» Деньги все уладят «, — сказал он себе, искренне надеясь, что так оно и будет.

Цейлонцы были очень спокойными, доброжелательными людьми, но лорд Хокстон боялся, что от горя и обиды Лакшман мог лишиться рассудка. Он знал, что такое случалось, и последствия бывали самыми непредсказуемыми.

Пока что перед ним стояло две задачи: найти Лакшмана и попытаться успокоить Доминику.

Лорд Хокстон вовсе не был бесчувственным. Он понимал, что для любой девушки, особенно обладающей таким сильным характером, как Доминика, будет потрясением узнать, что человек, за которого она собиралась выйти замуж, не только имел любовницу, но и довел ее до самоубийства!

Когда Ранджан стал рассказывать о неприятностях, происшедших на плантации, ему следовало бы сразу сообразить, что речь пойдет о Джеральде, и отойти в сторону, чтобы Доминика не могла услышать, о чем они говорят.

Но он решил, что его надсмотрщик собирается рассказать о каких-то бедах, связанных с урожаем чая. Эта мысль первой пришла ему в голову, поскольку в памяти еще свежи были те ужасные времена, когда им пришлось пережить гибель кофейных посадок.

Даже сейчас он иногда просыпался по ночам, обливаясь холодным потом, вспоминая, как он срывал пораженные листья и пытался оттереть плесень, уговаривая себя, что это вовсе не кофейная ржавчина, в глубине души уже отлично понимая, что надежды нет.

Огромным усилием воли лорд Хокстон заставил себя весело произнести:

— За следующим поворотом дороги вы увидите мой дом!

Все это время они ехали в гору, и воздух здесь — был более свежим и прохладным, чем в Канди. Когда они доехали до поворота, лорд Хокстон сказал:

— Закройте глаза! — Доминика послушно опустила ресницы. Потом она услышала, как он приказал остановить экипаж и после небольшой паузы произнес:

— Теперь смотрите!

Внизу под ними простиралась широка?» долина, окруженная холмами, позади которых высоко в небо уходили зеленые вершины гор. В глубине долины, прямо напротив того места, где стояли Доминика и лорд Хокстон, в озеро низвергался водопад и серебряным потоком струился далее вниз, уходя на глубину нескольких сотен футов.

Жмурясь от яркого солнца, Доминика увидела рядом с озером длинное, невысокое белое здание с широкими верандами, тянущимися вдоль обоих этажей.

Сады, окружавшие дом, представляли собой яркую, красочную мозаику, где в общую палитру смешивались самые разнообразные цвета: желтый, золотой, бело-розовый, пурпурный и даже голубой.

Террасированные склоны, уступами спускающиеся от окруженного садами дома в долину и засаженные темно-зелеными чайными кустами, напоминали ведущие к храму ступени.

Доминика затаила дыхание. Она чувствовала, что лорд Хокстон ждет, и наконец выговорила:

— Теперь я знаю, почему Адам и Ева поселились на Цейлоне!

— Вы считаете, что это вторые сады Эдема?

— Я думаю, что настоящие райские сады не могли быть прекраснее!

Она почувствовала, что ему были приятны не только ее слова, но и искренность, которая в них прозвучала.

— Именно это я и подумал, когда впервые увидел долину! — тихо сказал лорд Хокстон.

Доминика сидела, зачарованно глядя на этот величественный вид, словно не ожидала увидеть что-либо подобное.

— Вам нравится дом, который я построил? — спросил лорд Хокстон.

— Он восхитителен!

— Вы действительно так думаете?

— Все это похоже на сказку, — ответила Доминика. — Я уверена, что озеро заколдовано!

— Вам нужно научиться плавать.

— Мне всегда хотелось научиться плавать, но папа не разрешал нам купаться в море. Он говорил, что это неприлично.

— Здесь вас никто не увидит, — заверил ее лорд Хокстон, особенно если вы будете купаться в те часы, когда все работают.

— Я обязательно попробую.

Затем он увидел, что Доминика не отрывает глаз от потока, струящегося из озера вниз в ущелье, и понял, что она вспоминает про Ситу, нашедшую смерть на его дне.

Он крепко сжал губы. Что бы он ни говорил, как бы ни старался отвлечь Доминику, происшедшая трагедия омрачила ее приезд.

Он сделал знак кучеру, и экипаж быстро помчался по ровному участку дороги, ведущему вдоль холмов к дому. Эту дорогу построил он сам и считал это большим достижением, которым смело мог гордиться.

Они подъехали ближе к дому, и Доминика вдруг откинулась в глубь сиденья, словно ее охватила внезапная слабость. Лорд Хокстон улыбнулся ей.

— Не нужно волноваться, — сказал он. — Я хочу показать вам столько интересного, что уверен, вы получите огромное удовольствие!

Доминика взглянула на него, и он увидел в ее глазах тревогу.

— Все в порядке, — тихо сказал он. — Лишь доверьтесь мне, как я вас просил.

— Я… попытаюсь, — пробормотала Доминика.

Лишь когда Доминика отправилась спать, лорду Хокстону предоставилась возможность побеседовать со своим племянником.

Джеральд Уоррен ждал их в холле, когда экипаж остановился у входа. Он шагнул к ним навстречу с вымученной улыбкой на лице, и лорд Хокстон получил второе потрясение за этот день.

За два прошедших года Джеральд Уоррен изменился почти до неузнаваемости. Он сильно прибавил в весе, лицо его стало красным и оплывшим, и даже прежде, чем лорд Хокстон уловил исходивший от него запах спиртного, он понял, что послужило причиной таких изменений.

Когда он видел Джеральда в последний раз, тот был стройным, элегантным и весьма обаятельным молодым человеком, что позволяло ему без особых усилий одерживать победы над такими женщинами, как Эмили Ладгроув.

Жизнь на Цейлоне настолько изменила его, что лорд Хокстон с трудом мог поверить, что это тот, же самый человек.

Очевидно, он успел порядочно выпить до их приезда, хотя надо отдать ему должное, он был прилично одет и старался держаться с достоинством.

Очевидно, Джеральд сильно нервничал в ожидании встречи с дядей и Доминикой, но в течение вечера он выпил достаточное количество виски, что помогло ему расслабиться.

Его хриплый смех сменялся длинными жалобами на тяготы жизни на плантации и на унылое существование вдали от цивилизации.

Было очевидно, что Джеральд прилагал неимоверные усилия, стараясь произвести хорошее впечатление, но ему это слабо удавалось.

Лорд Хокстон лишь надеялся, что Доминика, которая прежде его никогда не видела, не будет так поражена тем, как он выглядит, и, учитывая, что Джеральд был близок ей по возрасту, сочтет его по крайней мере достаточно приятным.

Самого же его, по мере того как проходил час за часом, охватывала холодная ярость при мысли о том, что молодой человек, которому он так доверял, не только не оправдал этого доверия, но даже не смог оценить того, какие возможности ему предоставились.

«Это моя вина. Я не должен был посылать его сюда», — говорил себе лорд Хокстон.

Но то, что отчасти он сам совершил ошибку, не уменьшало его негодования.

Во время обеда он ухитрялся поддерживать оживленный, достаточно интересный разговор, надеясь лишь, что Доминика не замечает, какое количество виски поглощает Джеральд.

Лорд Хокстон видел, что она очень устала, и она сама призналась в этом, когда они пили кофе, сидя в гостиной, выходящей окнами на долину.

— Я надеюсь, вы извините меня, милорд, — проговорила она, поднимаясь с места. — Я хотела бы отправиться к себе и лечь спать. День был очень утомительным.

— Вы правы, — ответил он. — Спокойной ночи, Доминика, желаю вам приятного сна.

— Благодарю вас, — сказала девушка. — Спокойной ночи, милорд. Спокойной ночи, мистер Уоррен.

Она сделала реверанс и вышла из комнаты. По приезде лорд Хокстон с недовольством обнаружил, что Джеральд закрыл второй этаж, где размещалась его спальня, и им предоставлены комнаты на первом этаже.

— Зачем ты это сделал? — спросил он.

— Я не мог позволить себе держать такое количество слуг, — с вызовом ответил Джеральд. — Им все равно почти нечего было делать.

Лорд Хокстон с трудом сдержался и ничего не ответил, так как разговор происходил в присутствии Доминики.