Юноша внезапно замолчал, когда дверь открылась и вошла Каролейя с подносом хлеба, мяса и бутылкой вина.

Она дразняще выгнула брови.

— У вас такой серьезный вид.

— Да, ерунда, — покачал головой Темар. — Значит, ты хочешь билет на завтрашний императорский бал?

Оказывается, не я один люблю отвечать вопросом на вопрос.

— Думаю, я его заслужила. — Каролейя села с абсолютным спокойствием, которое внушало мысль, будто она каждый вечер ужинает в обществе полуодетых мужчин.

— Ты там раньше бывала? — Темар принял хрустальный кубок бледно-золотого вина.

— Стояла у стеночки.

Каролейя рассказала о некоторых прошлых балах, когда ей удавалось проникнуть во дворец. Она старательно не упоминала имен и не указывала сезонов. Я взял себе еду, пытаясь вспомнить, не встречал ли я ее когда-нибудь во дворце, исполняя свои обязанности присягнувшего. Нет, решил я, если мы и были там в одно время, Каролейя ничем не обратила на себя мое внимание. Вероятно, поэтому она добивается таких успехов в своем деле.

— У вас в Старой Империи были подобные балы? — Каролейя заново наполнила наши кубки.

— В те времена праздник был совсем другим. Прежде всего это было время обрядов в усыпальницах Дома. Устраивались, конечно, и пиры, и прочие развлечения, но они тоже проходили по-другому. Они приближали дворян к их арендаторам. — В эту минуту Темар казался очень юным и очень растерянным. — Все знали, что могут полагаться на защиту Имени, которому они верны. Это была не просто связь арендной платы, существовали настоящие узы…

— Не так уж все изменилось. — Я хотел утешить юношу, тронутый болью, сминающей его лоб. — Завтра арендаторов хорошо накормят и развлекут, и всех простых людей, кто захочет прийти, тоже. Мессир радушно их примет, поблагодарит, и каждый, кто нуждается в его помощи, может просить ее.

— Сколько раз в году это происходит? — возразил Темар. — Сколько сьеров это делают? А сколько этим пренебрегают, жалея свои деньги?

Я допил вино, избегая словопрений, но эсквайр не собирался отступать.

— Сколько времени Д'Олбриот будет доступен для своих людей? Один час утром? После чего вся знать сбежит, прячась от простого народа на императорском балу?

Я встал.

— Простите, но это вино ударило мне в голову. — Я не врал. И я действительно не имел ни сил, ни желания обсуждать с Темаром светские и политические перипетии нынешнего времени. — Мне нужно отдохнуть.

— Арашил уже, наверно, приготовила постели, — непринужденно кивнула Каролейя. — Спокойной ночи.

Красавица скидывала туфли и засовывала ноги под свои темно-бордовые юбки.

— Темар, расскажи мне, кто из Д'Олбриотов приехал на праздник? — Ее тон был по-матерински теплый и одновременно манящий.

Я улыбнулся и пошел наверх. Пусть Каролейя извлечет из Темара все сведения, какие только сможет. Это ее хлеб, в конце концов. И в какой-то степени это оплатит наш долг перед ней.

Давайте возблагодарим Рэпонина за то, что, когда Сэдрин открыл свою неумолимую дверь нашему покойному императору Кансели-ну Правдорубу, Полдрион отказался от любых притязаний на его самого младшего брата, теперь должным образом помазанного и поставленного над нами. Хотя новое царствование еще только началось, мое сердце согревается оптимизмом. И сейчас, на исходе года, я прошу своего писца изложить на пергаменте мои собственные мысли.

Наш покойный император был достойным вождем и стойким хранителем Тормалина в эти смутные времена, но его прозвали Прав-дорубом не из досужей фантазии. Его склонность к прямоте не раз причиняла обиду и даже вызывала у некоторых враждебность, которая не спешила исчезнуть. Поэтому наш новый император воспользовался и Осенним Равноденствием, и Зимним Солнцестоянием, чтобы пригласить к себе возможных противников своего правления и вместе с ними встретить эти праздники. Такое открытое гостеприимство, почитающее имя Острина, во многом помогло воссоединить принцев Собрания, и это первый из вселяющих надежду моментов, о которых я хочу рассказать.

Как брат нынешнего императора был Правдорубом, так его покойный кузен был Опрометчивым. Не многие из нас осудили бы стремление вернуть себе те провинции, что лежали под паром во время Хаоса. Но все мы видели последствия тех поистине опрометчивых попыток распылить наши скудные ресурсы в надежде восстановить тормалинскую власть в Пескаре. В отличие от своих предшественников вновь избранный Канселин не скрывает своего убеждения, что мы должны в первую голову заботиться об интересах Тормалина. Это значит — не поддаваться никаким мольбам, способным втянуть нас в раздоры за пределами наших самых древних границ. Он глух к тем людям из Лескара и Каладрии, что так жалостно просят помощи, ибо они стремятся извлечь личную выгоду из той верности, которую так легко отбросили всего горсть поколений назад. Клянусь зубами Дастеннина, я сам слышал, как император заявил, что раз эти люди предпочли идти своей дорогой, то должны быть терпеливы, какие бы бури на них ни обрушились. Не следует понимать это так, что Канселин намерен вернуться к замкнутости эпохи Модрикалов. Он громогласно одобряет торговлю и щедро делится сведениями о рынках и торговых путях, которые позволили Тор Канселинам накопить такое солидное состояние, текущее к ним со всех уголков Старой Империи.

Благочестиво исполняя данные им клятвы, Канселин переехал в Старый Дворец и начал восстанавливать обветшалые дворцовые усыпальницы, освятив тем самым свою роль защитника Тормейла. Ходит слух, что он намерен устроить там постоянный двор, не желая тратить силы на разъезды по всей стране, когда столько дел требуют его внимания. Это весьма беспокоит Дома, удаленные от столицы. Они слишком хорошо помнят, что только постоянное присутствие при дворе его брата позволило снискать императорскую благосклонность. Я не могу согласиться с теми, кто выражает такие страхи. Я доверяю словам Канселина, что долг каждого сьера и эсквайра — заботиться о своих владениях, как бы далеко они ни находились, а долг императора — обеспечить мир, который дает им возможность это делать. В Осеннее Равноденствие Канселин не скрывал надежды, что все мы по окончании праздника уедем в свои поместья. А вернувшись на Зимнее Солнцестояние, отпразднуем его в единстве, которое останется неколебимым за время нашего пребывания врозь. Когда мы собрались для обрядов Ночи Душ, даже самые подозрительные не могли утверждать, что ближайшие к Тормейлу Дома были осыпаны какими-то милостями в ущерб самым удаленным Именам. Я, например, буду рад обменять расходы и строгие церемонии придворной жизни на свободу надзирать за делами Д'Олбриотов, если это не будет связано с риском потерять наш статус.

Во всем действуя открыто, этот Канселин доступен для всех, даже самых низших рангов знати. Любой эсквайр может обратиться к нему с петицией и рассчитывать, что к его делам отнесутся с должным вниманием. Я искренне верю, что мы можем доверять словам нашего нового императора. Никто не станет отрицать, что предшествующие ему брат и кузен, несмотря на все их недостатки, были людьми честными, каким был их отец и дядя Забавный. Наш новый император воспитывался в том же самом Доме, в его жилах течет та же самая кровь. Дай-то Рэпонин, чтобы его будущее правление оправдало мою веру в этого человека, и да покарают его демоны Полдриона, погоняя плетьми до самых ворот Иного мира, если его клятвы окажутся лживыми.

Когда я проснулся, в доме стола тишина, необитаемая тишина, совершенно не похожая на бодрую суету казарм или сторожки. Я повернулся, глянул на окно и тут же сел, покрываясь потом, когда увидел, как высоко поднялось солнце. Все, вероятно, удивляются, куда, во имя Сэдрина, мы пропали. Мессир, поди, уже отправил Столли и присягнувших переворачивать город вверх дном.