— Конечно.

— Второе посложнее. Вы знаете загоны для овец внутри овчарни? С полом, сложенным из планок?

— Естественно.

— Вы закончили сегодняшнюю стрижку?

— Да.

— Я боюсь, что придется поднимать этот пол.

Фабиан воззрился на него остолбенело.

— Зачем?

— Там, под полом, может обнаружиться нечто.

— Там, внизу, под полом, испражнения овец за тридцать лет.

— Я так и думал. А меня интересует слой годичной давности. Мне понадобятся сито и лопата, и если у вас найдется старая спецодежда, я был бы весьма признателен.

Фабиан взглянул на руки Аллейна.

— И перчатки, если возможно, — добавил Аллейн. — Я очень сожалею, что придется разобрать пол. Полицейское управление, конечно, оплатит убытки. Это всего лишь одна секция — ближайшая к прессу.

— Могу ли я спросить, что вы надеетесь найти?

— Свет, который погас, — ответил Аллейн.

— Вы полагаете, что я пойму?

— Почему бы нет?

Аллейн оглянулся назад. Он увидел открытую дверь проходной комнаты, где они оставили Элби Блека в слезах, это были слезы, вызванные признанием, предательством и древесным спиртом.

— Они что, пьют метиловый спирт? — спросил он. — Элби и повар?

— Не исключено. Или хокануи.

— А это что такое?

— Местный вариант денатурата.

— Почему вы его не погоните?

— С ним такое не слишком часто случается. В военное время трудно найти людей.

— Я бы с удовольствием его посадил, — мечтательно произнес Аллейн. — Это вонючая гадина.

— Тогда почему вы его выслушиваете?

— А вы считаете, что выслушивают только показания людей, которые нравятся с первого взгляда? Пойдемте. Мне нужно успеть заказать разговор, пока участок не закрылся.

Они нашли обитателей дома в уютной гостиной, носящей отпечаток викторианского стиля; окна ее выходили на лужайку со стороны овчарни.

— Мы просто почувствовали, что не можем находиться в кабинете после вчерашнего вечера, — проговорила Урсула. — Необходимо проветриться. И я лягу спать в восемь. Ведь прошлой ночью мы спали не более пяти с половиной часов.

— Я бы действительно предпочел, чтобы портрет Флосси не солировал на той половине, — согласился Фабиан. — Не замечая его в течение трех лет, я вдруг стал чрезмерно самокритичным в его присутствии. Я полагаю, дорогая Урси, ты не возражаешь против того, чтобы он висел у тебя в комнате?

— Если это шутка, Фабиан, — сказала Урсула, — то довольно плоская.

— Ты слишком чувствительна. Мистер Аллейн намерен создать монографию о наименее аппетитном аспекте содержания мериносовых овец, Дуглас. Нам придется разобрать пол в загоне.

Аллейн, стоявший в дверях, хорошо видел группу, собравшуюся у камина. На лице миссис Эйсуорси царило привычное выражение полуоскорбленной пристойности. Теренция Линн, вонзив спицы в свое кроваво-красное вязание, остановила на нем долгий взгляд и свела свои тонкие брови. Урсула Харм, все еще в состоянии пикировки с Фабианом, приостановилась, полуоткрыв рот. Дуглас уронил газету и начал своим обычным негодующим тоном ментора:

— Что ты такое говоришь, Фабиан? Боже мой…

— Да, дорогой Дуглас, — ответствовал Фабиан. — Могу представить себе твое изумление, но это именно так. Пол придется разобрать, и бедный мистер Аллейн спустится вниз.

Дуглас сердито спрятался за газетой. «Все это фарс, — пробормотал он шепотом, — я всегда это говорил». Он свернул газету:

— Кто будет делать это?

— Я, — сказал Аллейн, — если вы мне доверите.

— Вам не позавидуешь, сэр.

— Работа есть работа, — мягко отозвался Фабиан.

— Я скажу людям, чтобы они сделали это, — проворчал Дуглас из-за газеты довольно нелюбезно. Он взглянул на Фабиана. — Я помогу вам, если желаете, — добавил он.

— Вот образец истинно имперского духа, — произнес Фабиан. — Мужественный старина Дуглас.

— Прошу прощения, — сказал Аллейн и вышел в холл. Фабиан присоединился к нему.

— Телефон проведен в кабинет, — заметил он. — Обещаю не подслушивать.

Аллейн поднял трубку и ворвался в чужой разговор. Сердитый голос предупредил его: «Занято». Он повесил трубку и подождал. Было слышно, как Фабиан насвистывал в холле. Телефон издал короткую трель, и он сделал вторую попытку, на этот раз успешно. Подошел оператор. Аллейн попросил соединить его с полицейским участком, где, он надеялся, мог дежурить инспектор Джексон. «Я вызову вас», — холодно произнес оператор. «Это вызов полиции, — сказал Аллейн, — я не буду класть трубку». «Это не Маунт Мун?» — резко спросил оператор. «Да, и, тем не менее, это официальный вызов, можете мне поверить». — «Не случилось ли чего-нибудь, мистер Лосс?» — «Нет, — промолвил Аллейн, — я счастлив, как птичка небесная, но немного спешу». — «Держите трубку», — хихикнул оператор. Раздались жужжание и отдаленные голоса: «Здорово будет, Боб!» — «Что?» — «Я говорю, смачно получится!» Прорезался всемогущий голос оператора: «Пожалуйста, мистер Лосс. Они ждут».

Младшего инспектора Джексона не оказалось, но Уэтербридж, который вел дело в городе и мог быть весьма полезен, находился на месте. «Программа радио за последнюю неделю января, сэр? Я думаю, мы сможем сделать это для вас». — «Вечерняя, двадцать девятое, среда, — уточнил Аллейн. — От восьми до девяти». — «Это займет немного времени, мистер Аллейн». — «Конечно. Можно ли попросить не занимать линию, а я позвоню позднее?» — «Это вполне возможно, сэр». — «Послушайте, Уэтербридж, нужно связаться с мистером Джексоном. Он просил дать знать, если будут какие-нибудь успехи. Они есть. Если вы его найдете, передайте, что он мне нужен».

— «Он дома, сэр. Я позвоню ему. Думаю, будет нетрудно заказать разговор». Голос затих, и Аллейн услышал лишь конец фразы.

— Три минуты, мистер Лосс, — сказал оператор. — Продлить?

— Да нет! Хорошо, Уэтербридж, я жду.

— Занято? — требовательно спросил незнакомый голос.

— Свободно, — мрачно откликнулся Аллейн и повесил трубку.

Фабиан сидел на верхней ступеньке крыльца с сигаретой, мурлыча что-то себе под нос.

— Все? — спросил он.

— Они собираются вызвать меня снова.

— Если только очень, очень повезет. Сейчас нелегко пробиться. Я иду в мастерскую. Хотите пойти со мной? Вы услышите звонок оттуда.

— Хорошо, — Аллейн сунул руку в нагрудный карман. — Черт! — вырвалось у него.

— Что случилось?

— Мой портсигар.

— Вы оставили его в гостиной?

— Не думаю.

Тем не менее, он зашел в гостиную. Все четверо ее обитателей, которые уже собрались на покой, заговорили оживленно, глядя на него. Портсигара не было. Дуглас вежливо искал его, и миссис Эйсуорси что-то кудахтала. Пока они были заняты поисками, раздался стук в дверь и появился Клифф со свернутым журналом в руке.

— Папа просил меня принести его, — сказал Клифф. — Он по ошибке попал в нашу почту. Он просит извинить.

— Спасибо, Клифф, — забормотали собравшиеся. Он переступил с ноги на ногу и неловко произнес:

— Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответили ему, и он вышел.

— О, Боже, — сказал Аллейн. — Я вспомнил. Он остался в проходной комнате. Я схожу туда.

Аллейн видел, как быстро снующие над вязаньем руки Теренции Линн замерли.

— Может быть, мне сходить за ним? — предложил Дуглас.

— Ни в коем случае, спасибо, Грейс. Я сам. Извините, что потревожил вас. Я надену пальто и выйду.

Он вернулся в холл. Клифф находился в коридоре, ведущем в кухню. Фабиан исчез. Аллейн бросился наверх. Вспышка света мелькнула в коридоре и скрылась за дверью мастерской. Рука Фабиана коснулась замка.

— Эй! — крикнул Аллейн через коридор. — Он был у вас.

— Что?

— Мой портсигар. Вы отобрали его у неописуемого Элберта.

— О, Господи! Я положил его на пианино. Он не пропадет.

— Думаю, мне надо взять его. Он мне дорог. Трой — моя жена — подарила мне его.

— Я принесу, — сказал Фабиан.

— Нет, вы же собирались работать. Это минутное дело.

Он зашел в свою комнату за пальто. Когда он вышел, Фабиан все еще медлил на площадке.