«Слишком красива, чтоб сидеть взаперти в маленьком жалком домике на задворках, — сказала она себе. — И слишком красива, чтобы ее присутствие могла спокойно снести эта женщина».

И внезапно Аспазия почувствовала себя ужасно старой и безобразной.

Затем с особой проницательностью, свойственной иногда людям, подошедшим к краю жизни, она сказала:

— Не знаю, как ты добьешься этого, дитя мое, но твердо уверена в одном: раз уж ты настроена столь решительно и борешься за справедливое дело, то непременно сумеешь отыскать способ помочь Кирилу и Стефани!

Когда Летиция возвращалась домой, в ее ушах все еще звучали слова старой тетушки. Словно зов трубы, побуждающей к решительным действиям.

И в то же время у нее не было никакого плана и она даже понятия не имела, с чего начать.

Покончив с обедом, который она проглотила, даже не заметив, что ест, поскольку мысли ее были заняты замужеством Стефани, Летиция заявила:

— Мама, я хотела бы немного прокатиться верхом.

— О конечно, дорогая, — откликнулась принцесса Ольга, — но Густав должен обязательно сопровождать тебя. Ты же знаешь, кузина Августина будет шокирована, узнав, что ты ездишь одна.

— Но Густав уже так стар, что не в силах даже присматривать за лошадьми. Зачем же брать его в утомительную поездку? — возразила Летиция. — Я буду держаться подальше от дворца, так что надеюсь, кузина Августина не увидит меня и никто из ее слуг-шпионов не донесет.

Принцесса только вздохнула и ничего не ответила.

Все они знали, что великая герцогиня привезла слуг из Пруссии, и они исправно докладывают ей обо всем, что происходит, в особенности, как была уверена Летиция, обо всем, что касалось семьи принца Павла.

Итак, она пошла к стойлам на заднем дворе, где находились всего две лошади — последние из тех, что держал отец при жизни.

Когда после смерти принца Павла его вдова с дочерьми переселилась в гостевой домик, им пришлось распродать всех своих лошадей за исключением двух молодых жеребцов — самых чистопородных. Приобретая этих красавцев, принц Павел возлагал на них большие надежды.

Теперь бы он порадовался, видя, что не ошибся: оба жеребца, великолепные каждый по-своему, были источником радости для Летиции и Мари-Генриетты, в особенности когда Кирила не бывало дома.

Возвратясь из полка, он полностью монополизировал обеих лошадей, и у девушек было мало шансов покататься на них.

И вот Летиция, хоть и бедно, но элегантно одетая в костюм для верховой езды, который носила вот уже несколько лет, оседлала жеребца по кличке Кахо.

Это имя непременно вызвало бы осуждение у великой герцогини, поскольку по-цыгански «Кахо» означало «вождь».

В свое время принц Павел забавлялся, давая всем лошадям цыганские клички. Летиции же казалось, что Кахо и впрямь выглядел как вождь.

Она выехала с заднего двора и поскакала, стараясь держаться в тени деревьев и как можно дальше от дворца, пока не достигла городских ворот и не оказалась в чистом поле.

Летя во весь опор по долине, она, как всегда, думала о том, как прекрасен Овенштадт и как сильно любит она свою страну.

Вдали, на границе со Звотаной, высилась гряда гор. Хребет тянулся на многие мили, образуя естественную границу и с другими, менее дружественными странами.

Некоторые горы были так высоки, что даже в самое жаркое лето на их вершинах и в глубоких расселинах виднелся снег. Теперь же, поздней весной, пики их сияли ослепительной снежной белизной на фоне ярко-синего неба.

Снега питали бесчисленные ручейки и реки, а также дикие цветы, в изобилии растущие на полях и лужайках.

Пестрые, яркие и разнообразные, они были столь хороши, что Летиции на миг стало жаль, что Кахо топчет их копытами.

Затем внимание ее отвлекло целое облачко бабочек — они казались некими сказочными существами, вспархивающими из высокой травы перед бегущей лошадью.

Они уже довольно далеко отъехали от города, и девушка начала смотреть по сторонам в надежде увидеть цыган.

Тетушка Аспазия утверждала, что в жилах короля Виктора течет цыганская кровь, а потому Летиция была уверена, что если кто и поможет найти выход из положения, так это цыгане.

Возможно, они сумеют каким-то образом околдовать короля или же подскажут ей, что делать дальше.

Как бы там ни было, но некий инстинкт, которому она не могла не подчиниться, гнал девушку на их поиски.

Обычно в это время года цыган поблизости бывало много, однако ей пришлось проскакать почти час, прежде чем она увидела вдали табор.

Впереди виднелись округлые купола пестрых шатров и фигурки людей, двигающиеся между ними.

Летиция очень рассчитывала на то, что это табор именно венгерских цыган.

Венгрия граничила с Овенштадтом с востока, а венгерские цыгане, хотя и преследуемые и презираемые в ее стране, были умнее, талантливее и куда древнее по своему происхождению, нежели многие другие.

В Венгрии вождя цыганского племени называли «герцогом Малого Египта», некогда венгерский король снабдил своих цыган специальными бумагами, где подтверждалось, что они находятся под его покровительством.

Летиция, еще не подъехав к шатрам, замеченным ею издали, уже поняла, что встретилась с венгерскими цыганами.

Именно их хотела она отыскать, поскольку кальдераши славились не только работой по металлу и умели производить изумительной красоты и изящества кубки, которыми венгерская знать украшала свои столы. О них шла слава как о колдунах и магах.

— То, что надо! — сказала она себе.

Девушка была уверена в том, что прием ей окажут самый теплый, поскольку цыгане сразу поймут, кто она. Сердце ее возбужденно билось — некое шестое чувство подсказывало, что они помогут спасти Стефани.

На лужайке стояло восемь шатров — некоторые из них довольно изящной формы, ярко расписанные.

Летиция въехала в табор, и к ней обернулось множество смуглых лиц, а темные глаза разглядывали ее с удивлением и недоверием.

Девушка тут же отметила, как изумительно красивы эти цыгане. Высокие скулы, черные глаза, темные блестящие волосы. Все женщины до одной были красавицами, а мужчины — красавцами.

Тут наконец одна из женщин узнала ее — Летиция услышала, как она прокричала что-то по-цыгански, и уловила среди потока слов свое имя.

И сразу же на лицах, обращенных к ней, появились улыбки, а детишки — все до единого с огромными, бархатными, как у газелей, глазами — радостно устремились к ней.

Летиция натянула поводья.

— Добрый день! — поздоровалась она по-цыгански. — Я бы хотела поговорить с вашим воеводой.

Заслышав, что гостья говорит на их языке, несколько женщин с красными платками на головах и огромными золотыми кольцами в ушах захлопали в ладоши и весело закричали.

Затем маленький цыганенок поспешил к шатру в центре, и секунду спустя из него вышел мужчина. Судя по осанке и одеянию, Летиция сразу же поняла, что перед ней «герцог Малого Египта».

На воеводе был синий камзол и высокие сапоги. Жилет украшали золотые пуговицы, а с шеи свисала толстая золотая цепь с брелоком.

А в руке он держал некое подобие королевского скипетра, который, как знала Летиция, назывался по-цыгански «баре эсти робли рупуб».

Сделан он был из серебра, а рукоятку восьмигранной формы украшали красные кисточки.

На самом скипетре была искусная резьба, но в тот момент она ее не разглядела, а еще на нем был знак, по-цыгански — «семно», состоявший из пяти ритуальных цифр.

Мужчина приблизился, и Летиция спешилась. И тут же два цыганских паренька подхватили Кахо под уздцы.

Затем она прошла через толпу с любопытством взирающих на нее цыган и протянула воеводе руку.

— Думаю, вам известно, что я — принцесса Летиция из Овенштадта, — сказала она. — И мне хотелось бы поговорить с вами наедине, если это, конечно, возможно.

Склонив голову, он ответил на ее рукопожатие, и Летиция поняла, что это приветствие равного.

— Какая честь для меня, ваше высочество, — произнес он на ее родном языке.