— Мне бы главаря найти. Вовремя они меня в оборот взяли. Коллекция Федотова миллионов на пятнадцать потянет, а марки Лапицкой один нидерландец в двадцать оценил. Ты представляешь, на какие деньги я попал?

— Позволь, а Лапицкой ты расписку давал?

— Она не имеет юридической силы. Гарантии я не подписывал. Но сертификат подлинности у нее есть, и родословная, и даже торговое соглашение. Мне же теперь и кошку на день никто не оставит. Влип я в дерьмо по самые уши.

— Дело дрянь, конечно. Может быть, Трифонову расскажешь о Могиле? Он из него душу вытрясет, а мои ребята в бою хороши, но следопыты из них хреновые.

— Ты правильно мыслишь, Саул. Грамотно, взвешенно, но недальновидно. С марками проблем не будет: их вернут владелице и отдадут ей честь. А как быть с Федотовым? Пошлют на экспертизу, установят подробности и половину коллекции конфискуют, а когда Костя вернется из Канады, то его прямо у трапа возьмут под белы рученьки — ив кутузку… Конечно, он их не воровал. Их украли еще во время войны, когда Кости не свете не было. Но скупка краденого тоже не поощряется, и он не мог не знать о том, что покупает грязный товар. Для этого существуют каталоги на каждого художника. У Федотова каждая работа — феномен и имеет свою родословную.

— Ты прав, конечно. Но тебя обчистили урки. И им ни картины, ни марки не нужны. Они выполняли чей-то заказ. Вот о чем тебе следует подумать. Какой-то там Могила или Памятник — всего лишь исполнитель. Вряд ли он хранит у себя награбленное. Тут придется распутывать целую цепочку. А если Могила запрется, тогда и мы ничего не узнаем. Его надо найти и так же к батарее наручниками приковать. Если заказчик узнает о твоем освобождении, то Могилу пришьют и цепочка разорвется.

— Возможно, Саул. Я сейчас плохо соображаю.

— Менты приедут, помалкивай. Притворись беспамятным.

— Мне и притворяться не надо. Голова как гнилой орех. Я ничего не соображаю.

— Тебя на недельку надо в больницу положить. У меня есть свой врач. Отделением заведует. К нему тебя и положим. А он никого к тебе не пустит. Мол, плох парень, и сотрясение сильное, допрашивать бесполезно… У нас время будет подумать и выводы сделать. Могилу нужно найти. А я пару парней возле твоей палаты посажу…

— Ценная мысль. Мне и впрямь надо подумать, что к чему и как дальше выкручиваться.

В дверь позвонили. Приехала милиция.

— Ну все, Давид, отключайся. Остальное я сам решу. Мой Николаша умеет с ментами находить общий язык. А я позвоню доктору. Он от своей клиники для тебя пришлет «скорую». Так что отправим тебя в надежное место.

Добронравов распластался на полу, словно умер. В квартиру впустили наряд патрульной службы. Оценив обстановку, старший офицер соединился с дежурным по городу. Здесь требовалась криминальная бригада и представитель прокуратуры.

Дежурный по городу, услышав фамилию Добронравов, поднял с постели майора Лыткарина, а тот в свою очередь капитана Куприянова. К шести утра члены бригады заехали на служебную квартиру к мирно спящему полковнику Трифонову.

Нашелся адвокат Добронравов. Здорово помят, но живой. Хорошая новость. Так им казалось, пока не выяснилось, что адвокат нуждается в серьезном лечении и не способен отвечать на вопросы, а разыскиваемые налетчики — Савелий Коптилин и Иван Сошкин убиты при освобождении заложника.

Настроение у Трифонова испортилось. Опять тупик!

Трифонов осмотрел присутствующих. Ни у одного из сотрудников на лице не светилось радушной улыбки победителя. Сплошная тоска.

— Давайте попробуем разобраться в противоречиях, а не закономерностях. Мы пытаемся выстроить логическую цепочку происходящего, а если попробовать исходить от обратного?

— Противоречия? — улыбнулся Куприянов.— Боюсь, Алексан Иваныч, пора забыть о противоречиях и выстраивать логическую цепочку заново. Судите сами. Опять мы нашли во втором офисе Добронравова на Гороховой комплект тех же отмычек. Москва дала подтверждение, что таким инструментом пользуется известный медвежатник Козья Ножка. Звучит как «Коза ностра». Что-то тайное, незримое… На Петровке даже его отпечатков нет. Сочетание несочетаемого. Живой миф, который невозможно поймать. А ведь ясно, что он ушел у нас из-под носа в тот момент, когда мы подъехали к офису Добронравова. Кто-то находился в этот момент в квартире и набирал неправильной код перед выходом специально, чтобы вызвать милицию, которая все карты нам и спутала. Но как ему удалось уйти? У подъезда дежурили двое милиционеров — они прибыли вместе с группой быстрого реагирования и должны были задерживать всех выходящих из дома. Но они уверяют, что никто не выходил.

— Парня могли предупредить о появлении милиции по рации,— предположил Лыткарин.— Но куда он исчез, я даже не догадываюсь. Помню, был случай, когда преступник спрятался на крыше грузового лифта, в котором имелся люк. Но здесь другой случай. Дом старый, лифт тоже и огорожен сеткой, так что проглядывается со всех сторон. Чердака нет. Выход на чердак через черный ход, но дверь черного хода закрыта изнутри на стальную щеколду величиной с рельсу. В квартире этажом выше отмечали свадьбу. Мы опросили всех, кто ворочал языком. Случайных людей на торжестве не было. Только приглашенные.

— Ладно. Оставим Козью Ножку в покое. Гораздо важнее узнать, на кого он работал,— оборвал бессмысленные рассуждения Трифонов.— От кого получил адрес и задачу взять то, что он взял. Допустим, это была последняя марка. Опять из сейфа не взяли деньги и золото. И как вам нравятся совпадения, не имеющие объяснений? Шестого сентября адвоката похищают. Седьмого, на следующий день, устраивают погром в его квартире и крадут коллекцию картин Федотова. Возможно, еще что-то — не исключено, что марку. В ночь с восьмого на девятое сентября лезут в офис, вскрывают сейф и забирают вторую марку. Затем следует десятидневная пауза. И только в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое банковская служба безопасности освобождает Добронравова из плена. В этой картине нет никакой логики. Если только сам Добронравов не устроил весь этот спектакль… К сожалению, врачи не позволяют нам его допросить. Состояние его будто бы тяжелое. Сильное сотрясение мозга, отбиты почки, сломано несколько ребер и тому подобное.

— И что же, он позволил две недели издеваться над собой для убедительности? — спросила Наташа Рогова.— Так и инвалидом недолго остаться.

— Ради куша в несколько десятков миллионов можно и потерпеть пару недель,— все с той же ухмылочкой сказал Куприянов.— В таком беспомощном состоянии мужик ухитрился своровать сотовый телефон у опытного вора Коптилина. Мало того, сумел позвонить не в милицию, а банкиру Шестопалу. Парня освободили, но убили двух важных для нас свидетелей.

— Шестопал объяснил причину, почему адвокат позвонил именно ему, а не в милицию,— встал на защиту Лыткарин.— И он прав. Наши омоновцы только дров наломали бы, и вряд ли мы застали бы Добронравова живым.

— Застали бы, Аристарх. Всех застали бы живыми,— продолжал гнуть свое Куприянов.— На самом деле в квартире произошло самое натуральное убийство с целью уничтожения свидетелей.

Присутствующие замерли, предполагая, что капитан свихнулся.

Куприянов достал из своей папки сжатые скрепкой листы бумаги и положил их на стол.

— Заключение патологоанатома. В крови Коптилина и Сошкина обнаружены клофелин и огромная доза алкоголя. Ни тот, ни другой оказывать сопротивления не могли. Они спали мертвецким сном. Мало того, на шее у каждого найдены следы от удавок. Их пытались задушить, а потом передумали и застрелили. И сделали это умышленно.

— Чепуха! — возмутился Лыткарин.— Они отстреливались! Шесть дырок в двери и две в стене.

— А на этот вопрос тебе Вася ответит.— Куприянов кивнул на молчавшего до сих пор подполковника Дымбу.

— Семен прав, господа сыскари. Мы с вами уже хорошо знаем, что собой представляют Сошкин и Коптилин. А спецназовцы банкира Шестопала о них ничего не знали и допустили непоправимую ошибку. Кто-то из них разыграл спектакль со стрельбой по дверям для убедительного оправдания. Выпустив всю обойму по двери, они не учли главного фактора. Во-первых, спецназовцы проникли в квартиру через окна, а потом открыли дверь. Замок в идеальном состоянии, никто его не взламывал. Да и главное при освобождении заложников — внезапность и молниеносный захват. Даже если мы предположим, что пьяные вдрызг Коптилин и Сошкин были в состоянии сопротивляться, то они стреляли бы по окнам, а не по дверям. И второй факт, с которым уже никто из вас не поспорит. Мы знаем, что Коптилин пользовался оружием для психологического давления на жертву и в мокрых делах никогда замечен не был. Сошкин стрелял и ранил сержанта на даче у Лапицких в конце мая, он же пытался добить взломщика Вишнякова, но в темноте прострелил лишь его кепку. Сошкин убил двух охранников в офисе Добронравова и одного ранил — гильзы и анализы баллистов подтверждают это. Найденный ТТ в квартире, где содержали адвоката, соответствует тому оружию, что использовали в обоих предыдущих случаях. Убив свидетелей, спецназовцы об этом ничего не знали и сунули ТТ в руку Коптилина, который никогда до этого к пистолету не притрагивался и не стал бы стрелять по живым мишеням. Он стопроцентный вор, а не мокрушник.