На третий день Катя не обнаружила замка на чердачной двери. Она приоткрыла ее и заглянула. Тьма кромешная. Может, рабочие ходили крышу чинить и забыли закрыть за собой дверь? Отдежурив свое время, Катя пошла вниз. На лестничной площадке стояли две старушки и разговаривали между собой.

Одна из них, увидев Катю, улыбнулась:

— Как хорошо, милочка, что я вас встретила. — Она взяла Катю под руку. — Это Нина Васильевна из квартиры напротив. Почему же вы к ней вчера не зашли? У нас вы утечек не нашли, а в квартире Нины Васильевны вся кухня в подтеках. Вы уж, пожалуйста, загляните к ним и, как говорится, поставьте галочку.

Ее с кем-то спутали. Слишком яркий парик она на себя напялила. Волосы запоминаются в первую очередь. Катя не хотела осложнений.

— Вы не беспокойтесь. Рабочие сегодня уже лазили на чердак. Они залатают всю крышу. Я вам обещаю. Про вас никто не забыл.

— Спасибо большое, милочка. Дай Бог вам здоровья.

— Что-что, а здоровье мне не помешает.

— Но вы же еще совсем молоденькая!

— Всего хорошего.

Ее назвали молоденькой. Знали бы эти старухи, что она сдохнет раньше их. Червь жрал ее изнутри, одна труха осталась. Того и гляди нос провалится, или мясо с костей отваливаться начнет.

Перед выходом во двор из мрачного подъезда Катя надела темные очки. Сыщику ни разу не удалось увидеть ее глаза.

Светило солнце, дул легкий ветерок. Лето, легко, светло, жить хочется. Катя решила прогуляться по бульварам и посидеть в открытом кафе. Хорошо, когда в кармане есть деньги и нет никаких забот. В этот момент она забыла о каких-то заданиях, сыщике, слежке. Какое ей до всего этого дело!

У каждого сыщика свои методы работы. Егор Власов не хватал звезд с неба, но привык относиться к своей работе добросовестно и даже творчески. В милиции его недооценивали. Обычный наружник, хорошо выполняющий свое дело, не более того. Подвело немного здоровье, его списали. Одним больше, одним меньше… Здоровых девать некуда, чего с язвенниками мучиться. Но и в частном агентстве Власова не высоко ценили. Хороший профессионал с опытом, для мелкой работы вполне пригоден. Все так и продолжалось, если бы не последнее дело. Сейчас Егор почувствовал, что у него появился шанс отличиться. Можно сказать, ему крупно повезло. Если только чутье его не обманывало. Итак, черт поднял на ноги Власова ни свет ни заря. То ли сон приснился не тот, то ли заболел лунатизмом, но действовал он как автомат. Оделся, вышел из дома. Сел в машину и поехал на Мясницкую.

Войдя во двор, он не удивился увиденному. Центральный подъезд оцепила милиция, через ленточку никого не пропускали. Во дворе собралась толпа зевак. Народ шушукался. Егор тут же распознал, кто из любопытствующих местный, а кто посторонний. Он встал рядом с двумя старушками и глянул наверх. Одно из окон последнего этажа было распахнуто настежь, и какой-то тип фотографировал карниз и раму.

— Надо же, такой молодой мужчина, профессор и вдруг повесился! — бормотала одна из старушек. — Кто бы мог подумать… Ни в чем не нуждался, и на тебе, голову сунул в петлю.

— Он что же, не женат? — спросила соседка.

— Одинокий. А с другой стороны, как посмотреть. Клавка, что живет в той же квартире, обстирывала его, еду готовила и на ночь к нему приходила. Никаноровна говорит, будто он ей приплачивал. Конечно, она ему не ровня, простая баба, да еще с двумя прицепами, а он профессор. То ли геолог, то ли археолог, точно не знаю. Утром Клавка к нему приходит, а он на полу валяется с петлей на шее, стол перевернут, а из потолка крюк от люстры с мясом вырван. Дом-то старый. Хорошо еще, что крыша на голову не обвалилась.

Во двор въехала черная «Волга» и остановилась у милицейского кордона. Из машины вышла женщина. Ни дать ни взять фотомодель. «Значит, и в прокуратуре теперь работают не только сушеные воблы», — подумал Власов.

Милиционеры отдали честь даме и пропустили ее к дому.

— Вас ждут, Ксения Михайловна.

Когда женщина в синем мундире с погонами подполковника юстиции зашла в дом, он протиснулся к ограде и спросил стоящего в оцеплении сержанта:

— Кто это, такая красавица?

Сержант улыбнулся:

— Гордость московской прокуратуры. Следователь по особо важным делам Задорина.

Задорина тем временем поднялась на последний этаж и зашла в открытую дверь квартиры. Ее встретил майор милиции Марецкий.

— Судьба преследует нас, Степан Яковлевич.

— Жаль только, что она нас сводит на местах, где совершено преступление, Ксения Михална.

— Кто же тебе мешает проявить инициативу в мирное время, Степа?

Марецкий покраснел, как красна девица.

— Вот-вот, Степа, в этом все и дело. Ну, рассказывай, что тут у нас.

— Похоже на убийство. Иначе я не стал бы тебя тревожить. Парень повесился на крюке от люстры. Успел задохнуться, а потом крюк не выдержал тяжести и вылетел.

— Ну и?

— Следы от липкой ленты на руках и на губах. Руки ему стянули скотчем за спиной и рот заткнули, а когда он умер, скотч содрали. Следы есть на подоконнике. От кроссовок сорок первого размера, такие же нашли на крыше. Сейчас ребята обследуют чердак. Там много пыли, без следов не погуляешь.

— Что еще говорит об убийстве?

Марецкий повернулся к мужчине в штатском, работающему кисточкой у окна, и окликнул его:

— Игнат, подойди сюда.

Тот, увидев Задорину, улыбнулся:

— Какая честь, Ксения Михална! С вами мы убийцу в два дня найдем.

— Обязательно, Игнат Всеволодович. С такими криминалистами, как вы, работать одно удовольствие. Дайте мне убедительный аргумент в пользу убийства.

— Я взял веревку с крюком и примерил расстояние. Высота потолков три метра семьдесят пять сантиметров, рост повешенного — метр семьдесят пять, высота стола восемьдесят сантиметров. Сделав сложные математические вычисления, я пришел к выводу, что покойничек не мог сунуть голову в петлю, если бы только не подпрыгнул. Но голова не баскетбольный мяч, и ее трудно забросить в корзину. Не хватает тридцати сантиметров. Нужна низкая скамеечка, а таковой здесь нет. Стол плюс скамейка, тогда он дотянулся бы до петли, а так ничего не получается.

— Убедительный аргумент, — кивнула Задорина. — Кто покойник?

Марецкий достал из кармана целлофановый пакет и вынул из него два паспорта — общегражданский и загранпаспорт.

— Выбирай сама, их уже обработали.

Задорина взяла документы:

— Так. Ткачук Игорь Остапович, прописка соответствует.

Второй паспорт вызвал некоторое замешательство, она пролистала страницы:

— Лев Романович Цейтлин. — Погибший часто ездил в Иорданию и Израиль.

— Он археолог, — сказал Марецкий. — Востоковед. В столе лежит его удостоверение. Только не профессор, как он говорил соседям, а младший научный сотрудник. И вот еще одна интересная штука.

Марецкий достал маленький пакетик и подал следователю. В нем лежала вырезанная из газеты фотографии мужчины. Под ней подпись: «Лев Романович Цейтлин».

Задорина глянула на криминалиста. Тот был готов к ответу.

— Судя по структуре бумаги и желтизне, вырезка сделана из газеты трехлетней давности. Какая газета, я не знаю, но когда вышла в свет, можно сказать с определенной точностью. — Он перевернул снимок другой стороной, где была часть текста статьи. — Вот. «В Панаме двадцать третьего августа прошел мощный тайфун». Надо уточнить, в каком году двадцать третьего августа прошел мощный тайфун. И по какому поводу в газету попала фотография Цейтлина, ничего общего не имеющего с покойником.

— Где вы нашли паспорта и вырезку? — спросила Задорина.

— На полу, — ответил майор. — Очевидно, со стола упали, когда он перевернулся от падения на него трупа. Вырезка лежала в загранпаспорте.

— Вот оно что!… Выходит, покойник или его убийца оставили паспорта на самом виду. С какой целью?

— Это уже не паспорта, а улики, Ксеня, — поправил ее Марецкий. — Может, в них и надо искать разгадку. Понятное дело, что при обнаружении трупа тут же вызовут милицию и документы попадут им в руки в первую очередь. Своего рода наводка.