Герцог был искренне тронут такой заботой о людях.

– Мне следовало связаться с банком в Лондоне или в Эдинбурге, а бабушка сказала, что ее поверенные в Неаполе все устроят, – продолжала Джиованна.

– Так и вышло, да?

– К несчастью, они решили обо всем написать моей мачехе. Скорее всего именно поверенные виноваты в том, что новости о наследстве попали сначала в итальянские, а потом в английские и шотландские газеты.

Теперь герцог понял, как все произошло и почему Далбеты и Мак-Кэроны связались с маркизом Лотианом – министром по делам Шотландии.

– Пока я доучивалась в школе, я не слишком задумывалась о наследстве, – продолжала Джиованна. – Потом я получила письмо от полковника Макбета, он требовал моего возвращения в Шотландию, и одновременно с этим – письмо от мачехи.

– Что она тебе написала?

– Что встретит меня в Дувре, если бабушка сможет найти человека, который привезет меня туда.

– Тебе ведь вряд ли хотелось снова встречаться с ней?

– Я отнеслась к этому как к неизбежному злу, – ответила Джиованна. – Я боялась только, что после смерти папеньки мачеха станет моим опекуном и мне придется слушаться ее. Впрочем, имея столько денег, я бы помогала своим людям, и в этом меня, конечно, поддержали бы родственники.

– Так, значит, ты отправилась в Шотландию.

– Бабушка поговорила с матерью-настоятельницей, и та послала со мной одну из монашек – очаровательную женщину, она всегда ездила по делам монастыря в Рим и вообще всюду.

– А когда ты добралась до Дувра? Что было потом?

– Мачеха и ее старая служанка, Энни – я ее помнила, но мне она очень не нравилась – ждали меня в отеле «Лорд Уорден». Я попрощалась с сестрой-монахиней и поехала в Шотландию.

Герцог молча ждал, видя, что Джиованна начинает нервничать.

– Вначале, – смущенно призналась она, – мачеха не сказала ни слова о моем наследстве и только спросила, какие я отдала распоряжения. Я не видела причины скрывать это и показала ей все документы, которые мне выдали бабушкины поверенные в Неаполе.

Вздохнув, Джиованна добавила:

– Только потом я поняла, как глупо поступила. Мачехе стали известны имена банкиров в Лондоне и Эдинбурге – эти люди обещали выполнить все мои требования и перевести деньги в любой шотландский банк, какой я выберу.

– Когда мачеха попросила тебя об этом?

– Мы ночевали в Лондоне. Вечером к нам в отель явился представитель банка, и я подписала множество документов, которые мачеха внимательно прочитала.

Словно оправдываясь, Джиованна произнесла:

– Она была так мила со мной, что я решила, будто теперь, когда папенька умер, а я повзрослела, ей нет нужды ненавидеть меня, как прежде. Мне даже показалось, она хотела подружиться со мной.

– О, актриса она великолепная! – саркастически заметил герцог, но потом умолк, продолжая слушать рассказ Джиованны.

– Когда мы были в Инвернессе, мачеха заглянула в мое купе и сказала: «Путь будет тяжелым, моя милая, дороги очень пострадали от зимних дождей. Вот, выпей это, не то я боюсь, тебе станет плохо. По мне уж лучше штормовое море, чем эти ужасные переезды!»

«Вы преувеличиваете!»– удивилась я, пытаясь вспомнить дороги в тот год, когда уезжала из дома.

«Здесь были две отвратительные зимы подряд, – пояснила мачеха, – поэтому теперь карету швыряет из стороны в сторону, и пассажиру непременно становится плохо».

«Я как-нибудь потерплю», – засмеялась я.

«Ну, все равно выпей», – велела мачеха, протягивая мне маленький стаканчик с белой жидкостью.

«Не хочу, – отпиралась я, – наверное, это невкусно».

«Это просто мятный настой, – объясняла мачеха. – Я приготовила его специально для тебя, только что выпила немного сама и дала Энни».

Джиованна сильнее прижалась к герцогу.

– Я… я понимаю, как это было глупо… но она так настаивала… и мне не хотелось ее огорчать. Я никогда не думала, что она сделает со мной то же самое, что делала с папенькой.

– Что же произошло?

– Я выпила ее микстуру… и через несколько минут потеряла сознание. Больше я ничего не помню.

– Тебя опоили! – воскликнул герцог.

– Да, скорее всего, – согласилась Джиованна. – Я совсем не помню, как мы добрались домой. Очнулась я уже в постели… в комнате, в которой никто никогда не жил.

– Ты была одна?

– Да, одна… а когда я очнулась, мне было очень плохо.

Я сумела встать с постели… нашла кран, налила себе воды и только тут поняла, где я.

– Где же?

– В комнате, специально построенной моим дедом для его матери.

Герцог нахмурился, и Джиованна пояснила:

– Она была очень старой и ужасно не любила шум.

Любой шорох мог помешать ей заснуть… поэтому дедушка велел построить на верхнем этаже специальную комнату, изолированную от всего остального дома.

Джиованна взмахнула руками.

– Чтобы дойти до этой комнаты, нужно было пересечь два длинных коридора. К счастью, к ней примыкала ванная с водопроводом… правда, вода была только холодная… но благодаря этому я выжила.

– Ты хочешь сказать, что тебя не кормили, но у тебя была вода?

Джиованна кивнула.

– Мне хотелось пить не меньше, чем есть. От жажды я умерла бы гораздо быстрее… и, наверное, еще мучительнее.

– Когда ты догадалась, что с тобой происходит? – спросил герцог.

– Ко мне пришла мачеха и все рассказала. Только тут я поняла, как она ненавидит меня. Ее ненависть не утихла, а стала еще сильнее, потому что я превратилась в богатую наследницу.

«Если ты думаешь, что сможешь распоряжаться своими деньгами, ты сильно ошибаешься, – сказала мачеха. – А если ты надеешься выйти замуж за герцога, как решили старейшины, тебя ждет сюрприз».

«О чем вы? – недоумевала я. – Я впервые слышу о замужестве!»

«Эти старые идиоты из кланов Макбет и Мак-Кэрон задумали выдать тебя за герцога Инверкарона, чтобы ты со своими денежками могла править половиной Шотландии.

Но тебе это не удастся! Не дам я тебе править где-нибудь, кроме как в аду!»

«Я не понимаю, о чем вы!»– воскликнула я.

«Ну так слушай! – ответила мачеха. – Ты умрешь!»

«Вы с ума сошли! – закричала я. – Неужели вы не понимаете, что меня будут искать? Да и глава моего клана захочет встретиться со мной».

Джиованна вздрогнула.

– Она улыбнулась… и тут я по-настоящему испугалась.

«Твои люди посмотрят на тебя, – сказала она. – Они увидят смазливенькую предводительницу клана, попляшут на ее свадьбе и убедятся, что она швыряет деньги направо и налево, – но это будешь не ты, нет, бедная сумасшедшая Джиованна, которую я приютила у себя в доме из милосердия. Нет, Джиованна, ты умрешь! Безумная девчонка, которая только и может, что кричать и бесноваться, – это так опасно! И никто не заплачет по этой девчонке! Ее зароют в землю… и забудут навсегда!»

Голос Джиованны дрогнул. Девушка уткнулась лицом в плечо герцога, и он покрепче обнял ее.

– Я догадываюсь, каково тебе было, любимая, – ласково произнес он.

– Я думала, это сон… но все было на самом деле.

Мачеха допускала ко мне только эту ужасную старуху, Энни, которая никогда меня не любила. Служанка приходила и через дверь говорила: «Я принесла тебе очень вкусный обед, кухарка в него прямо душу вложила. Вот тут лосось, свеженький, только что из речки, а вот еще нежная оленинка.

Бедняжка, но ты же сумасшедшая, ничего не хочешь есть и отсылаешь еду прочь нетронутой!»

Джиованна резко вздохнула, вспоминая весь этот кошмар.

– Я… я слышала, как Энни стояла за дверью, пока еда не остынет. Потом она уносила поднос и говорила, что бедная сумасшедшая отказалась покушать.

– Не могу в это поверить! – воскликнул герцог. – Неужели люди могут быть столь жестоки?

– Это было ужасно, – подтвердила Джиованна. – А мачеха приходила каждый день, чтобы посмотреть, как я слабею, и чтобы поддразнить меня рассказами о ее дочери, которая станет новой графиней.

– Ее дочь? – резко спросил герцог. – Это была ее дочь?

– Папенька говорил, что мачеха уже была замужем и у нее есть ребенок… но я никогда не видела этого ребенка, не знала, мальчик это или девочка… пока мачеха не сказала, что ее дочь заняла мое место и никто даже не заподозрил подмены!