— Магов? — Систрин искренне рассмеялся. — Это была бы неестественная наука, верно?

Мне просто показалось, или какое-то особое неодобрение охладило воздух при упоминании магов? Лицо Ден Хификена было благовоспитанно спокойным, но Палбир хмурился.

Камарл беззаботно продолжал:

— Я бы предпочел, чтобы мои кузены учились рядом с твоими племянниками, Систрин, нежели видеть школы, разделенные по сословиям или ремеслам. Они бы познакомились с твоим стекольным делом, а широкие знания — это дорога к общему процветанию.

Палбир прихлебывал горячий настой.

— Кстати о дорогах. Это правда, будто Д'Олбриот собирается рыть канал, чтобы срезать петлю Найма вокруг Фивирада? И вы привезете магов, чтобы они выполняли там работу честных землекопов? 

— Торговцы Фивирада первыми предложили этот план, — дипломатично сказал Камарл. — Они обратились к нам, полагая, что Д'Олбриот заинтересуется проектом и субсидирует его, а с магической помощью такие задачи выполняются сравнительно быстрее и безопаснее.

— Значит, вы станете брать налог со всех нас, когда канал будет построен? — спросил Ден Хификен с нарочитым безразличием.

— Если он будет построен. А тогда мы, разумеется, будем вправе возместить расходы. — Камарл посмотрел на каждого из собеседников по очереди. — Конечно, те расходы, а с ними и налог, были бы значительно меньше, если б мы наняли магов.

Систрин открыл рот, собираясь еще что-то спросить, но Камарл с извиняющимся видом поднял руку.

— Простите меня, судари, со мной сегодня гость. Позвольте представить Райшеда Тателя, каменщика из Зьютесселы.

Несколько человек, стоявших ближе к нам, оторвались от своих разговоров, чтобы запомнить мое имя, и я улыбнулся как можно мягче.

— Ты рекомендуешь его в наше общество? — задиристо спросил Систрин.

— Если он решит, что это для него, — улыбнулся Камарл, прежде чем вежливо увести меня.

— Этого человека не нужно спрашивать о его мнении, — тихо заметил я.

— Что говорит в его пользу, так как Систрин высказывает то, что думают десятеро более осторожных, — согласился Камарл. — И он обычно первым узнает о всех скандалах, тогда как у Палбира непревзойденный нюх на выгодные сделки.

— Вы занимаетесь тут чем-нибудь, хоть отдаленно связанным с искусством? — ухмыльнулся я.

— А как же.

Эсквайр то и дело останавливался, чтобы поздороваться с людьми, но все-таки мы пробрались в дальний конец зала; там на столах под окнами, где освещение лучше, лежали книги гравюр и отдельные листы с рисунками и текстами.

— Будуарное искусство там, — с улыбкой сказал Камарл, — рядом с карикатурами и памфлетами. Мы гордимся тем, что представляем непредубежденное общество.

И творение художника, и натура, бесспорно, превосходили те грязные лубки, что ходят по рукам в казармах, но ни то, ни другое не интересовало меня, так как мне достаточно было закрыть глаза, чтобы увидеть Ливак. Я поднял маленький альбом. «Растения лугов Далазора». Я открыл его на странице, где красовался рисунок желтого вереска.

— Среди наших членов есть натуралисты, — кивнул Камарл. —

А тебе как каменщику будут интересны архитектурные чертежи, вон там.

— Эсквайр, можно с вами поговорить? — Возле Камарла появился длиннолицый старец с дряблыми щеками и скорбно опущенными уголками рта.

— Конечно, мастер Ганальт.

Я заметил на старике ожерелье из серебряных листьев братства усыпальницы. В наше время такое нечасто увидишь.

— Я про усыпальницу Талагрина на Солландском тракте, — начал Ганальт, нерешительно глянув на меня. — Она на земле Ден Брадайла, они же, естественно, и жрецы, но местные жители всегда были верны Охотнику… — Старик замолчал.

— Что-то случилось? — подсказал Камарл.

— Ходит слух, будто Ден Брадайл намерен сделать ее частной усыпальницей, даже планирует убрать уже освященные там урны, если они не связаны с Именем. — Ганальт машинально поднял руку к своим серебряным рябиновым листьям, эмблеме Владыки Леса. — Мы могли бы использовать наши фонды, чтобы построить еще одну усыпальницу, но мы даем обет помогать бедным… — Он снова умолк, с сомнением покосившись на меня.

— Извините меня, эсквайр, я бы хотел посмотреть те планы, о которых вы говорили. — Я поклонился, насколько позволяла теснота, и проскользнул мимо двух мужчин, хихикающих над цветной карикатурой. Среди архитектурных чертежей оказались и узоры для лабиринтов, вошедших в моду за последние годы, и я рассматривал их с интересом.

— Хитрость в том, чтобы сочетать математическую сложность с принципами рационализма, — заметил человек, остановившийся возле меня.

— И найти кусты, которые растут достаточно быстро, чтобы все это дело не успело выйти из моды? — предположил я.

— Точно, — согласился он. — Поэтому новинка года — узоры, выложенные кирпичами между приподнятыми бордюрами. Подозреваю, ее предложил садовник Ден Хориента, но рационалисты скажут тебе, что вид всей композиции в целом позволяет лучше понять ее логику.

Я засмеялся и взял интересный проект по обновлению какого-то старого фасада.

— Я слышал, ты — каменщик? — небрежно заметил мой новый собеседник. — С юга?

— Из Зьютесселы, — в тон ему ответил я.

— Там много работы? — полюбопытствовал он.

Я кивнул.

— Со времен моего деда город вырос втрое. Дед ходил от стройки к стройке с мешком инструментов и твердой как кремень решимостью выдвинуться. После смерти он оставил моему отцу порядочного размера торговый двор, и теперь мы с братьями работаем сразу на трех участках. 

— Говорят, хорошая глыба звенит как колокол, — изрек мой новый знакомец как бы между прочим.

— Если правильно по ней ударить, а при обработке хороший камень воняет тухлыми яйцами. — Пусть Хенси и Риднер наслаждаются всеми запахами, пылью, шумом и головной болью, которые сопровождают это ремесло.

— Редвар Харл, плотник. — Он поклонился, и я поклонился в ответ. — Я видел, ты пришел с эсквайром Камарлом? Вы — арендаторы Д'Олбриота?

Он очень интересовался мною для совершенно постороннего человека, но я не допускал мысли, что Харл станет тыкать в меня ножом в зале, полном свидетелей.

— Да.

— На юге должно быть много возможностей, особенно сейчас, когда Д'Олбриот поддерживает ту заморскую колонию, — рассуждал мой новый друг.

— Так и сеть, — подтвердил я нейтральным тоном.

Мой собеседник уставился в окно.

— Д'Олбриот хочет лучшего для своих арендаторов, но если эта земля столь велика, как говорят, почему бы эсквайру Камарлу не посмотреть на вещи шире?

Я молча кивнул.

— Я из Солланда. Ты слышал о сражении в Парнилессс после смерти старого герцога?

Мой следующий шаг в этом танце был очевиден.

— Мы на юге мало что слышим о делах на границе.

— У Д'Олбриотов есть владения вокруг Солланда, так что сьер хорошо понимает лсскарскую проблему земли. — Мастер Харл повернулся и внимательно посмотрел на меня. — Лескарцы все еще цепляются за свою глупую систему, при которой вся земля переходит к самому старшему наследнику. Потом они плодятся как кролики, которыми кишат их холмы, рожая бесполезных младших сыновей, а те, оставшись безземельными, ищут ссоры. Полдрион знает, сколько горя можно было бы избежать, если бы все избыточное потомство перевезти за океан, чтобы они собственными силами прокладывали себе дорогу в новой земле.

— Любопытная идея, — протянул я. Интересно, что скажет Камарл.

Реакцию Темара я мог угадать.

Взгляд мастера Харла переместился за мое плечо.

— Извини, я должен пожелать кое-кому хорошего праздника.

Я хотел посмотреть, кого Харл имеет в виду, но его заслонил

Камарл. На лице эсквайра застыло тщательно сотворенное выражение веселья.

— Ну, Райшед, что ты об этом думаешь?

Он передал мне хрустящий лист бумаги с напечатанной и вручную раскрашенной карикатурой. Свадебный экипаж тащили по улицам Тормейла рысь Д'Олбриота и бык Тор Тадриола. Но это было не крепкое животное императорской эмблемы, а болезненный теленок с глупой мордой и смешной пятнистой шкурой. Хищная рысь была на голову выше его и смотрела вниз жадными глазами, ощерив острые зубы в голодной улыбке. Сам император сидел в коляске — портрет заурядный, но легко узнаваемый. Я постучал по лицу девушки рядом с ним, пресной красавицы с невероятно большой грудью.