— Обязательно, милорд.

Маркиз спустился вниз. Чарльз должен ждать его, но он Уже решил, что поговорить придется в другом месте. Ведь слуги могут подслушать весь разговор, стоя за закрытой Дверью кабинета.

«Я чувствую себя словно на вражеской земле, — подумал он. — Никогда раньше я не подозревал никого вокруг себя, не видел в каждой женщине обманщицу, а в каждом мужчине с более знатным титулом — своего личного врага».

Войдя в кабинет, он застал там Чарльза. А тот, глядя на входящего маркиза, впервые увидел на лице друга циничную усмешку.

На следующее утро, ровно в семь, маркиз прибыл в конюшню дома Хорнклиф. Как они и условились, Чарльз доставил его туда в наемном экипаже. Маркизу показалось, после его резвых скакунов, что эти лошади едва тащились.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил он друга, когда тот заехал за ним на Беркли-сквер.

Лорд Чарльз не стал притворяться, что не понял, о чем идет речь.

— После твоего ухода в клуб заехал Сэттингтон, — сказал он. — И я слышал, как кто-то спросил его о состоянии отца.

— И что он ответил?

— «Никаких улучшений, но мы все надеемся на лучшее». Маркиз не без злорадства подумал, как, должно быть, мучается теперь Флер, стараясь понять, что произошло. Она, конечно же, захочет связаться с ним и узнать, что случилось.

— А что ты скажешь Флер? Нашим общим знакомым, если они начнут интересоваться, где я?

— Еще не решил, — ответил Чарльз, — скажу, что тебя срочно вызвали в одно из твоих поместий. Там произошла кража.

— А что украли?

— О, это несущественно! Люди сегодня так напуганы перспективой быть обворованными, что не успею я раскрыть рот о твоих неприятностях, как они начнут рассказывать о своих и о том, какие меры предосторожности они принимают, чтобы защитить себя от возможных грабежей.

«Маркиз через силу выдавил из себя улыбку: — Иными словами, ты хочешь сказать, что мое отсутствие в Лондоне останется почти незамеченным и здесь некому грустить и волноваться обо мне.

— Разве что Флер! А уж если герцог поправится, то она постарается не упустить тебя.

— Тогда держи ее в неведении до самого моего возвращения.

— А что ты собираешься делать потом?

— Я еще не решил, — ответил маркиз. — Вероятно, поеду за границу.

— Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой?

— Конечно! Я думаю, мы бы с тобой обследовали те части света, где еще не были.

— О, я всегда мечтал об этом! — сказал Чарльз. — Но мне никогда не удавалось оторвать тебя от привычного сердцу Иглза и от твоих лошадей. Мне не раз приходило в голову, что они для тебя важнее любой женщины.

— Так я и думал, пока не встретил Флер.

— Ты должен забыть ее, — сказал Чарльз мягко. — Я сам прошел через подобное испытание и могу заверить, что время лечит.

— Наверное, ты прав, но пока рана не затянется, она болит.

— Верно, — ответил Чарльз. — Но подумай, насколько было бы больнее, узнай ты всю эту ложь после свадьбы!

Маркиз понимал — Чарльз имел в виду, что скорее всего после свадьбы Флер была бы ему неверна и он ничего не смог бы сделать из опасения вызвать скандал.

— Ты прав, — сказал маркиз, помолчав, — и я хорошо понимаю, почему ты отсылаешь меня отсюда. Не надо дразнить гусей! — Он опять помолчал, а затем продолжил: — Но если ты спросишь меня, я отвечу — и тело и душа мои болят и страдают от нанесенного удара.

— Выше голову, старина! — поддержал друга Чарльз. — Возможно, все это окажется лишь забавным эпизодом, ведь ты из тех, кто выходит с честью из любых испытаний. Ты всегда преодолевал препятствия.

— Хорошо, Чарльз! Твоя взяла! Я знаю, ты стараешься вытащить меня из этой трясины, но, по правде говоря, я чувствую себя так, словно весь облит грязью.

— Да, история неприятная, — согласился Чарльз. — Но не преувеличивай. И слова Богу, что мне удалось спасти тебя.

— Ты хороший и верный друг. Когда-нибудь, наверное, я скажу тебе спасибо за это пари. Но сегодня оно мне кажется глупой и безрассудной затеей.

Экипаж подъехал к конюшне. Чарльз открыл дверцу:

— Удачи тебе, Джонни! Береги себя и помни, если тебе все это надоест, ты всегда можешь выйти из игры.

— Что? И отдать тебе Темпеста? Нет уж, дудки! Не рассчитывай!

Чарльз рассмеялся. Сопровождаемый этим веселым смехом, маркиз со своим багажом направился к конюшне. На нем был костюм для верховой езды и старый дорожный плащ. И хотя, как заметил Стортон, плащ уже поистрепался, однако было видно, что шил его превосходный портной. И на самом деле, маркиз был очень недурен в этом своем наряде, в начищенных ботинках и в шляпе котелком, которую он надел чуть-чуть набок.

Такие шляпы еще только входили в моду в Лондоне. Но его слуга и кучер уже носили котелки, хотя люди постарше и, разумеется, их слуги, например у Дауджеров, продолжали носить шляпы в форме треуголки, наподобие той, в которой рисовали Наполеона Бонапарта на всех карикатурах. Маркиз, возвратившись с войны, сразу же поменял свой наряд и головной убор. Единственное различие между его шляпой и шляпой Вальтера заключалось в том, что Вальтер спереди носил кокарду. Кокарду разрешалось носить только тем слугам, чей хозяин имел титул. А так как маркиз не имел представления, есть ли у леди Хорнклиф титул, то решил обойтись без кокарды. Ведь поскольку его последним хозяином предположительно был маркиз Маунтигл, то, уходя от него, он обязан был вернуть все вещи с его гербом — лакеи должны были при увольнении возвращать ливреи и камзолы, на пуговицах которых стоял герб маркиза.

Вальтер обрисовал ему дорогу до конюшни леди Хорнклиф:

— Там забор покрашен зеленой краской, милорд, и стоит с дюжину лошадей.

По этому описанию маркиз без труда отыскал нужное место. Он толкнул дверь и увидел четверых конюхов, вопросительно уставившихся на него.

— Доброе утро! — сказал он, стараясь говорить как простолюдин. — Меня зовут Джон. Не меня ли вы ждете?

— Рад видеть тебя! — сказал один из конюхов, самый старший по виду, протягивая ему руку. — Ты пришел как раз вовремя. Хозяйка хочет выехать пораньше, и мы боялись, что придется ехать без тебя!

Он рассмеялся собственной шутке, и маркиз присоединился к нему.

— Я опоздал? — спросил маркиз.

— Нет. С ней всегда так. Вечером говорит одно, а утром совсем другое, сам черт не разберется в ее приказах. Да ты все скоро увидишь.

— Да, невесело, — ответил маркиз. — Но, я думаю, со старухами всегда так.

Конюх посмотрел на него удивленно. Затем другой конюх спросил:

— С чего ты взял, что она старуха?

— Я так решил по твоим словам. Все рассмеялись.

— Ну, тогда для тебя сюрприз, — сказал старший конюх. — Ей не больше двадцати пяти! Красивая как картинка. Есть еще вопросы?

Маркиз улыбнулся:

— Ну, ты удивил меня! Вот так сюрприз!

Карета была новой, роскошной, на хороших рессорах. Маркиз подал ее прямо к парадному подъезду. Лошади тоже были превосходными, и как только маркиз взял в руки поводья, то понял, что работать с ними будет одно удовольствие.

Крыльцо было устлано красным ковром, четыре лакея в пурпурно-золотистых ливреях стояли навытяжку. Чувствовалась некая напряженность и нервозность всех ожидающих. В глубине дома раздался визгливый и громкий голос, и маркизу стала понятна причина волнения окружавших его слуг. Голос отдавал какие-то распоряжения и одновременно распекал кого-то за нерадивость. Вне всякого сомнения, это была его хозяйка. Маркиз благоразумно отвел глаза в сторону, чтобы не встретиться с ней взглядом в тот момент, когда она станет выходить. Он опустил голову и спрятал лицо в высокий ворот плаща. Вдруг кто-то окликнул его. Взглянув вниз, он безошибочно догадался, что перед ним секретарь леди Хорнклиф, тот самый, который брал на работу Вальтера и беседовал с ним вчера.

— Вот твои инструкции и маршрут, Лайон. Надеюсь, ты умеешь читать?

— Да, сэр, — маркиз проглотил половину гласных, стараясь сделать свою речь более корявой и похожей на речь Вальтера.