— Его освободили?

— На этот счет я ничего не знаю. Ни с одним освобожденным мне встречаться не приходилось. Проходит два года, и в один прекрасный день вместо старого шофера приходит новый. Каждый мне обещает устроить пир в день своего освобождения, но не припомню, чтобы хоть один зашел проститься.

— Вы где-нибудь отмечаете, какая машина в котором часу уехала и когда вернулась?

— А как же. Я ведь отчитываюсь за бензин. Приходится выписывать данные спидометра. Дэрмер приходит раз в месяц и проверяет журнал, сверяя его с путевыми листами. Боятся, наверное, что ребята намотают больше положенного.

— А путевые листы выписывают в больнице?

— Конечно. Дэрмер приносит их с собой, я в эти дела нос не сую. Мое дело держать машины в исправном состоянии.

— Кто такой Дэрмер?

— Дэрмер —  надзиратель из Сан-Квентина, бывший. Его перевели сюда, как только стену выстроили, и поставили заместителем начальника охраны. Те, кто сидел при нем в каталажке, утверждают, что Дэрмер настоящий зверь. Будто его перевели из тюрьмы в Центр, чтобы спасти от мести заключенных, которые вышли на свободу. Ходили слухи, будто бывшие каторжники спалили его дом. Глядя на него, не подумаешь, что в нем черт сидит. Говорит тихо, почти ласково, не кричит, и вид у него, как у бухгалтера из похоронного бюро. Тощий, лысый, роговые очки больше носа. Обычный клерк.

— Вы можете проверить по своему журналу, в котором часу Рокки взял фургон пятнадцатого октября и когда поставил его на место?

Саливан встал, подошел к письменному столу и достал из ящика конторскую книгу. Пролистав ее, он остановился на одной из страниц и долго рассматривал записи.

— Ты прав, приятель, день необычный. Рокки забрал машину в шесть вечера, а поставил ее в десять сорок пять. Накатал пятьдесят миль за одну ходку.

— За пять часов можно проехать двести пятьдесят миль при большом желании. Значит, машина большее время стояла на месте.

— Ну и о чем это говорит?

— Ни о чем. Все дело в том, что Рокки в этот день получил выходной и, по его утверждению, гулял с девочками в городе. Вряд ли ему для развлечений понадобился фургон.

— А ты прав. В этот день я возил Хоукса. Тут у меня стоит пометка «Линкольн-45, 8 утра и 8 вечера». Такие пометки я делаю, когда сам вожу Хоукса.

Саливан взглянул в окно. В этот момент из гаража выезжала санитарная машина.

— Последний уходит. Можем пойти в гараж. Теперь у меня тоже появилось желание взглянуть на фургон.

— А Рокки сегодня не появится?

— Хозяин в отъезде, значит, парня не будет.

— Отлично.

Я поднялся со стула, и мы вышли во двор. Саливан ошибся. Уехал не последний. Возле ворот стоял курчавый парень со смешливой физиономией, которую портила заячья губа.

Он сел в свою машину и помахал нам рукой.

— Не так уж им плохо живется, —  сказал я, —  этому парню весело.

Саливан ухмыльнулся.

— Этот один из тех, кто через неделю освобождается. Его ждет мать в Дакоте. Получил пятнадцать лет, а отсидел пять, еще бы не радоваться!

Голубой фургон выглядел так, как описывал его Сэм Ральф. Цвет машины ласкал взгляд и казался небесным и чистым, несмотря на искусственное освещение тусклых светильников гаража. По моей просьбе Саливан выгнал машину на улицу под яркие лучи солнца.

В одном он был прав: искать улики спустя две недели мало смысла. Я обшарил салон и прощупал каждую щель. Все, что я наскреб, так это немного муки или соды, забившейся под обшивку.

— Похоже, что Рокки перевозил продукты. Безобидное занятие.

— Продукты? —  переспросил Саливан. —  Вряд ли. Для этого у нас есть четыре специализированные машины. А овощи привозит Харви со своей фермы.

— Тогда откуда мука?

— Понятия не имею. Но не думаю, что Хоукс отправил бы своего прихвостня за мукой.

Я вырвал из своего блокнота листок и собрал в него крошки.

— Скажи, Дэн, почему ты не допросишь Рокки, а копаешься в его машине?

— Парень просто пошлет меня к черту. У меня нет доказательств, что он замешан в этом деле, и я не могу давить на него. Я лишь спугну его, и он насторожится. Вряд ли мне это на руку.

— А ты думаешь, он не знает, чем ты занимаешься? У парня давно уже ушки на макушке.

— У меня есть основания считать, что ты не прав. Он спокоен.

— Уверен?

— Конечно. Иначе он запер бы багажник «Линкольна».

— Ты что-то нашел в машине Хоукса?

— Да нет, ничего особенного, но на месте Рокки я бы его запер, если бы меня что-то настораживало.

— Ну допустим, что ты прав и Хоукс спрятал жену в психушке. Как ты ее оттуда вытащишь? Даже если тебе удастся проникнуть за стену, то выбраться оттуда невозможно, да еще с прицепом.

— Вот ты и помозгуй на эту тему, а я к тебе загляну на днях, и мы обсудим твою идею.

— Хорошее дело ты мне придумал. С моими идеями далеко не уедешь.

— Но ты знаешь порядки больницы лучше других.

— Ладно, приятель, я вижу, что ты настроен как боевой петух. Мне нравятся настырные ребята, тем более что речь идет о дочке старого профессора. Я обмозгую твое предложение.

— Надеюсь.

Когда я подошел к своей машине, возле меня возникла хрупкая фигурка Майры.

— Нам пора возвращаться?

— Оставайся с отцом. У тебя здесь забот больше, чем в усадьбе Хоукса. Вернешься туда завтра… Да не смотри на меня так, я договорился с Гилбертом.

К дому Фрэнка Хельмера я подъехал в одиннадцать тридцать. Делла сказала мне, что он примет меня в полдень, но не исключено, что адвокат освободится раньше назначенного срока. Его особнячок выделялся. Среди других он выглядел как кукольный домик. В нем все казалось миниатюрным и нарядным, как рождественская витрина.

Поднявшись на крыльцо, я хотел позвонить, но увидел, что дверь приоткрыта. Некоторое время я раздумывал, затем толкнул дверь, она скрипнула, приоткрылась наполовину и во что-то уперлась. Образовавшейся щели вполне хватило, чтобы я смог пролезть внутрь без дополнительных усилий.

Хельмер лежал у порога на залитом кровью ковре. Я склонился над ним и взял адвоката за руку. Температура тела оставалась прижизненной. Его голова висела на клочке кожи. Вряд ли он успел испытать боль или испугаться, смерть наступила мгновенно. Чья-то очень сильная рука полоснула ему бритвой по горлу. Края раны выглядели идеально ровными.

Телефон я нашел в холле возле лестницы, ведущей на второй этаж. Я достал носовой платок, снял трубку и набрал номер.

— Сойер слушает, —  рявкнул недовольный голос лейтенанта.

— Привет, Кит. Утро начинается с плохих новостей.

— Уже полдень. Новости не очень хорошие, ты прав.

— Я звоню от Фрэнка Хельмера. Он мертв. Его дом напротив входа в парк…

— Я знаю, где это. Жди меня на месте.

В трубке послышались короткие гудки.

До появления в доме полиции я обследовал оба этажа. Девять комнат, кухня, две ванные комнаты, и везде идеальный порядок. В каждой, за исключением кабинета. Хотя это выглядело бы нормальной рабочей обстановкой, если бы в кресле сидел хозяин, по когда знаешь, что он убит, то открытый настежь сейф и выдвинутый ящик стола вызывают подозрения. Я не стал топтать ковер, а уселся на стул возле двери.

Спустя двадцать минут ко мне присоединился Сойер. Он вошел в кабинет с белым лицом и сложенными в узкую щель губами. Признаки того, что лейтенанту прижали хвост и он начинает выходить из равновесия.

— Чертовщина! Весь дом усеян коврами, никаких следов.

— Спокойно, Кит. Где твои ребята?

— Внизу.

— Позови эксперта, пусть осмотрит ковер возле сейфа.

Сойер приоткрыл двери и крикнул:

— Гай!

Через мгновение в комнате появились Вик Дикерс и Гай.

— Куда ни приедешь, везде Элжер прохлаждается. Тебе не кажется, Кит, что пора оформляться к нему на работу в качестве «шестерок»? —  язвительно заметил Дикерс.

— Хватит болтать! —  осадил его Сойер. —  Проверьте ковер возле сейфа и осмотрите все вокруг стола.