— Ну и что? — сказал я. — А тебе незачем переходить. Мы и так с тобой будем видеться во дворе.

— Ты на меня не обижаешься? — Семка шмыгнул носом.

— О чем ты говоришь, — рассердился я. — У меня всего один друг — это ты.

— А Ира?

— Ира — храбрая девчонка, — сказал я.

— Если бы ты видел, как она разговаривала с директором и Галкой! — восхитился Семка.

— Воображаю. Ну, я пойду к директорше.

— Я провожу тебя, — сказал Семка, когда мы очутились во дворе.

Мы шли и молчали. Семка схватил длинную палку и вел ею по ограде парка. Палка выбивала о прутья забавную мелодию.

— Напоследок, — я подмигнул Семке, — я устрою им представление.

Екатерина Моисеевна, когда я поднялся к ней на четвертый этаж, не улыбалась.

— Ребята, наверно, правы, — сказала она. — С понедельника ты будешь учиться в 6 "Б" классе.

— Я тоже хотел вас просить перевести меня в 6 "Б", — твердо сказал я.

— Вот как? — тут она улыбнулась. — Значит, наши желания совпадают?

— Да, — сказал я и подмигнул богатырям.

Трое здоровых вооруженных парней глядели на меня пристально и строго.

В субботу после уроков я попросил ребят на пару минут остаться. Я хотел с ними проститься.

— Ребята, — сказал я, — останьтесь на немного. Я хочу с вами проститься. Послезавтра меня здесь не будет. Я перехожу в 6 "Б".

Все замерли. С той же дрожью в голосе я продолжал:

— Мне хочется, чтобы вы обо мне вспоминали иногда добрым тихим словом.

Честно говорю, первый раз я расчувствовался — мне и вправду было жаль расставаться с ребятами.

Я начал обход с того ряда, что у окна. Сашка Рубец и Колька Комаровский, которые сидели на первой парте, вопросительно на меня уставились. Я подал руку Сашке.

— Саша, я тебя один раз стукнул. Извини, Саша. Чего между мужчинами не бывает…

Кольке я тоже пожал руку и сказал:

— Я над тобой, Коля, когда-то подшучивал. Но я не хотел тебе зла. Прости, друг, если что не так.

Потом я прощался с Ленькой Александровым.

— Я никогда не забуду, Леня, как часто ты меня выручал — давал списывать.

Вовку Шлыка я похлопал по плечу:

— Ты хороший парень, Вова. Мне жаль с тобой расставаться.

Когда я приблизился к Светке Никитиной, наша розовощекая пятерочница готова была вот-вот разреветься.

— Спасибо тебе, Света, за твою доброту.

Светка еле сдержалась, чтобы не расплакаться.

Класс гудел. Представление, кажется, удавалось на славу.

Я остановился перед Галкой Новожиловой.

— Я хорошо понимаю твои чувства, Галя. Я понимаю, сколько крови я тебе попортил.

— Но ты постарайся понять, что мы желали тебе только хорошего. — Галка волновалась, когда произносила свою фразу.

Я внимательно посмотрел на нее.

"Тю-тю! — подумал я. — Еще два пламенных слова, и они меня будут упрашивать остаться. Это очень интересно".

— Я постараюсь понять, — сказал я. — До свидания, Галя. Не забывайте меня, ребята. — Я взялся за ручку двери. — Прощайте.

Что творилось в классе после моего ухода! Мне Семка рассказывал, что одни кричали: "Давайте вернем Коробухина!", "Валерка — отличный парень!", "Он все осознал!", а другие наоборот: "Он сто раз уже осознавал!", "Все притворяется!".

Класс раскололся, как орех на две половинки, и не мог ни на что решиться. Ну и ладно. Проживу без вас. Ведь в каждом классе люди, а не звери.

В 6 "Б" меня встретили неплохо. Долговязый Мишка Зайцев долго держал мою руку в своей.

— Хорошо, что ты пришел к нам. Будешь играть левым крайним. У нас слабый левый край.

— Я привык играть центром, — недовольно сказал я.

— Центром играю я, — оборвал меня Мишка. — У нас команда уже подобрана.

— А вы по какой системе играете? — спросил я.

— Конечно, по бразильской, — ответил Мишка.

— А кто второй центр?

— Я, — сказал Толька Дашкевич, хладнокровный, крепкий мальчишка.

— Неплохо, — одобрил я тоном знатока.

Вот так стал я учиться в 6 "Б". Вспоминал ли я о своих ребятах из 6 "А", думал ли о них? Наверно, да, потому что на физике в моей голове родилась забавная идея.

На переменке я уединился и стал сочинять записку. Я долго потел, пыхтел и скрипел пером. И, наконец, вот что получилось.

Я сложил бумажку вдвое, потом вчетверо и написал:

На следующей переменке я вертелся около раздевалки. Я хорошо знал, где висят пальто ребят из моего бывшего класса. А Галкино пальто было знаменито на всю школу. Такого жгуче-алого пальто не было ни у кого. Оно пылало на вешалке, как костер. И все соседние пальто просто съеживались от его яркого пламени.

Я сказал тете Шуре, что забыл в кармане завтрак, подкрался к Галкиному пальто и сунул в карман письмо.

После уроков я нарочно медленно одевался, все никак не мог попасть в рукава пальто. Семка торопил меня: "Чего резину тянешь?"

В это время я наблюдал за Галкой. Она спокойно надела свое факельное пальто, ее руки потянулись в карманы за варежками и… она вытащила мое письмо. Прочитала, посмотрела удивленно вокруг, еще раз прочитала, оглянулась по сторонам: кто бы это мог сделать?

Я почему-то опустил голову. Волновался я зря. Узнать мой почерк Галка не могла, потому что письмо я писал левой рукой и большими печатными буквами.

Наши классы — мой бывший и мой теперешний — расположены дверь в дверь. И, если быстро вылететь из класса, можно столкнуться нос в нос с кем-нибудь из соседей.

Назавтра, когда я выскочил, конечно, самым первым, то чуть не сшиб с ног Галку Новожилову.

Увидев Галку, я сразу понял, что мое письмо произвело на нее огромное впечатление. Галка скользнула по мне равнодушным взглядом, как по тому красному пожарному баллону, который висел рядом с дверью. Ну, конечно, разве я мог сочинить такое душевное, такое волнующее письмо!

Галкины глаза, словно рентгеновские лучи, просверливали насквозь всех, кто выходил, выбегал или выпрыгивал из нашего класса. Она хотела по лицу догадаться, кто автор письма. Как всегда, она желала найти виновного немедленно. Ждать она не умела.

Так ничего и не обнаружив, Галка вздохнула и медленно побрела по коридору. Когда она проходила мимо меня, я заметил, что она улыбалась, — это раз, и что она напевала, — это два.

— Как дела, Валерий? Как тебе в новом классе? — спросила Галка.

— Спасибо за внимание. — Я поклонился. — Живу хорошо, чего и вам желаю.

Раньше такая фраза вывела бы Галку из себя, а сегодня она, не гася улыбки, помчалась по коридору во двор.

Я стоял потрясенный. Галка бежала по коридору, не шла, а именно бежала. Такого еще никто не видел.

Ах, вот как! На следующем уроке я сочинил новое письмо.