Эти вопросы, словно какой-то кошмар, преследовали ее, не давая покоя. Поэтому Флер обрадовалась, когда проснулась миссис Митчэм и Эванс явилась за ней. Все, что угодно, только не оставаться одной со своими мыслями, с этим ужасным внутренним беспокойством.

Она напоила миссис Митчэм чаем и почитала ей. Наконец наступило время обеда. Переодеваясь, Флер с ужасом думала о том моменте, когда снова увидит сэра Нормана.

Она хотела было сказать, что у нее болит голова и она не выйдет к обеду, но, решив не трусить, заставила себя спуститься в столовую с высоко поднятой головой.

Если бы только там оказался Энтони Эшвин, думала она. Только бы не это унылое сидение наедине с сэром Норманом в молчании и неловкости, а теперь еще и в мучительном сомнении по поводу того, что он о ней думает.

К ее большому удивлению, обед начался вполне благополучно. Сэр Норман сразу же заговорил об ожидаемой на следующий день на заводе правительственной комиссии. В ее состав должен был войти министр авиационной промышленности, перед возвращением в Лондон приглашенный на завтрак в Прайори.

В связи с этим требовались особые приготовления. Они обсудили их, а затем сэр Норман продолжил свой рассказ о том, как расширилось производство со времени последнего посещения министра.

— Всего за несколько месяцев мы вдвое увеличили выпуск продукции. Это уже кое-что. При таких темпах к следующему году мы будем производить больше самолетов, чем любой из немецких заводов.

Он говорил с большим подъемом, и Флер впервые увидела, как близки ему интересы созданного им дела.

— Как вам пришла мысль создавать машины? — спросила она.

Сэр Норман слегка улыбнулся.

— Вам и в самом деле интересно?

— Ну конечно. — Охваченная неожиданным порывом проявить свою независимость, Флер добавила: — Если бы мне не было интересно, я бы не спрашивала.

— Пожалуй, — неожиданно согласился сэр Норман и начал свой рассказ.

Он рассказал ей, как мальчиком хотел иметь велосипед. Сама идея передвижения на колесах всегда привлекала его; достигнув своей цели, он стал мечтать об автомобиле.

Ценой больших усилий и тяжелой работы он стал механиком, а затем и компаньоном фирмы, занимающейся авторемонтом. В фирме их было трое, примерно одного возраста, и все они работали по восемнадцать часов в сутки, чтобы как-то сводить концы с концами.

В те дни, когда автомобили еще только зарождались, они придумывали множество всяких усовершенствований для машин, попадавших к ним в ремонт, и наконец у них возникла грандиозная идея создать собственную модель.

Они работали над ней день и ночь и, когда работа была завершена, поняли, что .создали нечто стоящее, чего еще не было на автомобильном рынке.

Вся трудность была в том, чтобы найти начальный капитал, но по счастливому совпадению, которые все-таки иногда происходят в жизни, они продали свою машину эксцентричному богачу, и он к ним очень расположился.

Он финансировал их проект, и они основали «Митчэм Моторс». Предприятие носило имя Нормана, так как он был старше остальных. Но когда дела пошли в гору, разразилась война 1914 года, и все они ушли на фронт.

Вскоре после прибытия во Францию Нормана ранило, и его отправили домой. Почти полгода он провалялся в госпитале с сильно изувеченной ногой, пока его не демобилизовали.

Их предприятие все еще держалось, но сначала погиб один его компаньон, затем второй.

В 1918 году он остался единственным владельцем, так как «три мушкетера», как они себя называли, завещали свои акции друг другу.

Сэр Норман оказался плохим рассказчиком. Он просто излагал неприкрашенные факты, не пытаясь произвести ни малейшего впечатления, но при всем том история выглядела достаточно драматично.

Флер могла домыслить многое из того, что осталось недосказанным, но когда сэр Норман дошел до своих послевоенных успехов, он тут же замолчал. Он ни слова не сказал о своей личной жизни, браке с Синтией и покупке Прайори.

Поняв, что его рассказ закончен, Флер испытала острое разочарование. Обед подошел к концу. Когда Бархем внес кофе, Флер встала.

— Мне пора к вашей матери, — сказала она. — Благодарю вас за рассказ. Это самая замечательная история, какую я когда-либо слышала. Быть может, вы позволите мне как-нибудь побывать на заводе. Мне было бы очень интересно.

Сэр Норман промолчал. Подойдя к двери, он обернулся.

— Когда моя мать уснет, мисс Гартон, не могли бы вы зайти на несколько минут в библиотеку? Мне нужно вам кое-что сказать.

— Это будет около десяти часов, сэр Норман. Поднимаясь наверх, Флер думала, что бы он мог ей сказать. Могло ли это быть что-нибудь по поводу Энтони? Но если сэр Норман и не одобряет ее поведения, что он может сделать? Ее свободное время принадлежит ей.

Помимо всего, сэр Норман вовсе не выглядел сегодня вечером недовольным, напротив, она никогда еще не видела его таким разговорчивым и оживленным.

«Эти люди просто не дают ему разговориться, — думала она. — В этом вся беда. Они позволили ему замкнуться в себе, так что теперь ему трудно выбраться из своей скорлупы».

Миссис Митчэм уже ждала ее. Чашка кофе стояла у постели старухи.

— Вы опоздали, — укорила она Флер. — Кто бы мог вас задержать? Красавчик Энтони?

— Я не видела его сегодня вечером, — отвечала Флер. — Сэр Норман рассказывал мне, как он начинал свое дело. Это было очень интересно.

— Дела, дела… вот все, о чем он думает, — презрительно сказала миссис Митчэм. — У него только завод на уме. Сначала были машины, потом самолеты.

— Но они принесли свою пользу, — заметила Флер. — Посмотрите, что сэр Норман смог купить на то, что он от них имеет.

Она не могла удержаться, чтобы не скользнуть взглядом по бриллиантам, сверкавшим на увядшей шее миссис Митчэм и ее негнущихся безобразных пальцах. Капот старой женщины был заколот великолепной аквамариновой брошью в виде переливающихся цветов и листьев.

— Да, в этом есть свои преимущества, — согласилась миссис Митчэм и как ни в чем не бывало добавила: — Вы, верно, заметили эту брошь. Норман подарил ее на мой последний день рождения. Да, за деньги можно купить драгоценности, хотя я говорила ему, что не стоит их покупать такой старухе, как я. Лучше дарить их какой-нибудь молодой и хорошенькой.

— Почему это для него лучше, если он не хочет? — Флер сама удивилась внезапной резкости своего тона.

«Мне действует на нервы, — подумала она, — что все разговоры постоянно сводятся к любви, это лишнее. Женщинам в возрасте миссис Митчэм больше пристало заниматься вопросами религии или потусторонней жизни, а не желаниями плоти».

Но миссис Митчэм была неукротима. Она взглянула на Флер с усмешкой.

— Вы расстроены, расстроены и раздражены. В чем дело, милочка? Расскажите мне, Энтони увивался за вами?

— Если бы даже и так, я бы вам не сказала, — отрезала Флер. — Вам и так слишком многое известно.

— Значит, увивался! — заявила Миссис Митчэм с удовлетворением. — Я этого и ожидала, смотрите, только не попадитесь Норману. Он недолюбливает Энтони.

— Почему?

— Ну, во-первых, я всегда подозревала, что Энтони подстрекал Синтию на всякие проделки. Он постоянно тут околачивался и возил ее в Лондон, когда Норман был занят. Конечно, они были братом и сестрой, но кто знает — человеческая природа такая вещь, что все может быть.

— Я не верю, что между леди Синтией и ее кузеном были такие отношения.

У Флер не было никаких оснований для подобного замечания, кроме сильного убеждения, что Синтия не могла бы иметь Энтони своим любовником. Его приемы были слишком откровенны, слишком примитивны для такой умной и тонкой женщины, какой Флер представляла себе Синтию.

— А что вы об этом знаете? — спросила миссис Митчэм.

— Ничего, конечно, — смиренно отвечала Флер, чувствуя, что ее осадили, но ее убеждение осталось непоколебимым.

Был уже одиннадцатый час, когда миссис Митчэм наконец заснула. Флер уже направлялась в свою комнату, когда вспомнила, что сэр Норман хотел ее видеть.