Катя решила присесть и тихо опустилась на противоположное кресло.

– А почему было не сказать, что это приемная семья?

– Ну, во–первых, неизвестно, как тогда бы к тебе отнеслась твоя тетка. Ты бы не смогла промолчать, это очевидно. А она и так не самая добрая женщина и навряд ли согласилась бы растить сироту. Во–вторых, я не хотел вызывать подозрений. Никто из магистериума не знает, что у меня есть внучка. И мне не хотелось, что бы они узнали. Это подвергло бы тебя дополнительной опасности. Кто знает, на что они могут пойти, ради истребления последних волшебников. Хотя могу, заверит тебя, они способны на очень страшные вещи. Я даже не знаю, что стало с остальными старейшинами. Живы ли они? – Старик с нежностью и преисполненный чувством вины, посмотрел на любимую внучку. – Но самое главное, я хотел, чтобы у тебя была семья и дом. В детстве это имеет большое значение. Семья ребенку необходима так же, как и старику. Дом это мир, в котором они живут. Я не хотел тебя этого лишать.

– В хорошую, однако, семью ты меня отправил. Ничего не скажешь… Так стоп! Погоди–ка! А мои родители? Те, что погибли. Они мне кто?

Старик поджал губу и невольно опустил глаза.

– Никто.

– Что? – взревела Катерина. – На моей полке, все это время стояла фотографии чужих мне людей? Дед!

Эрнест Горвин судорожно почесал взмокший лоб.

– Не кричи, я не во всем виноват.

– Здрасти половые страсти! А кто?

– Ох, Катерина, этот твой поганый язык…

– Это не язык у меня поганый, а дед.

– Снизь–ка тон, моя дорогая, ты не имеешь права так со мной разговаривать. – в действительности волшебник чувствовал себя виноватым. – Твоих родителей действительно нет. Я подменил лишь фотографию, а не информацию. Так что успокойся. Я оберегал тебя, как мог.

Катя на несколько секунд закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Но от чего? – на выдохе произнесла она.

Волшебник сложил руки на груди и улыбнулся.

– Я с друзьями–волшебниками хорошенько насолил магистериуму. Мы для них были, как заноза в одном месте. Своим присутствием, не давали людям забыть, о том, каким мир на самом деле является. Точнее являлся. Старейшины допустили большую оплошность, когда позволили магистериуму устанавливать новые законы. Я был категорически против этого. Но, соглашусь, на определенный момент это облегчило нашу жизнь. Конечно! Каждый из нас стал заниматься тем, что было ему по душе. И поскольку магии в мире почти не осталось, надобности в совете старейшин тоже не стало. – Волшебник печально вздохнул. – Прошло много времени и о нас стали постепенно забывать. О старейшинах сегодня, пожалуй, упоминается только в книжках. Но беда состоит не в этом. Магистериум желал полноценной власти. И однажды, они… осмелились убить одного из нас. Конечно, все это выглядело, как несчастный случай. Но старейшины не дураки. Магия с помощью, которой создавался нынешний мир, писалась при нас. И Мы хорошо знаем эти законы. Один из которых, гласит: «Мир не предоставляет несчастного случая ни одному из живущих». Случай, всегда является счастливым. Все остальное всего лишь чьи–либо козни.

– Но как они могли убить одного из вас? –удивилась Катя. – Вы же волшебники, а они простые люди.

– Но мы тоже люди, – улыбнувшись, ответил дедушка. – И что может волшебник в мире, где уже никто в него не верит? Сила волшебства– это сила веры в него. И никак по–другому. К тому же магистериум возглавляет Серая Баронесса, а она является членом королевской семьи, которые к магии имею природную склонность, – глаза волшебника засверкали. – К низвержению моего друга, она имеет прямое отношение. Под угрозой смерти нам пришлось скрыться. С тех пор мир стал ужасен. Оставшиеся эльфы, гномы, феи и даже огры, умирают… и не рождается новых. Что говорить, даже я – великий старейшина без особых потерь, могу создать, лишь небольшую тучку, что бы полить розы.

– То есть, не можешь ничего магического выполнять? Ты все–таки простой дед? – Катю это положение обрадовало.

– Ну не совсем простой. У меня есть знание, но нет прежних сил на его воплощение. Сейчас же все пришло в запустенье. Простота как паук опутывает мир.

Катя усмехнулась.

– Дед, я семнадцать лет живу в таком мире. Где нет ни единорогов, ни эльфов. И по–моему этот мир не плох.

– Да нет же, он ужасен! Если бы он тебе нравился, ты бы не читала все эти книжки. Ты тяготеешь к магии… Люди тоскуют по сказкам – это же очевидно. Я тебе о скольком рассказывал в детстве, а показывал. И ты все забыла. Хоть и не повзрослела.

Катя обиженно убрала косу с плеча. Ей категорически не нравилось, когда кто–либо указывал на ее юный возраст и воспринимал, это как сигнал к тому, что она многое не умеет. Особенно девушку задевало, когда считали, что она ещё настолько мала, что не сможет сделать правильного выбора.

— Да, я не помню о том, что ты мне показывал и рассказывал. И все твои письма я воспринимаю, как забавы старика, который забыл, что его внучка давно не маленькая. Я живу в мире без магии, и она мне вовсе не нужна.

– Как? – воскликнул дед и хлопнул ладонями по коленям. – Как не нужна? Ты просто видимо ещё не осознала все, что произошло с тобой. Мне впоследствии понадобится твоя помощь, и я не хотел бы, что бы ты так рассуждала. Так рассуждают в магистериуме!

– Значит, правильно рассуждают, – Катя начала злиться на деда. За то, что тот, даже не выслушав ее мнение, заведомо считает его не верным. – Иначе бы они не процветали, в отличии от старейшин, о которых теперь только в книгах пишут. Мне магия не нужна. Я даже не понимаю в чем ее смысл. За последние полторы недели, эта твоя магия, мне столько неприятностей принесла. Поэтому, я с уверенностью могу заявить – мне твоя магия не нужна»!Эрнест Горвин оказался раздавлен. Не дерзкий тон внучки «убил» его. А то, как она говорила о магии, о том, что старику было по–настоящему важным. Вернуть волшебство в мир – было заветной мечтой Горвина, смыслом его долгой жизни. И он многие годы готовил свою внучку, к тому чтобы она стала хранителем и взяла на себя бремя вернуть магию в мир. А тут она отказывается от предложения, которое еще даже не поступило.

– Катюш, ты меня расстраиваешь…

Катя надула губы. Дедушка произнес это так, будто уличил девушку в воровстве.

– На мне сказалось воспитание той семьи, в которую ты меня отправил.

– Ты так говоришь, потому что злишься на меня за тот обман? Или потому что действительно так считаешь?

Тяжелый ком подкатил к Катиному горлу.

– Потому что… – она на какое–то мгновение замолчала. Пуговица на ее пиджаке будто вызвала у нее больше интереса, чем родной дед. – Потому что, ты оставил меня, – дрожащим голосом произнесла она.

– Я же объяснил, это в целях твоей же безопасности.

– Нет. Ты же в порядке. Я могла жить с тобой, здесь. Почему ты меня оставил? Я была тебе не нужна, или это очередной способ моей закалки? Кто виноват в том, что со мной не было ни одного близкого человека? Несуществующая магия? Или ты, желающий ее вернуть?

Несмотря на всю браваду и мнимую взрослость, ребенок, которого лишили любви в детстве, так и остается маленьким дитя до тех пор, пока сам не научаться ее отдавать.

– А я ведь одна была.

– Ну, одиночество, это неотъемлемая часть нашей жизни. И не бывает такого, что бы мы были совсем одни. Кто–то присутствует рядом с нами обязательно.

Катя подняла печальные глаза. Сейчас ей хотелось, что бы дедушка ее просто извинился. Но старик с самого рождения пытался вырастить из внучки сильную личность, которая достойно представит его интересы. И поможет вернуть магию. Для этого, как он считал, необходима железная сила духа. Поэтому выбор семьи для Катерины пал на строгую в воспитании Елизавету. О том, как он сам любит внучку, Горвин сказал всего пару раз. И то в порывах чего–то большого и светлого.

– Тебя ждет великая участь. Я не говорил, потому что, ждал твоего совершеннолетия. Я хотел сначала обучить тебя, кое–что объяснить. Великая доля тебе выпала, я желал тебя сначала подготовить. Поэтому я так берегу свою внучку. И раз ты здесь… Дело в том, – он уж было хотел рассказать, о том кем Катя является. Но девушка его перебила.