— Он не?..

— Нет, нет, конечно, нет. Но надо убрать его с этого проклятого холода. До сарая не больше двенадцати ярдов. Как вы думаете, мы справимся? Его нельзя ронять.

— Ладно, ладно.

— Очень осторожно. Надо сначала отодвинуть мешковину.

Когда они подняли его, дыхание Фабиана было тяжелым и прерывистым. Струйки пара вылетали изо рта. Когда Аллейн приподнял его плечи, он испустил глубокий стон.

— Потихоньку, — сказал Аллейн. — Сюда, Маркинс. Я держу голову. Теперь опустите мешковину. Я достану тюки.

Свет заплясал по овчарне. Они уложили Фабиана на сильно пахнущую овчину.

— Теперь включим лампу, зажжем свечу. Кажется, на этот раз они в полном порядке. Укутайте ему ноги, пожалуйста.

— Здесь холодно, как в морге, — пожаловался Маркинс, — не хочу сказать ничего неприятного этим сравнением.

Фонарь и самодельный канделябр были на своих местах. Аллейн поднес фонарь и свечу поближе к Фабиану. Маркинс сложил пирамиду из тюков и подложил ему под голову пустой мешок.

— Вроде кровотечения нет, — сказал Маркинс. — Как у него с дыханием?

— Я думаю, неплохо. Вы спасли ему жизнь, Маркинс.

— Я?

— Думаю, да. Если бы вы его не позвали, хотя, впрочем, нет. Все зависит от того, узнал ли Лосс своего убийцу.

— Богом клянусь, надеюсь, что да, мистер Аллейн.

— Богом клянусь, боюсь, что нет.

Аллейн нащупал запястье Фабиана.

— Пульс не так плох, — сказал он и через минуту добавил: — Он успел побывать в проходной комнате.

— Как вы это узнали?

Аллейн показал плоский портсигар.

— Мой. Он ходил за ним. Портсигар был в кармане.

Аллейн смотрел на лицо Фабиана. Фабиан нахмурил брови. Губы его шевельнулись, словно он силился что-то сказать.

— Привести капитана?

— Мы не можем рисковать его жизнью. Однако не надо поднимать на ноги весь дом. Идите, прежде всего, к слугам и проверьте, все ли на месте. Что они делают и как долго они этим заняты. Постарайтесь побыстрее. Потом идите к управляющему и скажите, что произошел несчастный случай. Не более того. Попросите одеяла и грелки и что-нибудь, что сойдет за носилки. Попросите мистера Джонса и Клиффа прийти сюда. Потом постарайтесь по телефону связаться с доктором мистера Лосса и спросите, что делать.

— Это невозможно до утра, мистер Аллейн.

— Черт побери! Тогда придется положиться на свой здравый смысл. Идите, Маркинс. Я хочу, чтобы Клифф и его отец были здесь. И, если Клифф дома, понаблюдайте за ним.

Маркинс выскользнул за дверь. Аллейн ожидал в безмолвии холодной и пропитанной запахами овчарни. Он присел на корточки, глядя на Фабиана, чья голова лежала в луже желтоватого света. Он зловеще хмурился и шевелил губами, иногда что-то бормоча. Аллейн подложил ему под голову чистый носовой платок. Морозный ветер снаружи с воем заползал под стропила. Возле пресса лежали тюки с шерстью, настриженной днем. «Собирались ли распаковать один из них и отправить меня вслед за Флоренс Рубрик куда-нибудь вглубь страны?» — подумал он. Фабиан повернул голову. Опухоль под его густыми волосами была теперь видна. Отведя пряди в сторону и назад, Аллейн осветил четкий след под опухолью. Возле двери, на обычном месте, лежало железное клеймо, на котором обозначались буквы: «Маунт Мун».

— Кажется, да, — сказал Аллейн, переводя взгляд с железного бруска на голову Фабиана.

Он вытянул рукава своего собственного пальто, сначала с одной стороны, затем с другой. На левом рукаве была отметина, похожая на рубец, вокруг которого сморщился твид. Поверхность материи была повреждена и покрыта коричневым пятном.

Аллейн отнес клеймо в дальний конец овчарни и набросил на него мешок. Он стоял в темноте, рассеянно глядя на лужицу света вокруг головы Фабиана. Казалось, она далеко, словно необитаемый остров.

— Забавно! — вдруг громко произнес кто-то. У Аллейна дрожь пробежала по коже. Он стоял неподвижно, ожидая.

— Какого дьявола! Носишься, как угорелая кошка!

Внутри островка желтоватого света что-то задвигалось. Аллейн тихо двинулся к Фабиану.

— Это не прибавит вам популярности, — хихикнул Фабиан и через минуту, с отвращением и изумлением:

— Терри! О Боже! Лучше бы я сюда не заходил. Глупый старик.

Внезапно он сел. Аллейн произнес, успокаивая его:

— Все в порядке. Можете заснуть.

— Да, но зачем так носиться? Где это было?

— На лавандовой тропе, — откликнулся Аллейн.

Глаза Фабиана были открыты и смотрели на Аллейна из-под нахмуренных бровей.

— Кто ее нашел?

— Дядя Артур.

— Ну, вы в порядке, а я нет. Мне кажется, я плыву. Тут еще это проклятое пианино. Хоть бы он заткнулся. Встать!

Теперь он боролся с Аллейном, в то время как его взгляд бродил по стене и стропилам.

— Пошли, ребята! — крикнул он. — Я поведу вас!

Теперь он так разбушевался, что мог сбить с ног.

— Я стараюсь тебе помочь, ты, козел, — проворчал Аллейн.

— Понятия не имею, откуда он взялся, — задыхаясь, произнес Фабиан. — Не спеши, Фрици. Я еще поеду на родину. — Он бросился вперед, схватил Аллейна за подбородок и принялся штурмовать стену овчарни. Аллейн схватил его за колени. Внезапно Фабиан потерял сознание, и они вместе упали на пол, причем Фабиан оказался наверху.

— Слава Богу, что он не стукнулся снова головой, — с этой мыслью Аллейн выполз наружу и, сам нетвердо стоя на ногах, принялся укладывать Фабиана.

— О Урси, божественная дурочка, — глубоко несчастным тоном произнес Фабиан, повернулся на бок и крепко уснул.

— Если это амнезия, — пробормотал Аллейн, ощупывая свою челюсть, — в ней есть некая система.

Голова у него гудела. «Что он, возвращается на прежний круг? К борту судна. К воротам. К тропинке. Что же произошло в огороде?» Он выглянул на морозную улицу. Над ним, нагнувшись вправо, гигантский пирамидальный тополь, словно копье, бросал вызов звездам. «Это поблизости от грядок с кабачками, — подумал Аллейн. — …Он был под деревом. Брюки у него были в грязи. О Господи, что толку от пары брюк, которые были выпачканы больше года назад?» Жужжание в голове прекратилось, зато теперь он сильно дрожал и снова отступил в темноту за дверью, бормоча: «К утру я схвачу отменную простуду!»

Ночь была тиха, даже голос реки Мун, сбегавшей с горного уступа, доносился словно слабый шепот, не нарушая общего безмолвия, и скорее угадывался, чем слышался. Внезапно на главной дороге послышался шум. Он вспомнил, как они с Маркинсом скользили и падали на обледенелой дороге. Затем раздалось слабое металлическое звяканье. «Это забор, — догадался он, — минута — и кто-то выйдет на дорогу». Возле жилищ слуг забряцали цепи. Собаки с Маунт Мун, не в силах покинуть своих конур, яростно лаяли. Мужской голос кричал на них: «Ложись, Джон! Ей-Богу, взгрею тебе бока!» Цепи звенели, и проволока на заборе вторила слабым металлическим эхом. В проходе показался свет.

— Проклятье! — выругался Аллейн, — Всегда что-нибудь нарушит ход событий.