Обратимся теперь к примечанию, которое дано в романе:
«Вересаев — псевдоним известного современного писателя Викентия Викентьевича Смидовича (род. в 1867). В нашумевших в свое время «Записках врача» Вересаев с величайшей искренностью вскрывал нравственные мучения молодого врача и показывал его сомнения, затруднения и беспомощность в работе».
(СПб, 1908).
Не понимая контекста, в котором упомянута книга Вересаева, не зная ее содержания, Шолохов дает или допускает чисто формальный — грубо ошибочный — текст примечания, взятый, почти дословно, из
«Литературной энциклопедии» (т.2, М., 1930, стлб.166, 170),
где фигурирует известная книга Вересаева
«Записки врача» (СПб, 1901 и другие издания),
не имевшая никакого отношения ни к фронтовой медицине, ни к содержанию разговора Листницкого с врачом.
«Клиндухи — линейцы»
Еще один не менее характерный случай непонимания смысла художественного текста встречается во фронтовом эпизоде 1916г., когда казак Лиховидов поет старинную казачью песню «Скажи, моя совушка, скажи Куприяновна»:
«Слухай! Я зараз песню заиграю. Прилетела господня пташка к сове, гутарит:
«...Вот орел — государь,
Вот и коршун — майор,
Вот и лунь — есаул,
И витютени — уральцы,
А голуби — атаманцы,
Клиндухи
[45] — линейцы...»
«Тихий Дон» (IV, 3, 182)
Примечание поясняет, что
«линейцы — линейные войска, предназначенные для действия в строю».
Текст сноски, со всей очевидностью, взят из толкового словаря. Но при этом он относится не к тому значению слова, в котором оно употреблено в романе!
Один из лучших знатоков и собирателей казачьих старинных песен А.М.Листопадов в отчете о песенной экспедиции на Дону писал, что чуть ли не половина казачьих песен посвящена
«Линии, Линеюшке, проклятой сторонушке»
— кавказской пограничной линии по Кубани и Лабе, куда с конца XVIII-гo века были переселены некоторые донские станицы для несения сторожевой службы. По окончании наполеоновских войн для Войска Донского мирная жизнь не наступила: еще полвека длилась кровавая война с горцами. В предгорьях и ущельях Кавказа полегло столько казаков, что само слово «линия» у старых воинов вызывало содрогание. Собиратель донских песен А.М.Савельев писал:
«Урядники на линию»! гремит команда; а простодушные станишники боязливо вздрагивают, они не знают никакой другой линии, кроме «Линии, Линеюшки, проклятой сторонушки»!»[46]
Человеку, хоть немного знакомому с историей казачества, знатоку старинных казачьих песен (а в «Тихом Доне» многочисленные казачьи песни органично входят в ткань романа) невозможно спутать линейные войска и линейцев. Но Шолохов — все-таки спутал!
Однако эпизод с «линейцами» свидетельствует не только об исторической безграмотности Шолохова. Важнее и многозначительней другой аспект. Старинные казачьи песни несут важную образную и смысловую нагрузку в изображении жизни казаков, раскрытии их души. В своих заметках, интервью, разговорах с исследователями своего творчества Шолохов неоднократно говорил, что создавая «Тихий Дон» использовал сборники Савельева, Пивоварова и Листопадова как источники казачьих песен. Но в этих сборниках «линия» и «линейцы» встречаются многократно: Савельев подробно говорит о тяжелом чувстве, возникавшем у казаков при воспоминание о «линии», Листопадов — что в каждой второй казачьей песне говорится о «линии, линеюшке».
Выходит, что Шолохов не только плохо знал историю казачества, но и дезинформировал своих собеседников — книги, на которые указано как на источник песен в «Тихом Доне», Шолохов не читал. А ведь он и казаком-то себя не считал, о чем откровенно признавался:
«Напрасно вы меня «оказачили», — писал Шолохов М.И.Гриневой в декабре 1933г. — Я никогда казаком не был. Хотя и родился на Дону, но по происхождению "иногородний"».[47]
Сравнение текстов песен из «Тихого Дона» с текстами Савельева и Листопадова дало не менее удивительные результаты: в указанных книгах большинства песен из романа вообще нет, а те, что имеются, — существуют в иной редакции, заметно не совпадающей с текстами «Тихого Дона». Таким образом, объяснение Шолохова насчет источников заимствования народных казачьих песен для романа ложно, а непонимание им значения слов «линия» и «линейцы» со всей очевидностью исключают возможность использования Шолоховым песен из собственного запаса. Если бы Шолохов знал и пел исторические народные казачьи песни, то он никогда бы не спутал линейцев с «войсками, предназначенными для действия в строю».
Шолохов не знал происхождения текстов песен (он не читал ни Савельева, ни Пивоварова, ни Листопадова) и дал лишь внешне правдоподобное объяснение их происхождения.
Перед нами встает вопрос: кто составлял и проверял примечания, кто ответственен за нелепые и безграмотные ошибки комментариев и примечаний, которыми были снабжены прижизненные издания «Тихого Дона»? Совершенно очевидно, что примечания носят в значительной мере случайный, иллюстративный или тенденциозный характер. В них присутствует непонимание подчас самого комментируемого текста.
Возможны два варианта: либо текст комментариев и примечаний составлен с непосредственным участием Шолохова, и тогда выявленные ошибки и несуразности прямо характеризуют уровень его понятий и представлений, либо комментарии составлены посторонними людьми по поручению издательства без ведома Шолохова. В любом случае санкционирование Шолоховым большого количества публикаций «Тихого Дона» с грубейшими ошибками в примечаниях довольно ярко иллюстрирует его образовательный уровень и низкую степень его личной ответственности за историческую и филологическую достоверность комментируемого в романе.
V. Верхнедонское восстание на страницах «Тихого Дона»
