А как-то на рынке у метро «Университет», в ноябре, выбирала хурму. Ее окликнули. Оказалось, Леночка Орлова, бывшая соседка, потом перебравшаяся куда-то в район «Речного». Долго болтали обо всем под моросящий дождь. Болтала в основном Леночка – она гостила недавно у сына, успешного керамиста в Америке. Говорила, что дети зовут ее переехать насовсем, что и невестка неплохая девочка, но быть приживалкой не хочется. Потом еще что-то вспоминали из прежней жизни. Вдруг Леночка рассмеялась и сказала:

– Ну а эта парочка твоя – голубки, ну просто умора!

– Ты о ком? – не поняла Тата.

– Как о ком, об этой твоей крокодилице, Наташке, или, как вы ее там называли, Муси-Пуси?

– И что, ты ее видела? – напряглась Тата. – Как она? У нее все в порядке?

– Еще в каком! Я видела ее не один раз. – Но, поняв, что Тата не в курсе, подумала с минуту, стоит ли говорить, а потом все же сказала: – Ну ты даешь, она же за твоего художника, за Борьку, замуж вышла. Ты правда не знала? Он теперь такой импозантный стал, зубы сделал, в клетчатых пиджаках, с косыночкой на шее ходит, ботиночки за триста долларов таскает, на «мерседесе» рассекает. Дом у них на Лонг-Айленде, неслабый райончик, а галерею она ему на Манхэттене купила. А сама как была эта твоя Пуся «красавицей», так и осталась. Даже Америка не очень помогла. Но баба с мозгами, будь здоров! – И, видя Татино растерянное лицо, смущенно протянула: – Ну, извини, я думала, ты в курсе, зря я, наверное.

Дома с мамой начали охать-ахать – переваривать. Вот теперь-то и объяснилось Пуськино исчезновение, все четко встало на свои места.

– Ну, Пуська! – все никак не могла успокоиться Тата.

– Да ладно тебе, хоть на старости лет мужика понюхала, порадуйся за подругу, – говорила Нонна Павловна, – хотя если, конечно, «это» можно назвать мужиком. Но она у тебя никого не отбивала и не уводила. Во как этому шаромыжнику повезло! На такое богатство!

Это задевало Нонну Павловну больше всего.

– Да ладно, мам, неизвестно еще, повезло или нет, кто там знает.

И, укладываясь спать, Тата вдруг так расхохоталась, что мать прибежала из своей комнаты.

– Ты что, с ума сошла от радости, что твой дурак в надежных руках? – спросила Нонна Павловна.

– Нет, мам, просто подумала – завтра Люке позвоню, расскажу, вот уж посмеемся.

А мать, качая головой, пошла к себе, приговаривая при этом:

– Просто триумвират какой-то, прости Господи! – вкладывая в это, видимо, что-то свое.

Ночью Римме опять не спалось. Вставала, бродила призраком по квартире, пила валокордин. Сама виновата: зачем читать эти тупые глянцевые журналы – развлечения для юных охотниц за олигархами. И она туда же. Конечно же, каждый фокусирует свое внимание на больном. У Риммы была своя боль, Юрик, единственный сын, выращенный без отца, в детстве – со всем набором приличной московской семьи в те годы: фигурное, плавание, языки, математическая школа, так вот Юрик, умница (все не зря, не зря!), красавец (твердое убеждение Риммы), успешный программист (что правда), в свои тридцать три оставался все еще холост. А в этой вот дурацкой статье какой-то психолог активно убеждала, что если мужчина до тридцати четырех лет не женится, то на его семейной жизни можно ставить жирный крест. Так вот этот самый пресловутый крест, размашистый, широкий, подтекающий грязными разводами, Римма отчетливо представляла и навязчиво видела перед собой. Усни тут! Получалось, если верить психологу, времени на все про все у Юрика оставалось примерно месяцев семь. До тридцати четырех лет, то есть до окончательного закрытия темы. На риторический Риммин вопрос «А дождусь ли я наконец внуков?» Юрик удивлялся: «А что, разве нам с тобой вдвоем плохо?»

Вдвоем было как раз совсем не плохо, а даже скорее всего и очень хорошо. Переходный возраст где-то к годам двадцати пяти у Юрика все же закончился, трения и скандалы с матерью практически сошли на нет. С карьерой к тридцати годам, слава Богу, образовалось, да и зарабатывал Юрик вполне прилично. Жили теперь они даже дружно – наладился быт, сына Римма зауважала. Но и сама старалась – будьте любезны! Каждый день свежая рубашка, из еды – в основном рыба и овощи, никаких гарниров, а утром – свежевыжатые соки. Но – соковыжималка фирмы «Бош», рубашки от «Ван Лака» – гладить одно удовольствие, а рыба – свежайшая семга или дорада – только брось на сковородку. Это вам не жилистое мясо часами тушить. Да и в средствах мать он не ограничивал – никогда раньше не жила Римма так вольготно. Но червячок все равно ее точил.

И дело не в том, что ее не устраивала нынешняя жизнь – еще как устраивала! И не то чтобы она хотела с утра до вечера возиться с предполагаемыми внуками. А так, чтобы, не нарушая привычного жизненного ритма, покупать им, внукам, подарки, ездить примерно раз-два в неделю их навещать, а потом, после бассейна, в кафе, где она обычно с приятельницами пила кофе, показывать яркие, глянцевые фотографии очаровательных детишек и комментировать: это они в Испании на море, это в Диснейленде в Париже, а вот это – у себя в коттедже под Звенигородом.

По вторникам Римма ходила в открытый бассейн – поплавать, встретиться с подругами, обменяться мнениями по поводу последних сериалов, пластических операций ровесниц-актрис, похвастаться новыми тряпками. В общем, потусоваться. Компания за много лет образовалась дружная, и, отплавав, дамы, довольные собой, позволяли себе посидеть в кафе при бассейне – съесть салат или пирожок, выкурить сигаретку, продолжая свой треп, – расслабиться, короче говоря.

Настроение у Риммы было паршивое. А когда к ней подплыла вездесущая Галка, Римма вдруг неожиданно для себя самой спросила:

– Слушай, а нет ли у тебя на примете невесты для моего сына?

Галка уставилась на Римму крупными водянистыми навыкате глазами и, подумав примерно секунд тридцать, утвердительно кивнула, выпустив фонтанчик воды изо рта почти Римме в лицо.

– Есть, конечно, есть, а как не быть!.. У этой Галки было, наверное, все.

– Дочь моей приятельницы, – тараторила Галка, – приличная семья, чудная девочка.

– Имей в виду, – строго сказала Римма, – ты Юрика видела. И вообще там, зарплата, машина и так далее.

Галка была хамка с хорошей реакцией.

– И чего тогда твой золотой и богатый Юрик бабу себе найти не может?

– Баб сколько угодно, я говорю о жене, – как можно мягче ответила Римма.

– Вечером созвонимся, – бросила Галка и поплыла к другим приятельницам. Что, у нее одна Римма с проблемами? Вон их сколько, и у всех проблемы. А она, Галка, обожает помогать их решать. В смысле – чужие проблемы. Ну хобби у человека такое.

Отплавав, Римма поспешила домой. Пить кофе ей почему-то сегодня не хотелось.

Вечером, покормив сына (семга, свежий салат с авокадо, кусок шарлотки – он был сластена, зеленый чай), маялась у телефона. Ждала Галкиного звонка. Та объявилась к одиннадцати вечера и, как всегда, без «здрасьте» начала с места в карьер:

– В общем, девочка прелесть, двадцать шесть лет, окончила иняз, работает в корейской фирме, скромная, чистоплотная, умеет готовить.

– А внешне? – строго спросила Римма.

– Что внешне?! – огрызнулась Галка. – Не модель. Модели вечерами по презентациям и ночным клубам шляются, а она дома сидит. Вяжет, между прочим.

– Значит, страшная, – горестно заключила Римма.

– Нормальная! – отрезала Галка. – И вообще, тебе жену надо или?..

– Жену, – вздохнула Римма. – Но ведь надо, чтобы она Юрику понравилась. Ты ведь знаешь, какой у меня Юрик. И внешне, и зарплата, – завела свою пластинку Римма.

– Что-то твоего Юрика, такого золотого, до сих пор не охомутали, – опять начала хамить Галка. Что ж, у нее было на это право.

– Слушай, достань мне ее фотографию и узнай, кто она по гороскопу, – заискивающим голосом попросила Римма.

Галка, вздохнув и не попрощавшись, бросила трубку. Что делать, такой у нее был стиль общения – приходилось мириться. Теперь Римме представлялось, что Галка – единственное связующее звено между ней, Риммой и ее будущими внуками. И в конце концов, вздохнула Римма, при всех своих недостатках воспитания Галка делает все бескорыстно. И это-то в наше время!