3332 Вот высокая гора И моря. Смотри: Вот гора — всегда горою Будет так стоять. Вот моря — всегда морями Будут так лежать. Человек же, что цветы,— Бренен в мире человек! 3333
Государю своему подчиняясь, Миновал Ты Ямато — край родной — Остров Акицусима. И в Отомо, в Мицу, ты Возле милых берегов У большого корабля Много весел закрепил. И в затишье поутру, Слыша голос рыбаков, И в затишье ввечеру, Слыша тихий всплеск весла, Ты скитаешься в пути… О, когда же ты придешь? Жертвы принося богам, Обращаюсь к ним с мольбой, Не ошибка ли слова, Что сказали люди мне, Будто ты, любимый мной Сердцем всем, Ушел навек, И упал, как алый лист, Там в Цукуси среди гор… 3334 Каэси-ута Не ошибка ли слова, Что сказали люди мне? Ты ведь говорил: “Будет длинной, без конца, Яшмовая нить…” 3335 Человек, ушедший в путь, Что отмечен был давно Яшмовым копьем, Распростертыми вокруг Шел полями, по горам, Реки он переходил И вступил на путь морской, Там где чудище-кита ловят На глубоком дне. И опасный переход — Страшный Переход-Богов — Там, где ветер каждый раз С дикой силою шумит, И встающая волна Необычно высока, Страшный путь, что прегражден Непрерывною волной, Чье жалея сердце, он Напролом пройти спешил. 3336 Возле моря, где слышны Крики жалобные птиц, За высокими горами, Что скрывают край родной, На зеленом изголовье Из морских прибрежных трав, Словно бабочка летя Прямо на огонь, Здесь, на дальнем берегу, Возле моря, где порой Ловят чудище-кита, Он лежит без чувств, без дум Спящий человек. Может, есть отец и мать, И любимое дитя, И прелестная жена, Словно вешняя трава, Может быть, он им хотел Передать любви слова, Что на сердце у него? Если спросишь: “Где твой дом?” — Дома он не назовет. Если спросишь: “Как зовут?” — Имени не скажет он. Словно малое дитя Плачущее, он в ответ Не промолвит ничего. Как ни думай, ни тоскуй, Но печальная судьба — Здесь, на этом свете жить! 3337–3338 Каэси-ута 3337 И отец, и мать, И жена, и дети там, Верно, ждут, когда придет, Неотступно глядя вдаль… Вот она, печаль людей! 3338 Между распростертых гор Горною дорогою пойду. Если дует ветер на морях, Волны, заграждая путь, встают,— По пути морскому не пойду. 3339 Песня, сложенная при виде мертвого тела Цуки в звании обито на берегу в Камисима в стране Бинго Вышел он в далекий путь, Что отмечен был давно Яшмовым копьем. Распростертыми вокруг Шел полями, по горам, Реки он переходил С бурною водой И вступил на путь морской, Там, где чудище-кита Ловят на глубоком дне. Грозный ветер дует там С дикой силою всегда, И встающая волна Там бушует каждый раз. Ох, и страшно в тех местах, Там, где Переход-Богов — За волной идет волна, Приливая к берегам… Вдалеке оставил он Цепь родных высоких гор, Изголовием себе Выбрал бездну, И без чувств В бухте он лежит теперь… Может, есть отец и мать, И любимое дитя, И прелестная жена, Словно вешняя трава. Если спросишь: “Где твой дом?” — Дома он не назовет, Если спросишь: “Как зовут?” — Имени не скажет он… Чей приказ он выполнял, Чьим словам покорен был, Напролом переходя Море страшное в волнах, Подымающихся ввысь? 3340–3343 Каэси-ута 3340 И отец, и мать, И жена, и дети там, Верно, ждут, когда придет, Неотступно глядя вдаль… Вот она, печаль людей! 3341 Ведь, наверно, ждут тебя Дома близкие твои, Что же ты вдали от всех Распластался на земле, Изголовием избрав берег дикий и чужой?.. 3342 Ведь, наверное, тебя, что здесь лежишь У глубокого залива на земле, Ждут: “Вот нынче, нынче он придет!..” О, как жалко бедную жену! 3343
Здесь, на берегу, Где лишь плещется волна, В бухте ты совсем один Распластался на земле, И не знать тебе пути больше в дом родной! |
