— С другой стороны, — продолжает Сэм, когда мы заворачиваем в бар, — чего-то в таком духе можно было ожидать. В конце концов, если дочка так доступна, то мамочка должна быть слаба на передок… это в крови. Слушай, Альф, теперь я собираюсь часто видеться с Александрой, так что, когда услышишь что-нибудь насчет карточной игры, имей в виду, что меня не будет всю ночь. Хочу, чтобы ты прикрывал меня перед Энн. Просто придумай что-нибудь, ладно? Ей, в общем-то, наплевать, про детали расспрашивать не станет.
— Послушай, Сэм. Не уверен, что смогу…
— А, чепуха. Все будет в порядке, говорю тебе. Только помни, что мы с тобой вместе играем в покер. Ты же меня не подведешь, верно?
— Нет, Сэм, я тебя не подведу, но все-таки…
— Ладно, черт, если ты не можешь… Думаю, уговорю Карла.
— Минутку, Сэм, ты неправильно меня понял. Я же не отказываюсь, просто…
— Отлично, тогда давай еще по одной и забудем. Эй, Альф, послушай мой акцент… скажешь, как он тебе. Garcon. La meme chose![6] Ну что? Лучше?
Сэм делает успехи… научился стучать ложечкой о стакан… делать заказ через террасу так, что никому уже не кажется, что он созывает свиней… даже акцент вполне сносный, по крайней мере, чтобы заказать выпивку, сойдет. Сейчас он хочет выучить все формы глагола "foutre".[7]
Энн сняла несколько комнат в нашем районе и однажды утром вытаскивает меня из кровати, чтобы сходить и посмотреть их. По-моему, всех консьержей надо специально обучать тому, что до полудня никакие посетители к жильцам не допускаются. Не знаю, как у кого, а ко мне в любое время дня и ночи просто валом валит самый разнообразный народ. Впрочем, мне дают несколько минут на завтрак, за что я готов простить даже ранний визит.
Энн нашла себе уютненькое местечко, настоящее убежище, притулившееся под самым карнизом ветхого, старого домишки в нескольких кварталах от меня. Очень дешево, повторяет она, очень, очень дешево. Ей сказали, что одно время здесь проживал Верлен, и именно здесь он написал едва ли не лучшие свои сонеты. Верю ли я в это? Что ж, вполне возможно, что и жил… в конце концов надо же было несчастному сукину сыну где-то жить, а позволить себе атмосферу такой дыры может либо взбалмошная американка с миллионом долларов на счету, либо бедолага поэт.
Снять ее Энн решила на следующее утро после посещения моей скромной квартиры. Где, как я думаю, пропадал Сэм в тот вечер, когда ее трахали на моем диване? Где? Я ничего не говорю… она тоже не знает, зато знает, что он наверняка не играл со мной в карты, так как я весь вечер занимался совсем другим.
— Да, именно так он мне и сказал… что вы играли в карты! Конечно, спутался с какой-нибудь… Ну ничего, я ему покажу! В эту игру могут играть двое, и если он со мной так, то и я сниму квартирку и буду делать что хочу.
Показывает мне комнату… ничего особенного, это ведь ненадолго, но все в самом современном стиле. На стены она планирует повесить несколько картинок, тех… непристойных. Кстати, знаю ли я кого-нибудь, кто их делает? Две-три акварели и, может быть, пару гравюр в стиле XVII века. И еще здесь будут альбомы с теми фотографиями… В общем, премиленькое гнездышко.
Интересуюсь, кого она собирается сюда приглашать. Ну… друзей… а может быть, и никого. Ей просто хочется иметь такое местечко… Надо же как-то наказать Сэма. Пусть узнает… пусть попробует разыскать… пусть поломает голову над тем, что здесь происходит. Она преподаст ему хороший урок… чтобы в следующий раз не рассказывал всякую чушь о карточных играх.
Кое-что еще… не знаю ли я случайно, где Сэм провел прошлую ночь? Я? Конечно, нет! Может, действительно играл с кем-то в карты… может, просто назвал меня по ошибке… вместо кого-то другого. Энн презрительно фыркает. Разумеется, он был с женщиной… такое угадать нетрудно.
Я не прочь употребить квартирку по назначению… здесь и сейчас, однако Энн уклоняется. Позволяет кое-какие вольности… даже не возражает, когда я залезаю ей под юбку и прогуливаюсь по рощице, но не более того. Нет, твердо говорит она, бесполезно расстегивать штаны и выпускать эту штуку на волю… нет-нет, она даже не дотронется до нее… ладно, немного потрогает, но и все. Сама трусики не снимет и мне не даст, так что делать нам здесь больше нечего… все посмотрели… пора идти. К тому же у меня дела… В конце концов я сажаю Энн в такси и отправляю к мужу на ленч.
* * *
В офисе делать нечего, поэтому я провожу время за тем, что сочиняю пару писем редактору, которые, наклеив на них позаимствованные у компании марки, бросаю в почтовый ящик по дороге.
В два у меня встреча с Эрнестом и Артуром в одном заведении, где, если вам не нравится еда и выпивка, можно подняться наверх и оттянуть жену хозяина. В общем, место вполне респектабельное, потому что проститутки туда не ходят… жалуются на нечестный бизнес — они же не пытаются продать вам обед, когда вы везете их в отель. Так или иначе, в заведении тихо и спокойно, здесь приятно посидеть, когда вы не хотите, чтобы вас беспокоили… где нет шлюх, там не бывает и газетчиков.
Эрнест спрашивает, есть ли доля правды в тех слухах, что ходят обо мне. Верно ли, что я связался с каким-то богатым американцем, вожу его по злачным местам, знакомлю с постановкой дела, потому что он, вернувшись в Америку, собирается открыть целую сеть публичных домов? Верно ли, что какой-то чокнутый коллекционер потерял дочку, и мы намереваемся искать ее в канализационных туннелях Парижа? Верно ли, что я работаю с группой американских финансистов, планирующих открыть новую газету, редактором которой назначат меня? Так это все или ни хрена не так?
— Ты вечно исчезаешь, Альф, — жалуется он. — Я пару раз пытался тебя найти… устраивали вечеринку с Анной, а ты как в воду канул.
Может, оно и к лучшему, что меня с ними не было. Артур всюду таскается с недавно купленным "кодаком" и даже успел нащелкать кучу омерзительнейших снимков — голая Анна, Эрнест, Сид и он сам со спущенными штанами и торчащими членами. Не уверен, что мне так уж нужна подобная реклама, даже если все предназначено строго для приватного просмотра.
— Я их показываю, только когда собираюсь произвести впечатление на какую-нибудь девственницу, — с гордостью объясняет Артур. — Видишь ли, на карточках мой хуй выглядит так, словно он вдвое больше любого другого.
Вспоминаю просьбу Рауля подыскать ему испаночку и спрашиваю у Эрнеста, есть у него кто на примете. Конечно, их у него куча, отвечает Эрнест, самых разных… а что надо Раулю?
— Послушай, — продолжает он, — есть у меня одна, настоящая шпанская мушка… стоит только попробовать, и стоять будет неделю. А что он может предложить взамен?
— Э-э… видишь ли, Эрнест, ни о каком обмене речь не идет… Рауль просто хочет познакомиться с испанской девушкой… а дальше он сам.
— Значит, у него никого нет? Черт, жаль… Ну тогда… Нет, Альф, я ему помогать не стану. Если передаешь другому сучку, то рассчитываешь на что-то взамен. У него есть складной нож?
— У него есть невестка.
— Хм… не знаю, Альф. На невесток невозможно положиться… чертовски ненадежны… К тому же ты и сам в курсе, что представляют собой эти испанские стервы. Помнишь, как я получил нож в бок только за то, что ты бросил одну такую? Южанку в сторону не отставишь, как какую-нибудь американку или русскую. С их темпераментом всегда рискуешь нарваться на неприятности.
— О господи, Эрнест, я ведь тоже кое-что для тебя сделал. Разве не я познакомил тебя с Таней? Да и с ее братом тоже. И с Анной. Черт, не пора ли и тебе сделать что-то для меня? Я ведь не прошу отдать мне сучку, которая нужна тебе самому. Речь идет о…
— Минутку, Альф. С чего ты решил, что она мне не нужна? Вполне приличная бабенка, и жопа у нее одно загляденье! С какой стати отдавать ее лягушатнику, который никогда не сможет оценить, что получил? Да она ботинки ему будет лизать, если он только того захочет… даже самые заношенные… возьмет с собой домой и там вылижет.
