– Тетя, а как дела у Чато?

Чато был старше Давида почти на два года и уже учился в университете на экономиста. В детстве, когда родители привозили их друг к другу в гости, он никогда не отказывался поиграть с младшим братом; позже стал защищать его от обидчиков, с готовностью отвечал на мальчишечьи вопросы, а поздними ночами оба всматривались в звездное небо, и Чато учил Давида ориентироваться в мириадах светящихся точек: «Вот Млечный Путь; существует легенда, что он образовался из молока, которое отрыгнул Геракл, когда был еще грудным младенцем. Наша Земля тоже находится в этой галактике». Дважды Чато брал Давида с собой в кино; в первый раз смотрели картину о таких же двоюродных братьях, как они, которые и жили тоже один в городе, а другой в деревне. Герой второго фильма – парень, только что окончивший университет, – переспал с одной сеньорой, а потом по уши влюбился в ее молоденькую дочь, но у нее, как у Карлоты Амалии, уже был жених. Вот брату Давид рассказал бы и о том, как убил камнем Рохелио, и о своей бессмертной части – тот бы сумел выслушать и понять.

Тетя не сразу ответила на его вопрос.

– Чато здесь больше не бывает, он уже восемь месяцев не живет дома, ввязался у себя в университете в какую-то политику, хорошо хоть тебе, мальчик мой, ничего подобного не грозит! Хотят, по его словам, мир переменить, можешь в такое поверить? Твой дядя говорит, они даже себе носки поменять не умеют, а туда же, правительство свергать! Ты уж, пожалуйста, не упоминай Чато в присутствии Грегорио, то есть вообще о нем ни звука, ведь, по правде, он его сам из дома выгнал, велел перестать заниматься глупостями, а тот не послушался. – Тетя говорила и одновременно разогревала на плите мачаку с овощами и фасолью, поставила перед ним сыр, пшеничные тортильяс, налила кока-колы. Давиду есть не хотелось, его усталое тело ломило от боли, в голове царила полная неразбериха. На ум то и дело возвращались события прошедшего вечера: падающее тело Рохелио Кастро, изумленные лица людей, испуганная Карлота Амалия, но самое тревожное – непонятный внутренний голос.

– Мама как себя чувствует? – спросила тетя, не удовлетворенная скупыми ответами Давида.

– Хорошо.

– А сестры – здоровы, все четыре?

– Да.

– А папа?

По правде сказать, Давид очень переживал за отца. До сих пор у того были неплохие отношения с доном Педро Кастро, но смерть Рохелио меняла все, и Давид даже представить себе не мог, что там сейчас с ним происходит.

– У папы все хорошо, работает.

– А ты почему решил в батраки податься, другим позавидовал?

– Да нет, не то чтобы… – Привлеченный голосами, в кухню вошел дядя Грегорио в футболке и шортах, с чисто выбритым лицом.

– Здорово, каброн ты этакий! Как же ты прокрался, что я даже не услышал? Ты один приехал?

– Да.

– А что же твой отец, старый прохвост?

– А-а… он велел передать вам привет!

– У него уже прошел приступ голубизны? – И сам же ответил: – Впрочем, это не насморк, так просто не излечивается!

– Хватит тебе сквернословить, – перебила его жена. – Давид уезжает батрачить.

– Батрачить? Что за дерьмо, племяш, и ты туда же! Не забывай, жадность – смертный грех! Правда в том, что эти ненасытные гринго все тянут к себе: помидоры, баклажаны, чили, огурцы, креветки и даже вас, охламонов! – Дядя налил себе воды из холодильника. – А ты зачем едешь, вам что, денег не хватает?

– Да.

– Старый, ты хочешь есть?

– Ничуточки! Скажи своему педику папаше, чтобы не посылал тебя на ту сторону, а начал торговать на лесопилке пирожками или выращивать марихуану – вы же, черт возьми, в «золотом треугольнике» живете, так или не так?

– Да, вообще-то… – пробормотал Давид.

– Бейсбол закончился? – поспешила тетя сменить тему, не желая, чтобы в голову племянника заронились ненужные мысли.

– Только что, – ответил Грегорио.

– Кто победил?

– Как это – «кто победил», старая? Руки коротки у этих слабаков «Гигантов»!

– Руки коротки?

– Нуда, чтобы подрочить себе…

– Грегорио, прошу тебя! – Тетя повернулась к Давиду: – Твой дядя – янки до мозга костей, только краснокожий!

В эту минуту перед домом заскрипели тормоза двух джипов, раздались громкие крики и топот ног.

– Пречистая Дева Мария! – В кухню ворвался целый отряд полицейских, наставив на присутствующих карабины и огромные пистолеты сорок пятого калибра.

– Всем встать лицом к стене, и чтоб без звука у меня! – рявкнул начальник, толстяк, не помещающийся в собственном мундире, с усами, как у Педро Армендариса. – Обыскать дом самым тщательным образом! – приказал он своим подчиненным.

– Что происходит? – спросил Грегорио.

– Молчать, если не хотите неприятностей! – Пятеро полицейских с угрюмыми лицами держали их на мушке. Грегорио был далек от политики, на выборах всегда голосовал за правящую Институционно-революционную партию, и хоть не без греха – сквернослов и прочее, – тем не менее каждое воскресенье ходил в церковь и честно зарабатывал на жизнь, торгуя спорттоварами в собственном магазине «Депортес Бейб Рут», а потому стоял на своем:

– Объясните, пожалуйста, в чем дело?

– Закройте пасть! – Начальник ударил его рукояткой пистолета по почкам. – Будете говорить, когда я разрешу!

– Послушайте, мы люди порядочные, и вам незачем так обращаться с ним! – вмешалась тетя Мария. – Мой муж – владелец «Бейб Рут»!

– Молчать, вы что, не понимаете? И не двигаться! – Грегорио от боли прогнулся в пояснице и едва переводил дыхание. Давид был ни живой ни мертвый от страха.

– Ну, все, я попался!

«Тебя посадят! – насмешливо сообщил ему голос. – Ты человека убил!» У Давида пересохло во рту, а желудок чуть не вывернулся наизнанку, когда ему припомнился звук, с каким камень проломил череп: «Пок!» Возобновились жуткие, нестерпимые колики в животе. Бог мой, только бы не наделать в штаны! Друзья рассказывали Давиду о том, что между полицией разных городов налажена взаимосвязь, однако такой расторопности он не ожидал. «Как быстро они загнали меня в ловушку! Теперь все пропало; как говорит папа, кто заказывает музыку, тот платит. Надо сдаваться добровольно: сеньоры, мои дядя и тетя нив чем не виноваты, я – тот, кого вы разыскиваете, сообщите обо мне команданте Насарио». – «Отличная идея! – подхватил внутренний голос. – Интересно, эти полицейские применяют пытку электрошоком?» – «Я не нарочно, клянусь вам, Рохелио хотел убить меня, но в последнее мгновение мне удалось опередить его, и теперь я целиком в вашей власти…» Но прежде чем Давид успел произнести хоть слово, вернулись полицейские, производившие обыск в доме. Они толкали перед собой Марию Фернанду, двоюродную сестру Давида, которая была младше его на два года, и шестилетнего Джонленнона, спотыкающегося под тычками стволом ружейного обреза. Мария Фернанда смотрела широко раскрытыми, изумленными глазами.

– Папа, что происходит? – На ее волосы был надет полиэтиленовый пакет.

– Больше никого нет, мой команданте!

– Одного не хватает, ищите лучше!

Полицейские отправились продолжать обыск. Грегорио осмелился снова подать голос:

– Если вы ищете старшего, то его нет! – Начальник опять ударил его пистолетом.

– Послушайте, перестаньте же наконец, вы мне мужа убьете! Если вам нужен мой сын, то его здесь нет!

– Какой еще сын? – насмешливо спросил полицейский.

Давида так и подмывало признаться: «Тетя, ваш сын ни при чем, они пришли за мной, я убил Рохелио Кастро!» В этот миг начальник крикнул:

– Маскареньо!

В ответ с крыши послышался голос:

– Пусто, мой команданте!

– Спускайтесь! – приказал начальник.

Эдуардо Маскареньо спрыгнул во двор – высокий, атлетического телосложения, с тонкими усиками – своей внешностью он ломал привычное представление о полицейском.

– Лейтенант, помогайте допрашивать.

Задержанных отвели в гостиную, и Маскареньо принялся изучать портреты и семейные фотографии, которыми была увешана стена; здесь же красовались изображения знаменитых бейсболистов. На книжных полках в глубине комнаты расположились энциклопедия «Quillet», книги из серии «Сепан куантос», справочники по бейсболу, фарфоровые статуэтки и несколько аккуратных переплетов с изданиями «Суперхит». Сбоку от полок горел светильник и начинался коридор, в котором виднелись три раскрытые двери в пустые спальни.