Герцогу хотелось быть в курсе абсолютно всех событий, и на некоторые его вопросы могла ответить только Джиованна.

Однако сейчас важно одно – действовать быстро.

Герцогу и так пришлось потратить время, чтобы взять деньги и объяснить свой отъезд членам клана. Пока Росс собирал вещи, герцог сел за стол и поспешно набросал письмо сэру Иэну Мак-Кэрону. Он говорил, что его срочно вызвал министр по делам Индии и что вызов связан с военными действиями на северо-западной границе.

«Вы, конечно, понимаете, – писал герцог, – что я все еще являюсь офицером действующей армии и не могу игнорировать вызов. Я постараюсь вернуться как можно скорее, но, вы должны знать, дело секретное и продлиться может долго. Прошу вас принести мои извинения вдовствующей графине и ее падчерице, которых я пригласил погостить на выходные. Передайте старейшинам клана, что в мое отсутствие вся власть переходит в ваши руки. Сделайте самый необходимый ремонт. К письму я прилагаю чек на неотложные расходы, которые могут случиться до моего возвращения».

Герцог выписал чек – вместе с деньгами для путешествия он исчерпал свой банковский счет и даже залез в долги, хотя сейчас это мало его беспокоило. Не деньги тревожили его, а жизни – особенно жизнь Джиованны.

Он дописал письмо сэру Иэну и, запечатав его, подумал, что происходит нечто странное. Он, Талбот Мак-Кэрон, не только ввязался в опаснейшее предприятие, но и – невероятно! – ухитрился по уши влюбиться. Все произошло на удивление быстро, но герцог никогда прежде не испытывал ничего подобного. Случившееся было великолепно, герцог уже видел перед собой новую жизнь, о которой раньше и не мечтал.

Держа в руке письмо сэру Иэну, герцог встал из-за стола и увидел дворецкого, поджидающего его у двери.

– Я так понял, ваша светлость едет на юг, – заметил слуга, явно удивленный суетой, охватившей замок посреди ночи.

– Я обязан ехать, Дональд, – ответил герцог. – Я надеюсь, вы присмотрите за замком. Самое главное – никто из посторонних не должен знать, что мы уехали ночью.

Если спросят, говорите, что я отбыл под вечер.

Дворецкий недоумевал, но послушно произнес:

– Вы можете на меня рассчитывать. Я все сделаю, как вы сказали.

– Спасибо, Дональд. Чем меньше вы будете обсуждать случившееся, тем лучше. Да, и еще – миссис Сазерленд вам наверняка скажет, что никто, кроме доверенных слуг, не должен знать и о том, что со мной уехала некая девушка.

– Я проконтролирую, чтобы не было слухов.

Не говоря больше ни слова, герцог сбежал по ступеням и помчался по коридору, дверь в конце которого выходила к конюшням. Там уже ждала карета. Росс и миссис Сазерленд успели собрать Джиованну, и девушка сидела в экипаже. При свете фонаря Джиованна была очень хороша собой – закутанная в соболя, с маленькой, отороченной мехом шапочкой на светлых волосах.

– Будьте осторожнее, – наказывала миссис Сазерленд, – пейте молоко не меньше трех раз в день, да смотрите, не забудьте.

– Конечно, – отвечала Джиованна. – Спасибо вам, дорогая миссис Сазерленд, за вашу заботу.

Ее голос сорвался, и герцогу показалось, что девушка боится прощаться не только с миссис Сазерленд, но и со всем замком.

Герцог коснулся плеча миссис Сазерленд и сел в карету.

Когда лошади тронулись. Росс вскочил на запятки. Багаж герцога и Джиованны был привязан к крыше и к задку кареты.

Герцог взял Джиованну за руку и произнес:

– Это последний этап нашей операции. Надеюсь, путешествие тебе понравится, ведь мы едем вдвоем.

Девушка повернулась к нему. Солнце еще не встало, но луна и звезды понемногу исчезали с небосвода, и герцог не смог разглядеть выражение лица, однако голос ее чуть дрожал:

– Ты… не сердишься, что я… не сказала тебе, кто я такая?

– Мне жаль, что ты не захотела довериться мне, – ответил герцог, – та»в конце концов я догадался сам.

– Но как?

– Ну, самой большой подсказкой стало твое имя.

Девушка замерла в удивлении.

– Ты знал, что «Джиованна» по-итальянски – то же самое, что «Джейн»?

– Я не так глуп.

– О, конечно, нет… но мало кто мог бы додуматься. Я писала папеньке, что так меня звали девочки в монастырской школе.

– И мачеха сказала, что отныне ты будешь Джиованной.

– Да.

Вспомнив о мачехе, девушка вздрогнула, и герцог быстро произнес:

– Сейчас мы не будем говорить об этом. Впереди еще долгий путь. Я хотел бы услышать всю историю целиком, но расстраивать тебя у меня нет никакого желания.

– Как же мне не расстраиваться… ведь я вовлекла тебя в такие опасности…

– Ты же знаешь, что я люблю тебя и не могу оставаться в стороне от твоих дел.

Джиованна крепче сжала его руку и сказала:

– Только ты можешь говорить… так прекрасно… и если ты любишь меня… я полюбила тебя с того самого мгновения, как увидела… когда ты спас меня у водопада.

– О водопаде мы тоже не будем, – предложил герцог, – я не могу даже думать о том, что едва не потерял тебя.

Я хочу говорить только о нашей любви, хочу рассказать, что я искал тебя всю жизнь. Едва я поверил, что никогда моей мечте не сбыться, как ты вошла в мою жизнь словно по волшебству.

Он умолк, а потом добавил:

– Ты моя, Джиованна, и я никогда не отпущу тебя!

Французский поезд выехал из Кале, и герцог облегченно вздохнул. Впрочем, он не мог не наслаждаться очередной авантюрой, которую преподнесла ему жизнь.

Добравшись до станции Инвернесс, герцог отправил несколько телеграмм своему курьеру, чтобы тот встретил его в Лондоне и подготовил все необходимое для путешествия в Неаполь.

Начальник станции был так поражен визитом герцога Инверкарона, что приказал сразу же проводить герцога с Джиованной в лучшие спальные купе. Россу выделили смежное купе. Условия эти очень отличались от тех, в которых приходилось прежде путешествовать офицеру Мак-Кэрону.

Дорога утомила Джиованну, и герцог, велев прислуге подготовить постель, уложил девушку спать. Он понимал, что бедняжка всего боится, и, хотя герцог не раз гарантировал Джиованне безопасность, предпочитал не оставлять ее одну в темноте.

Сам герцог не исключал возможности того, что по прихоти судьбы в одном поезде с ними окажется Кейн Хорн.

Поэтому он попросил постелить ему в купе Джиованны и лег спать, не раздеваясь. Благодаря его присутствию, впервые со времени отъезда из замка девушка уснула спокойно.

Герцог верил, что любовь к нему придаст Джиованне уверенность, и окончательно убедился в этом, когда поговорил с Джиованной у нее в каюте, пока судно переправлялось через пролив. Герцог опасался, что на море девушке станет плохо, но не говорил об этом, а сама Джиованна была неописуемо счастлива путешествовать с ним вместе и едва ли замечала неудобства.

Курьер, нанятый для герцога в Сен-Панкрасе, был знающим человеком, говорившим и по-французски, и по-итальянски. Войдя в курс дела, он послал все необходимые срочные телеграммы, и в результате на корабле герцог получил отдельную каюту – неслыханная роскошь! – а в поезде, уходившем из Кале, путешественникам выделили целый вагон.

Джиованна была в восторге.

– Я слышала, что именно так путешествует королева, – восхищалась она, – но теперь я знаю, что герцог – тоже почти король.

Герцог смеялся.

– Не совсем так, – отвечал он, – но я рад, что тебе нравится.

Курьер забронировал для них роскошный вагон с двумя спальнями, в которых стояли кровати на медных ножках, и вся мебель прикреплялась к стенам.

– У меня такое чувство, будто это наш собственный дом, – воскликнула Джиованна.

– Скоро он у нас будет, – тихо ответил герцог.

В глазах Джиованны светилось счастье, а после появилась серьезность, когда девушка задумалась о том, что ждало путешественников впереди.

Герцог снял с Джиованны шляпку и расстегнул шубку, оставив ее на случай, если девушке будет холодно.

– Садись, – пригласил он. – Когда поезд тронется, Росс подаст нам ужин – я уже распорядился. Думаю, нам обоим не повредит бокал шампанского.