В 1806 г. Блюхер командовал прусским авангардом в сражении при Ауэрштедте. Однако его атака была отражена ужасающим огнем артиллерии Даву, а его предложение возобновить атаку свежими силами, введя в действие всю кавалерию, было отвергнуто прусским королем. После двойного поражения пруссаков при Ауэрштедте и Йене он отступил вниз по Эльбе, в то время как Наполеон неудержимо гнал главные силы прусской армии, безостановочно преследуя их от Йены до Штеттина. В своем отступательном движении Блюхер подбирал остатки различных корпусов, чем увеличил свою армию приблизительно до 25000 человек. Его отступление к Любеку под натиском объединенных сил Сульта, Бернадота и Мюрата представляет одни из немногих славных эпизодов этой эпохи унижения Германии. Так как Любек являлся нейтральной территорией, то превращение Блюхером улиц этого открытого города в театр отчаянной борьбы, в результате чего город в течение трех дней был отдан на разграбление французским солдатам, послужило поводом для гневных нападок на него; однако при тогдашних обстоятельствах было важно дать немецкому народу хотя бы один пример стойкого сопротивления. Выбитый из Любека, Блюхер был принужден 7 ноября 1806 г, капитулировать на Ратекауской равнине на определенном условии, согласно которому должно было быть письменно засвидетельствовано, что причиной его сдачи явился «недостаток боевых припасов и продовольствия». Освобожденный под честное слово, он отправился в Гамбург, чтобы здесь в компании своих сыновей убивать время за карточной игрой, курением и в попойках. После того как он был обменен на генерала Виктора, его назначили генерал-губернатором Померании; однако одна из секретных статей союзного договора, заключенного 24 февраля 1812 г. между Пруссией и Наполеоном, обусловливала отстранение Блюхера от службы, подобно Шарнхорсту и другим выдающимся прусским патриотам. Чтобы смягчить эту официальную немилость, король тайно пожаловал ему прекрасное имение Кунцендорф в Силезии.
В годы, явившиеся переходным периодом от Тильзитского мира к немецкой освободительной войне, руководители «Тугенд-бунда»[194] Шарнхорст и Гнейзенау, стремясь выдвинуть на сцену народного героя, избрали для этой роли Блюхера. Распространяя его славу среди масс, они достигли в этом такого успеха, что когда Фридрих-Вильгельм III прокламацией от 17 марта 1813 г. призвал пруссаков к оружию, они уже достаточно подготовили почву, чтобы заставить короля назначить Блюхера главнокомандующим прусской армией. В неудачных для союзников, несмотря на оказанное ими упорное сопротивление, сражениях при Лютцене и Бауцене Блюхер действовал под командованием Витгенштейна. Во время отступления союзных армий от Бауцена к Швейдницу он расположился в засаде у Гайнау, откуда обрушился со своей кавалерией на французский авангард под командованием Мезона, потерявшего в этом бою 1500 человек и 11 пушек[195]. Этим неожиданным успехом Блюхер поднял дух прусской армии и заставил Наполеона быть весьма осторожным при преследовании.
Самостоятельной армией Блюхер стал командовать по истечении Трахенбергского перемирия 10 августа 1813 года[196]. К этому времени союзные монархи разделили свои силы на три армии: Северную под командованием Бернадота, расположенную вдоль Нижней Эльбы; главную армию, двигавшуюся через Богемию, и Силезскую армию под верховным командованием Блюхера, которому помогали Гнейзенау, назначенный начальником его штаба, и Мюфлинг, в качестве его генерал-квартирмейстера. Эти два человека, остававшиеся при нем на тех же постах вплоть до заключения мира в 1815 г., разрабатывали все его стратегические планы. Сам же Блюхер, по словам Мюфлинга,
«ничего не понимал в стратегическом руководстве военными действиями, или понимал настолько мало, что когда на его утверждение представляли план какой-либо операции, даже весьма незначительной, он не умел составить себе о нем сколько-нибудь ясного представления и судить о том, хорош он или плох»[197].
Подобно многим маршалам Наполеона, он не умел читать карт. Силезская армия состояла из трех corps d'armee {армейских корпусов. Ред.}: 40000 русских под командованием графа Ланжерона, 16000 под командованием барона фон Сакена и прусского корпуса, численностью в 40000 человек, под командованием генерала Йорка. Положение Блюхера во главе этой разнородной армии было исключительно трудным. Ланжерон, который уже побывал на посту самостоятельного командующего, неохотно подчинился иностранному генералу; к тому же он знал, что Блюхер получил секретное предписание ограничиваться оборонительными действиями, совершенно не будучи осведомлен о том, что последний, при свидании 11 августа в Рейхенбахе с Барклаем-де-Толли, добился разрешения действовать сообразно обстоятельствам. Поэтому Ланжерон считал себя вправе не выполнять приказов, когда ему казалось, что главнокомандующий уклоняется от ранее согласованного плана, и в этом мятежном поведении его всячески поддерживал генерал Йорк.
Опасность, проистекавшая из подобного положения вещей, становилась все более угрожающей, но в этот момент произошло сражение на Кацбахе, обеспечившее Блюхеру такой авторитет в его армии, который привел ее к воротам Парижа. Маршал Макдональд, которому Наполеон поручил отбросить Силезскую армию в глубь Силезии, начал 26 августа сражение атакой аванпостов Блюхера, расположенных между Праузницем и Кройчем, в месте слияния Нейссе и Кацбаха. Так называемое сражение на Кацбахе на самом деле состояло из четырех различных столкновений. Первое из них — вытеснение штыковой атакой с расположенного позади горного кряжа на правом берегу Нейссе плато около 8 французских батальонов, едва составлявших одну десятую неприятельских сил, — привело к результатам, совершенно не соответствовавшим его первоначальному значению. Это произошло вследствие того, что беглецы, покинувшие плато, не были собраны в Нидер-Крайне и расположены за Кацбахом у Кройча, между тем как, будь это сделано, их бегство не оказало бы никакого влияния на остальную часть французской армии; далее, вследствие нескольких поражений, нанесенных с наступлением ночи неприятелю корпусами Сакена и Ланжерона, расположенными на левом берегу Нейссе, а также вследствие того, что маршал Макдональд, лично командовавший на левом берегу и до 7 часов вечера оказывавший слабое сопротивление атакам Ланжерона, тотчас после захода солнца повел свои войска в Гольдберг в таком измотанном состоянии, что они не могли более сражаться и должны были попасть в руки неприятеля; и наконец, вследствие сезонной полосы сильных дождей, превративших небольшие в другое время реки, которые приходилось преодолевать бегущим французам, — Нейссе, Кацбах, Дейхсель и Бобер, — в вздувшиеся, бурные потоки и сделавших дороги почти непроходимыми. В результате случилось так, что при поддержке местного ополчения, действовавшего в горах на левом фланге Силезской армии, сражение на Кацбахе, само по себе незначительное, окончилось захватом 18–20 тысяч пленных, свыше 200 орудий и более 300 зарядных ящиков, санитарных и вещевых повозок с имуществом и т. д.
После сражения Блюхер сделал все, чтобы заставить свои войска напрячь все силы в преследовании неприятеля, справедливо указывая им, что «при известном физическом напряжении они могли бы сделать излишним новое сражение». 3 сентября он со своей армией форсировал Нейссе и 4 прошел через Бишофсверду с целью сосредоточиться у Бауцена. Этим движением он спас главную армию, которая после поражения, понесенного 27 августа под Дрезденом, и вынужденного отступления за Рудные горы, теперь полностью оторвалась от противника[198]; Наполеон был вынужден двинуться с подкреплениями к Бауцену, чтобы собрать разбитую на Кацбахе армию и завязать с Силезской армией сражение. Во время своего пребывания в юго-восточной части Саксонни, на правом берегу Эльбы, Блюхер посредством целого ряда отступательных и наступательных маневров все время уклонялся от сражения, навязываемого ему Наполеоном, но постоянно вступал в бой при встрече с отдельными отрядами французской армии. 22, 23 и 24 сентября он осуществил фланговый марш на правом фланге неприятеля, продвигаясь форсированными переходами к Нижней Эльбе, ближе к Северной армии. 2 октября он навел понтонные мосты на Эльбе у Эльстера, и утром 3 октября его армия переправилась через реку. Это движение, не только смелое, но даже рискованное, поскольку Блюхер совершенно бросал на произвол судьбы свои коммуникационные линии, диктовалось высшими политическими соображениями и в конце концов привело к сражению при Лейпциге, на которое, если бы не Блюхер, медлительная и слишком осторожная главная армия никогда бы не рискнула.
