— Перестраховался.

— Нет, Рома. В деле ясно указано, девчонка выкрала из его сейфа ключ, на брелоке которого стояло число 1414. На следующее утро в банке появилась женщина под черной вуалью и забрала чемодан. Ключ был сдан дежурному. Что дальше? А дальше ты знаешь. Какая-то соплюшка стреляла в твоего посредника и выкрала твои деньги, после чего исчезла. Так ты лишился семи миллионов долларов. Чьи проблемы? Твои проблемы. Через две недели Филя выпишется из больницы и заберет деньги из соседней ячейки. Вот так тебя умыли.

— Он знал, что его ранят и украдут ключ?

— Я виделся с Яной. Она верит, что я не убивал ее мать. По глазам было видно — девчонка знает убийцу. Она пошла к Швернику с пистолетом мстить за мать, а не грабить его. Ограбление должен был разыграть кто-то другой, но Яна опередила события. Это пошло лишь на пользу Швернику, получилось куда естественнее, чем он придумал.

— Баста, Егор! Тебе я верю. Но если он хотел устроить цирк, зачем ему вторая ячейка?

— А ты думаешь, он кому-нибудь доверил бы деньги? Семь миллионов? Он себе-то верит не каждый день. Если бы в него не стреляла Яна, то кто-то огрел бы его бутылкой по башке. Больница была запланирована. Еще одно отличное алиби.

— Еще одно?

— Тот, кто украл деньги из банка, должен сдохнуть. Зачем нужен засвеченный грабитель? Пока Шверник лежит под присмотром оперативников, менты найдут труп женщины в черной вуали, а рядом пустой чемодан. Все. В деле ставится жирная точка!

— И я же останусь в дураках?! Сволочь!

— Твои деньги целы и, согласно договору, казино принадлежат тебе. Меня беспокоит Яна. Ее подозревают в убийстве матери, как и меня, а то и нас вместе. Она стреляла в Филю, и это уже доказанный факт. Шверник бросит на ее поиски все силы, ему нужен труп девчонки, чтобы она уже никогда не смогла открыть рот. Мало того, он тебя призовет на помощь: ищи Яну, у нее деньги и расписка. Не найдешь деньги, черт с ними. Главное, что расписку уже никто не предъявит, значит, не придется платить повторно. И ты начнешь искать. Что называется «Битый небитого везет!». Я хочу спасти девчонку. И от Шверника, и от ментов, и еще от двух придурков с покалеченными рожами. У них свои планы. Но об этом поговорим в другой раз.

— Ты бы о своей заднице позаботился. Не ровен час прихватят тебя за яйца.

— Выскользну. Опыт есть. А Янка беззащитна.

— Ой, парень, да ты же влюбился!

— Стар я для нее.

— Брось! В сваты возьмешь? Я вам свадьбу на весь мир закачу.

— Все лучше, чем похороны.

Егор налил себе еще стакан водки. Не брала, зараза! Перепсиховал!

Ничего лучшего Егор не придумал, как поехать ночью на дачу Яны. Повторный обыск там никто делать не будет, можно отсидеться или хотя бы переночевать. Тихонечко, как ему казалось, он, пригибаясь, пробрался к крыльцу дома. Ночь стояла лунная, ясная. Вроде бы ничего не изменилось с того момента, когда он был здесь. Но он ошибался: дверь не открывалась. Замок сломан, запереть его было невозможно. Значит, тот, кто находился в доме, заблокировал дверь подпоркой. На бомжей не похоже, те обитают там, где есть люди, деньги и продукты, а сюда от шоссе вела единственная дорога длиною в семь километров, вдоль которой стеной стоял лес. С другой стороны — река и крутой глинистый обрыв высотой в тридцать метров. Бомжи в скалолазы не годятся.

Егор обошел дом вокруг и заметил валявшуюся возле кустарника самодельную стремянку, грубо сколоченную из досок. Он поднял ее и прислонил к дому. Верхняя ступенька уперлась в край крыши.

— То, что доктор прописал, — пробурчал Егор.

Крутая черепичная крыша была слишком скользкой. До слухового окна он полз на брюхе, рискуя сорваться. Падать не хотелось, даже с небольшой высоты, можно подвернуть или сломать ноги. А они в его сегодняшнем положении важнее головы. Лучше хорошо бегать, чем быстро думать.

Вытянув руку, Егор с трудом дотянулся до крохотного окошка. Рама была приколочена гвоздями, окошко не открывалось. Егор выбил стекло локтем, вытащил из рамы осколки и влез на чердак. Здесь он позволил себе включить фонарь. Для человека, который хотел остаться незамеченным, он вел себя слишком шумно и нагло, будто дача была его собственностью.

Чего тут только не было! Комоды, сундуки, плетеная летняя мебель, глобус и даже телескоп. Все, что понадобилось бы Робинзону Крузо на необитаемом острове. Егор нашел чердачную дверь, ведущую в дом, но она оказалась запертой. Судя по тому, что она ходила ходуном, с другой стороны болтался висячий замок на хлипких петлях. Хватило одного удара ногой и ее снесло с петель.

Вниз вела крутая лестница. Плотные ставни не пропускали в дом лунный свет, ступени скрипели хуже несмазанной телеги, того и гляди, обломятся. Вспыхнул яркий прожектор, похожий на автомобильную фару, и ослепил ночного гостя.

— Брось оружие! — раздался голос из угла.

— Если брошу, фонарь разобьется. Жалко. Другого оружия у меня нет.

— Сними куртку!

Егор снял куртку и повернулся вокруг собственной оси, чтобы его можно было увидеть со всех сторон.

— Я не ношу оружия, мне лишняя статья ни к чему и стрелок я хреновый.

— Зато я стреляю без промаха.

— Не преувеличивай, Яна. Очень хорошо, что я тебя застал, будет с кем поболтать перед сном. Спасибо за машину, она мне очень пригодилась.

Зажглась спичка, потом керосиновая лампа и несколько свечей. В комнате стало светло. Прожектор погас. Яна, одетая в джинсы и свитер, оставалась столь же прелестной, как если бы на ней было вечернее платье. Впечатление портило ружье в ее руках, мощный охотничий карабин. С таким только на медведей ходить.

— Ты обещал уехать, почему до сих пор в городе? Яна поставила карабин в угол. Егор спустился вниз.

— У тебя выпить не найдется? Я, конечно, отоварился, но оставил свою сумку в багажнике.

— И думать забудь.

— Нет, забыть я не могу, могу потерпеть и то недолго.

— Когда уедешь, тогда и напьешься. Не до тебя мне теперь, я человека убила. По-настоящему.

— Ты промазала. В него стрелял кто-то другой из твоего пистолета.

— Не морочь голову, мне лучше знать.

— Давай присядем и поговорим без эмоций. Я, конечно, уеду, если ты настаиваешь, но ты должна знать некоторые детали.

Яна взяла стул, поставила в центре комнаты спинкой вперед и оседлала его, словно лошадь.

— Говори. До рассвета времени много.

— Что касается Шверника. Это он тебе поставил фингал под левым глазом?

— В предсмертной агонии.

— Ты стреляла дважды?

— Один раз.

— Видела кровь? Куда попала пуля?

— В грудь… Потом увидела. Он плеснул мне вино в глаза.

— Значит, не видела. Твоя пуля угодила в стену. Когда он тебя вырубил, из соседней комнаты вышел человек, поднял твой пистолет, выстрелил. И попал. Но убивать Шверника не входило в его планы. Стрелять в упор и оставить жертву живой надо уметь.

— Феликс жив?

— Феликс дал показания: он застал тебя возле его сейфа и ты в него стреляла. Тебя интересовал ключ от банковской ячейки, в которой хранилось семь миллионов. Сегодня утром женщина в черном забрала деньги из ячейки. Стреляла ты, деньги забрала ты, мать с отцом убила тоже ты.

— И ты в это веришь? — тихо спросила Яна.

— Я — нет, но следователи верят. Версия очень убедительная. К тому же установлено, что на утро после гибели матери ты приходила в банк, но денег тебе не дали, счет был заблокирован. Если бы ты убила свою мать, то не стала бы звонить в банк и докладывать о ее безвременной кончине, тем самым отрезая себе доступ к счету. Кто мог позвонить? Только убийца. Больше никто не знал о смерти Антонины Прудниковой. Следователи лишь начали раскачиваться и банковские счета твоей матери их не интересовали. А ты поехала в банк сразу после дачи показаний. Твое появление там лишь довесок к твоему появлению у Шверника. Мотив — деньги. Это всегда есть и будет оставаться главным мотивом любого серьезного преступления.