Смещение Мак-Клеллана в настоящий момент является, таким образом, политической демонстрацией. Но и помимо этого оно стало неизбежным. Commander in chief Галлек в докладе военному министру обвиняет Мак-Клеллана в прямом неповиновении. Дело в том, что 6 октября, вскоре после поражения конфедератов в Мэриленде, Галлек отдал распоряжение о переправе через Потомак — именно потому, что низкий уровень воды в Потомаке и его притоках создавал в то время благоприятные условия для военных действий. Вопреки этому приказу Мак-Клеллан не двинулся с места, сославшись на невозможность для его армии выступить в поход вследствие недостатка провианта. В вышеупомянутом докладе Галлек доказывает, что это была пустая отговорка, что восточная армия в отношении снабжения пользовалась большими привилегиями по сравнению с западной и что недостающая часть провианта с таким же нетерпением ожидалась к югу, как и к северу от Потомака. К этому докладу Галлека присоединяется второй доклад, в котором комиссия по расследованию дела о сдаче конфедератам арсенала Харперс-Ферри[359] обвиняет Мак-Клеллана в том, что он с непостижимой медлительностью стягивал к этому арсеналу находившиеся поблизости унионистские войска, приказав им двигаться со скоростью всего лишь 6 английских миль (около 11/2 немецких миль) в день. Оба доклада— доклад Галлека и доклад комиссии — были в руках президента еще до победы демократов на выборах.
О командовании Мак-Клеллана так часто говорилось на страницах нашей газеты [Главнокомандующий. Ред.], что здесь достаточно будет напомнить о том, как он пытался заменять тактическое решение задачи стратегическим обходом и как он был неутомим в подыскании высших соображений штабной мудрости, мешавших ему либо использовать победу, либо предотвратить поражение. Непродолжительный мэрилендский поход окружил его имя незаслуженным ореолом. Следует, однако, иметь в виду, что общие указания о порядке наступления он получал от генерала Галлека, которым был составлен и план первой кампании в Кентукки, и что победой на поле боя унионисты были обязаны исключительно храбрости нижестоящих командиров, в особенности павшего в бою генерала Рено и генерала Хукера, еще не вполне оправившегося от полученных ран. Наполеон писал когда-то своему брату Жозефу, что опасность на поле битвы повсюду одинакова и что самый верный способ угодить ей в пасть — это пытаться избежать ее. Мак-Клеллан, очевидно, усвоил эту аксиому, но не извлек из нее того практического вывода, который Наполеон хотел внушить своему брату. За всю свою военную карьеру Мак-Клеллан ни разу не появился на поле боя, ни разу не побывал в огне — особенность, которую резко подчеркнул генерал Керни в одном из писем, опубликованных его братом уже после того, как Керни пал, сражаясь под командованием Попа в одном из боев под Вашингтоном.
Мак-Клеллан умел скрывать свою посредственность под маской сдержанной серьезности, лаконической молчаливости и полной достоинства замкнутости. Самые его недостатки обеспечивали ему непоколебимое доверие демократической партии на Севере и «лояльное признание» со стороны сецессионистов. Среди высшего офицерства он приобрел многочисленных сторонников тем, что создал генеральный штаб таких размеров, каких до него не знала летопись военной истории. Часть старших офицеров, воспитанников академии в Уэст-Пойнте, служивших в прежней армии Союза, находила у него поддержку в своей ревнивой неприязни к новоявленным «генералам из штатских» и в своих тайных симпатиях к «товарищам» в лагере противника. Что же касается солдат, то они знали о его военных достоинствах только понаслышке, но относили на его счет все заслуги интендантства и отзывались с большой похвалой о его сдержанной обходительности. Из необходимых для полководца качеств Мак-Клеллан обладал только одним — умением обеспечить себе популярность в армии.
Преемник Мак-Клеллана, Бёрнсайд, слишком мало известен, чтобы о нем можно было высказать какое-либо суждение. Он принадлежит к республиканской партии. Зато Хукер, к которому переходит командование группой войск, находившихся под личным командованием Мак-Клеллана, бесспорно является одним из самых способных вояк Союза. «Fighting Joe» («рубака Джо»), как его называют в армии, сыграл крупнейшую роль в победах в Мэриленде. Он — аболиционист.
Те же американские газеты, из которых мы узнали о смещении Мак-Клеллана, сообщают о решительном заявлении Линкольна, что он ни на йоту не отступит от своей прокламации.
«Линкольн», — справедливо замечает «Morning Star», — «показал себя медлительным, но твердым человеком, который действует чрезвычайно осторожно, но никогда не отступает назад. Каждый шаг его правительственной деятельности был правильным, и каждый свой шаг он энергично отстаивал. Исходя из решения об уничтожении рабства в территориях, он пришел, в конце концов, к главной цели всего «антирабовладельческого движения», к искоренению этого чудовища на всей земле Союза, и уже сейчас ему принадлежит та великая заслуга, что он снял с Союза всякую ответственность за дальнейшее существование рабства».
Написано К. Марксом 24 ноября 1862 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в газете «Die Presse» № 327, 29 ноября 1862 г.
Перевод с немецкого
К. МАРКС АНГЛИЙСКИЙ НЕЙТРАЛИТЕТ. — К ПОЛОЖЕНИЮ В ЮЖНЫХ ШТАТАХ
Лондон, 29 ноября
Переговоры между лондонским кабинетом и вашингтонским правительством по поводу каперского судна «Алабама» еще продолжаются[360], а тем временем уже начались новые переговоры по поводу возобновившегося снаряжения военных судов конфедератов в английских портах. Профессор Фрэнсис У. Ньюмен, один из теоретиков английского радикализма, публикует сегодня в «Morning Star» письмо, в котором он, между прочим, говорит:
«Американский консул в Ливерпуле, удостоверившись у одного английского юриста в незаконности снаряжения «Алабамы», тотчас же послал официальное заявление лорду Джону Расселу. Королевские юристы, запрошенные по этому поводу, также подтвердили незаконность снаряжения «Алабамы»; но предпринятое расследование затянулось настолько, что пират успел тем временем ускользнуть. В настоящий момент в Ливерпуле находится флотилия более или менее бронированных судов, готовая насильственно прорвать американскую блокаду. Кроме того, имеется целый рой пиратских судов, только и ждущих удобного момента, чтобы последовать за «Алабамой» по ее бесчестному пути. Неужели наше правительство и на этот раз закроет глаза и даст свободно уйти этим последователям «Алабамы»? Боюсь, что так. Г-н Гладстон в своей речи в Ньюкасле заявил, что, по его сведениям, президент мятежников, которого он всячески восхвалял, вскоре будет иметь собственный флот. Не намек ли это на суда, построенные его ливерпульскими друзьями?.. Лорд Пальмерстон и Рассел, как и тори, одержимы такой ненавистью против республиканизма, которая отметает всякие сомнения и колебания, а г-н Гладстон, быть может, будущий премьер-министр, открыто выражает свое восхищение вероломными узурпаторами, поклявшимися увековечить и распространить рабство».
Из полученных сегодня американских газет, пожалуй, самая интересная — орган конфедератов «Richmond Examiner».
В этой газете помещена обстоятельная статья о сложившемся положении, из которой я привожу наиболее существенные выдержки:
«Чрезвычайный и внезапный рост неприятельских морских сил создает мрачные перспективы. Рост этого вида вооружений настолько велик, что по многих отношениях он представляется нам более опасным, чем сухопутные силы противника. Число военных кораблей у янки теперь на 200 единиц больше по сравнению с началом войны. Ведутся большие приготовления для действий на море в наступающий зимний период, и, помимо уже готовых к бою судов, строится еще около пятидесяти броненосных военных кораблей. У нас есть все основания предполагать, что флот янки, который нападет этой зимой на наше побережье, по своему вооружению и конструкции судов далеко превзойдет своих предшественников. Цели предстоящих экспедиций чрезвычайно важны. Дело идет об отобрании у нас последних морских портов, об установлении полной блокады, наконец, об отыскании пунктов для вторжения в южные районы, чтобы с началом будущего года практически осуществить там законы об освобождении негров. Было бы безрассудно отрицать преимущества, которые получит противник после захвата наших последних морских портов, или легкомысленно утешаться тем, что и после этого мы еще сможем разбить противника в ходе военных действий во внутренних районах страны… С переходом Чарлстона, Саванны и Мобила в руки неприятеля блокада стала бы осуществляться с такой строгостью, о какой не могут дать представление даже все наши прежние страдания. Нам пришлось бы совершенно отказаться от мысли о строительстве флота по эту сторону Атлантического океана, и мы были бы снова поставлены перед унизительным выбором между выдачей наших судов противнику или уничтожением их своими собственными руками. Наша густая сеть железнодорожного сообщения в хлопковых штатах была бы в большей или меньшей степени прервана, и мы, быть может слишком поздно, убедились бы тогда, что войну на суше, на которую возлагаются такие надежды, пришлось бы продолжать в условиях, при которых содержание, снабжение и концентрация крупных армий станут невозможны… Эти пагубные последствия захвата наших морских портов отступают, однако, перед еще большей опасностью, перед самой грозной опасностью этой войны — занятием отдельных пунктов в хлопковых штатах, откуда противник мог бы осуществить свой план освобождения рабов. Разумеется, огромные усилия прилагаются к тому, чтобы обеспечить осуществление этого излюбленного мероприятия аболиционистов, с тем чтобы дух мести, закупоренный г-ном Линкольном до 1 января в бутылку, не развеялся безвредным шипением содовой воды… Усилия противника направлены сейчас против самого уязвимого места нашел позиции; хотят отравить самое сердце Юга… Предсказывание грядущих бед вызывает недовольство массы, которая слепо верит правительству и принимает бахвальство за патриотизм… Мы не утверждаем, что Чарлстон, Саванна и Мобил не подготовлены к обороне. На Юге, конечно, имеется немало военных авторитетов, которые считают эти порты более неприступными, чем Гибралтар; но военные и их подголоски слишком часто убаюкивали наш народ лживыми заверениями… Такие же речи мы слышали и в отношении Нового Орлеана. Согласно этим описаниям, он был укреплен сильнее, чем Тир против Александра. Тем не менее, проснувшись в одно прекрасное утро, народ увидел, что неприятельский флаг развевается в гавани Нового Орлеана… Обороноспособность наших портов составляет тайну официальных кругов. Но знамения последнего времени далеко не утешительны. Несколько недель тому назад Галвестон почти без боя перешел в руки неприятеля. Местным газетам было запрещено писать об оборонительных средствах этого города. Помимо этого не раздалось ни одного призыва о помощи, который дошел бы до слуха инертного правительства. Народ оставался спокойным. От его патриотизма требовали, чтобы он довольствовался своим неведением, доверял вождям и подчинялся воле провидения. И в результате еще один трофей достался противнику… Метод облачения всех военных вопросов в покров глубокой тайны принес Югу скверные плоды. Он, правда, заставил умолкнуть критику и завуалировал ошибки правительства, но он не ввел в заблуждение неприятеля. Последний всегда в точности осведомлен о состоянии наших оборонительных сооружений, между тем как наш народ узнает об их слабости лишь тогда, когда они уже попадают в руки янки».
