Корчась от боли, Виктор медленно поднялся, держась за раму душевой кабины. Он вдруг превратился в старика, но разбитые, вспухшие губы по-прежнему улыбались — нервной, дергающейся улыбкой, когда он, хромая, двинулся к Тому.

Тот нацелил пистолет ему в грудь.

— У вас кишка тонка, — куражился Виктор. Без очков его близорукие голубоватые глаза — глаза первобытного пещерного человека — горели теперь нехорошим огнем вековой ненависти. — Не так ли?

Его ушибленная рука потянулась к пистолету.

Она вошла в дом с дождя и, поддав парадную дверь атласным каблучком, прислонилась к ее массивному филенчатому дубу, ожидая, когда мир перестанет вращаться.

До нее донеслось приглушенное эхо — как будто в другом крыле дома хлопнула дверь. После такой головокружительной гонки — а сердце Карен все еще качало адреналин — тишина привела ее в замешательство. Дом вдруг показался ей каким-то огромным.

Она сама не знала, на что рассчитывала. Что кто-то выйдет ее встречать? И что этот кто-то сможет сказать ей: не волнуйтесь, миссис Уэлфорд, все будет хорошо.

Теперь, когда она дома.

Нед здесь. Он был здесь все это время.

Заглянув в длинный пустой коридор, она обратила внимание, что балконная дверь, выходящая на террасу, оставалась открытой, впуская случайные капли дождя и слабый, но по-прежнему дерзкий ритм ударных с вечеринки на том берегу бухты.

Не через эту ли дверь вышел Джо с их полусонным сыном на руках?

Карен двинулась к лестнице.

Все, что она слышала, это детский голос в темноте. Как она могла быть уверена, что это был голос Неда? После стольких месяцев его упорного молчания? Ей отчаянно хотелось верить, что она ошиблась и что если она сейчас поднимется в детскую, то найдет сына в кроватке, заботливо укутанного одеяльцем.

Что-то блеснуло у нее под ногой. Она присела и подняла с пола какую-то вещицу. Это была рука с ковбойской шляпой, отбитая от ремингтоновской статуэтки. Лошадь с седоком валялась под круглым столом.

Карен замерла, напрягая слух.

Наверху кто-то ходил; прямо над головой глухо забухали тяжелые шаги, потом откуда-то издалека, как будто даже не из дома, ее окликнул мужской голос:

— Карен?

Она перевела взгляд на лестничную площадку и сквозь балясины, между которыми мог пролезть ребенок — что когда-то внушало ей опасения, — увидела холеные голые ноги Тома.

— Это ты, детка?

Карен медленно поднялась, одной рукой держась за стол, а в другой пряча обломок статуэтки. Глядя на спускающегося по ступеням мужа.

Том уже сменил смокинг на темно-синий махровый халат и гобеленовые шлепанцы; мокрые волосы были зализаны назад, как будто он только-только принял душ — последнее, что он всегда делал перед сном. На какое-то мгновение у Карен мелькнула мысль, что он еще ничего не знает.

Она бросилась ему навстречу, поднявшись до поворота лестницы, где он стоял, ожидая. Напряженное выражение его крупного, флегматичного лица лишило ее иллюзий.

— Прости меня, Том, — проговорила она горестно. — Пожалуйста!

— У тебя такой вид, будто ты прошла через линию фронта. — Он хмуро кивнул на ее изодранное, заляпанное грязью вечернее платье.

Она замялась, потом обхватила себя руками и всхлипнула.

— Я знаю, что ты думаешь, но я не имею к этому никакого отношения — к похищению Неда. Поверь мне.

— Что с колье?

Карен притронулась к горлу.

— Его украли.

Он молчал.

— Том?

— Да верю я, верю. Почему нет? Только ты вроде несколько удивлена, увидев меня здесь. — В глазах у него появился нездоровый холодный блеск.

— Я не думала, что ты так рано вернешься с вечеринки. Обними меня.

Том позволил ей положить голову ему на плечо, но она почувствовала, что он сопротивляется, не подпускает ее к себе, не дает ей втянуть себя в интимность боли, которую ей не с кем было разделить, кроме него.

— Ты ничего не слышал?

— Я имел беседу с твоим другом.

— Что ему нужно? — Карен подняла на него глаза, сморгнув слезы. — Они ведь не причинят Неду зла, правда?

— Ты задаешь слишком много вопросов, детка.

— Я?! Что ты имеешь в виду?

Том прочистил горло.

— Боюсь, гораздо больше, чем я готов заплатить в сложившихся обстоятельствах.

— Ты только так говоришь, Том.

— Он испробовал все свои дьявольские методы, пытаясь меня уломать. Похоже, он не ахти как смекалист, твой мистер Серафим. Мне пришлось напомнить ему, что при похищении детей обычно ведут переговоры с их родителями.

Карен вздохнула и, не в состоянии больше выдерживать взгляд мужа, опустила голову.

— Я не знала, что Джо так поступит, — проговорила она наконец. — Я сказала ему, что между нами все кончено, клянусь Богом. Я бы ни за что не… если бы с самого начала могла предположить, сколько горя это принесет. Это моя вина, а не его.

— Избавь меня от своих никчемных извинений.

— Ты же хотел ребенка, Том. Так же, как я.

— Почти так же… почти, но не совсем.

— И в эту жуткую клинику я пошла только ради тебя. Я всегда считала, что это нехорошо.

Он чуть улыбнулся.

— Знаешь, что доктор Голдстон сподобился сказать в твою защиту? Он сказал, что некоторых женщин желание иметь ребенка может довести до отчаяния.

— Я не знала, как сказать тебе, что я раздумала, не оскорбив твоих чувств. Я боялась, что ты рассердишься.

— Просто решила ничего не говорить и найти альтернативное лечение. Как это называется — пойти по мужикам?

— Все произошло случайно. Я вовсе не собиралась говорить Джо, что ребенок от него. Моя беременность казалась чудом. Как будто наши молитвы были услышаны. Мы ведь оба этого хотели, как ты не понимаешь?

Том оттолкнул ее от себя.

— Я думала, что смогу удержаться, — сказала она, всхлипнув.

— Но не смогла, не так ли? Нет, тебе надо было ему рассказать! Вам надо было продолжать встречаться! Зачем отказывать себе в том, что кажется таким правильным, таким естественным? Врешь, сучка подзаборная! Ты вовсе не такая сумасшедшая, какой прикидываешься. Ты прекрасно знала, что делаешь, — с того самого дня, когда мы с тобой познакомились.

Она заправила волосы за уши.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Развод, должно быть, казался делом слишком рискованным, — продолжал Том. — Ты хотела заполучить все. Своего любовника, его ребенка, мои деньги. Правда, тебе пришлось ждать, пока я не научусь воспринимать Неда как члена семьи. Пока я не дозрею. Ты показывала мне, учила, как любить его так, словно он моя плоть и кровь. Ты была очень терпелива. Во всем этом есть нечто такое, что мне не очень легко переварить.

— Прошу тебя, Том! — Карен опустилась на колени; подол платья вздыбился, накрыв голые икры Уэлфорда. — Речь не о нас. Речь о жизни Дока. Он всего лишь невинное дитя. Ты должен ему помочь.

— С какой стати? Приведи хоть одну вескую причину.

Она опустила глаза.

— Он ведь и твой сын.

— Да как ты смеешь так говорить?! — взревел вдруг Том. — Как ты смеешь?! — Он замахнулся на нее кулаком.

— Потому что ты его любишь, — прошептала она, пригнув голову и задрожав в ожидании удара. — Умоляю, Том!

Он разжал кулак и, презрительно усмехнувшись, опустил руку.

— Ах, как трогательно! Да ты посмотри на себя, посмотри, как ты этого хочешь. У тебя это написано на лице крупными буквами. Шлюха!

Простершись перед ним ниц, Карен раздвинула юбки и стала целовать ему ноги, орошая его изящные ступни слюнями и слезами. Она готова на все, говорила она, моля о милосердии, — на все, лишь бы спасти Неда.

— Поздновато, — сказал Том, схватив жену за волосы и не без нежности оттянув ее голову назад. — Поздновато для всего этого, согласна?

— Я слышала, как сегодня вечером Док впервые заговорил. Он сказал, что хочет домой, потому что его папа будет волноваться. Это он о тебе.

Карен заметила в его глазах выражение — мимолетное выражение тревоги, — которое подсказало ей, что его наконец проняло.