказать о своей девушке в Москве.
МАКСИМОВ. Нет у меня девушки, не успел завести.
ДАЛИЛА. Так и поверила. Девчонки всегда крутятся вокруг военных училищ. Даже наши афганские, чуть продвинутые.
МАКСИМОВ. Клянусь мамой, никого! (Лезет в карман гимнастерки и достает вместе с бумагами фотографию). Мама моя. У каждого из нас с собой обязательно фотографии близких, у меня — мама.
ДАЛИЛА. (Берет фото, рассматривает). Темно, плохо видно. Красивая женщина. Похож на нее? (Сергей кивает). А отец?
МАКСИМОВ. Папа у нас рано умер, потому и пошел в военное училище. Брат тоже в армии, преподает в Академии. У младшей сестры своя семья.
ДАЛИЛА. Счастливый! Столько родных близких людей. У меня никого не осталось. Говоришь, нет девушки, а ведь была, не поверю, что дослужился до старшего лейтенанта и ни разу не влюбился. Признайся.
МАКСИМОВ. Старшего лейтенанта досрочно получил месяц назад, а девушку по сердцу не встретил. В школе увлекался не серьезно, по-детски. Помню, в шестом классе все мы, пацаны, были влюблены в нашу пионервожатую из восьмого класса. И сейчас перед глазами: высокая, стройная, с длинными косами, в них синие банты. Глаза — темные, большие, как у тебя. В девятом пришла новенькая. Переехала из провинции, не помню — из Рязани или Казани, Валентиной звали. Очень скромная, наивная, всегда с удивленными глазами, никак не могла привыкнуть к московскому ритму жизни. Она не походила на наших одноклассниц, и я впервые влюбился.
ДАЛИЛА. Она тебя отвергла?
МАКСИМОВ. До объяснения не дошло. Провожал после школы, сумку ее с учебниками таскал, шпаргалить помогал. К концу десятого она переключила внимание на дружка моего Витьку, и мы отдалились друг от друга. Теперь закончила педагогический, замуж вышла.
ДАЛИЛА. А у меня в лицее никаких контактов с парнями не допускали. Нравы строгие остались и поныне.
МАКСИМОВ. Потому и пошла в революцию, где большинство мужчины? (смеется).
ДАЛИЛА. Не смейся. Глаза открылись в России. Поняла, не могу больше оставаться в стороне, когда решается судьба родины. Вступила в НДПА.
МАКСИМОВ. Родственники, возмущались, требовали вернуться домой?
ДАЛИЛА. Еще как! Отца к тому времени не стало. Люди Амина убили, мама умерла с горя, братьев поубивали мятежники, они тоже приняли революцию. Осталась одна. Случись что — жалеть и убиваться некому. Некому переживать за меня, волноваться или радоваться. И мне теперь не перед кем отчитываться, что-то доказывать, объяснять. Перед товарищами по партии, если.
