– Вот уж если и брать, так именно голыми, – возразил он, поднимаясь со стула. – Все, Танюха, спасибо за ужин, я пошел работать. Мне еще уйму всего продумать, а ты без нужды меня расслабляешь.

– Сядь, пожалуйста, мне необходимо тебе кое-что сказать. – Новые, незнакомые нотки в голосе заставили опуститься на полосатый атлас итальянского стула. – Только очень тебя прошу не делать из моих слов никаких выводов, абсолютно никаких. Просто ты единственно близкий для меня человек, можно сказать, ближе нет никого... Я хочу поделиться с тобой своей радостью. – Татьяна собралась с силами и долбанула колуном по голове: – Я беременна, Андрей.

Он вытаращился на безумную бабу.

– Сколько?

– Без трех дней двенадцать недель. Чтобы развеять все иллюзии, скажу: беременность, как и твое отцовство, сомнению не подлежат. За что тебе огромное, Андрюша, спасибо. Но не пытайся давать мне затасканный совет, я его не приму никогда. И еще, – она в упор смотрела на растерянного Лебедева, – не вздумай брать на себя хоть малую толику ответственности за то, что случилось, тем более чувствовать себя передо мной в долгу. Сажать в долговую яму не стану, я не кредитор, ты не растратчик. – Татьяна поднялась из-за стола. – Спокойной ночи, Андрюша! Я уберу посуду.

– Свари мне кофе, если не трудно. И побольше.

Прочистил мозги не кофе – семеновский звонок.

– Добрый вечер, Андрей Ильич! Семенов беспокоит.

– Слушаю.

– Я по поводу джипа. Машина в угоне, хозяин в ярости, заявление владельца иномарки в милиции.

– И что?

– Ребята нащупали кое-что, но пока говорить рановато. Хотя и секрета нет никакого.

– Тогда не тяни.

– Собачник один повел среди ночи выгуливать пса и наткнулся у дома на джип. Старик оказался бывшим военным, проявил бдительность: запомнил номер и водилу. Описал довольно точно.

– Отлично, Кирилыч!

– Это еще не все. Старикану явно не давали покоя лавры Штирлица, он возомнил себя разведчиком и незаметно пошарил вокруг, пока его пес делал свои дела.

– И?

– И обнаружил в кустах задрипанный «жигуль» с выключенными фарами. В кабине курил водитель. Мужик явно не хотел светиться: прикрывал в кулаке сигарету, как это делают зеки.

– Машину нашли?

– Ищем, номера имеются.

– Молодец, Семенов! Ты вот что, – решился глава «Оле-фармы», – пошли своих ребят к Моисееву, пусть прощупают. Есть подозрение, что вся эта идея высосана из пальца нашего финансиста.

– Щупать на результат?

– Разумеется.

– Вы понимаете, о чем я говорю, Андрей Ильич?

– Естественно.

– Хорошо, буду на связи.

– Жду.

Лебедев закурил, устало откинулся на спинку кожаного дивана и прикрыл глаза. Разговор с Семеновым начисто выбил Татьянину новость. Это не страшно: Танька любит, а значит, умеет ждать. Подождет, на нее время есть. А вот на Аркадия временной лимит, похоже, скоро будет исчерпан. Хитрый Львович пошел ва-банк, похищение – дело серьезное, тут скидок на старость нет. Да и не такая наивная эта мразь, чтобы оставлять концы. За все годы общения Андрей Ильич не припомнил ни единого случая, когда бы Моисеев не доводил задуманное до конца. И чем закончится сейчас его сволочная затея, известно одному только черту. Да его сподручному – оборзевшему от жадности старику, переступившему грань.

Он заснул на диване. В пепельнице, полной окурков, еще долго дымился последний. Около четырех утра в кабинет проскользнула женская фигура в ночной рубашке, выключила настольную лампу. Потом осторожно прикрыла пушистым пледом спящего в одежде мужчину, бесшумно составила на поднос пустой кофейник, чашку с остатками кофе, грязную пепельницу, постояла над спящим с задумчивым видом и вышла, бесшумно прикрыв дверь.

...Утром Андрей Ильич повторил свой визит в больницу, в этот раз он оказался удачнее. Голкин все еще находился в реанимации, но уже уверенно можно было прогнозировать, что Василий будет жить.

– Легко отделался, – говорил врач, моргая усталыми от бессонной ночи веками. – Сантиметр глубже – и парню был бы конец. Думаю, завтра переведем его в общую палату.

– Большое спасибо, доктор, – протянул хирургу конверт Лебедев.

– Не стоит благодарности, – усмехнулся тот, опуская бумажный пакетик в карман халата. – Работа у нас такая – людей штопать. Сегодня вот ночью еще одного привезли, простоял над ним шесть часов, а гарантии никакой, очень тяжелый случай. Если вымолит вон та, – нейрохирург кивнул на окно в конце коридора, к которому прилепилась высокая женская фигура, – будет жить. А врачи у судьбы народ подневольный, тут больше решает Всевышний.

Женщина оторвалась от подоконника, медленно направилась к выходу.

– А вашего парня сейчас беспокоить не стоит, – продолжал медик, – больному необходимы покой и сон. Денька через два можете заглянуть. Кормят у нас тут неплохо, да ему сейчас и не до еды.

– Хорошо, доктор, еще раз спасибо, – не стал спорить вежливый посетитель. – Я... – и застыл, поперхнувшись словом.

Глядя прямо перед собой невидящими воспаленными глазами, на Лебедева шла Полина. Аполлинария Евгеньевна Нежина, замутившая голову и пропавшая бесследно больше года назад...

Аркадия привезли через пятьдесят часов после похищения. На лебедевское «как?» Семенов ответил уклончиво:

– Вам лучше этого не знать, Андрей Ильич. Были проблемы, но их удалось решить. – Отставные чекисты умеют держать язык за зубами.

– Что я могу сделать для твоих ребят? Деньги, машину, работу – проси, отказа ни в чем не будет.

– Я не проситель, Андрей Ильич.

– Прости, Кирилыч. Но твои люди на меня поработали, работа была не из легких, выполнена безупречно, значит, должна быть оплачена. – Работодатель достал из ящика письменного стола пару пухлых конвертов. – Вот, возьми. И передай на словах от меня благодарность, я подобных услуг не забываю. – Начальник службы безопасности молча взял конверты.

– Могу идти?

– Нет, погоди. – Шеф помолчал, потом спросил, глядя в сторону: – Эту сволочь потрепали сильно?

– Достаточно.

– Последствий не будет?

– Он жив, поваляется только чуток на койке, может, даже не на больничной.

– Разумно, о такого руки марать не стоит. Ладно, Игорь Кириллович, свободен. – Семенов развернулся к двери. – Нет, подожди! – Хозяин подошел к немногословному гостю и, тщательно подбирая слова, четко проговорил каждое: – Если тебе, твоей семье, семьям твоих детей когда-нибудь в чем-нибудь понадобится моя помощь – обращайся. И помни: с тобой говорит сейчас друг, искренний и благодарный.

– Спасибо, Андрей Ильич, – сдержанно поблагодарил Семенов и крепко пожал протянутую руку.

...Аркадий воспринял похищение как эпизод крутого боевика, куда случайно оказался втянутым уставший от бесконечной долбежки осточертевших учебников никому не интересный зубрила. Бледный, осунувшийся, с горящими глазами, голодный, точно новобранец, возбужденный недавними событиями, он жадно сметал со стола все подряд, не в силах прекратить свой словесный понос:

– Я все равно сбежал бы, честно, Андрей Ильич! И без этих, в масках. Шороху наделали, как будто Измаил брали, – презрительно фыркнул Аркадий, уплетая десятый кусок буженины. – А что было автоматами так размахивать? Им никто и не думал сопротивляться, просто от неожиданности пару раз в них пальнули, вот и все.

– Эти люди спасли тебе жизнь, – сдержанно напомнила Татьяна.

– Да кому я нужен! – отмахнулся найденыш. – Мужики, что меня привезли на дачу, вполне приличные типы. Анекдоты травили, в карты резались, воду давали, когда я просил, и...

– И размозжили Василию голову, – продолжил Лебедев.

– Голкина, конечно, жалко, – со вздохом признал Аркадий. – Но он, если честно, сам напросился: не надо было рыпаться.

Татьяна молча поднялась из-за стола и вышла.

– А может быть, ты виноват, что родился на свет? – сухо поинтересовался отцовский друг.

– Не понял?

– Тебе еще многое предстоит в этой жизни понять, поэтому веди себя как мужчина.