— Я вас очень люблю. Больше, чем дядю Петю… Больше гостей, больше всех, — лепетала девочка, протягивая худенькие руки. Она охватила нагнувшегося к ней дядю за шею и закрыла утомленные глаза.

— Милая моя! Родная! Добренькая! — шептал Николай Васильевич, а крупные слезы одна за другой катились по его лицу и падали на пальто, которым была прикрыта девочка. Он гладил ее по голове, по щекам и смотрел на нее с умилением и тревогой.

Заслышав шаги Марьи Ивановны, Николай Васильевич поспешно вскочил, взволнованный и растерянный.

— Что же вы хлеб-то не нарезали? Сами догадаться не можете! — кричала на него хозяйка.

И под эти сердитые окрики, под звуки фортепиано, под веселый смех гостей, между двумя никому ненужными людьми был заключен дружественный союз сердечной привязанности, без которой живется так холодно. Живая, чистая любовь согревает жизнь, как солнечные лучи весною, и может подвигнуть на все доброе.

Сидя около Наташи, в полузабытьи закрывшей глаза, Николай Васильевич с грустью смотрел на нее и думал, что она маленькая и одинокая, растет без ласки отца и матери, никому не дорога и не знает детских радостей, не видит веселья. Положим, Петенька жалеет Наташу, но ведь у него есть своя дочь и он боится Марьи Ивановны. Наташу же некому пригреть… А какой ребенок не жаждет ласки и не льнет к доброму человеку?!

— Липочка поет «приер дивиер»… Я буду петь… Дядя Коля… дядя… Я боюсь… Дядя Коля… Мне страшно… Спрячьте меня, — металась и бредила Наташа.

Николай Васильевич то гладил ее по голове, поправлял подушку, подносил пить, то сжимал свою голову руками и что-то шептал. Он давал сам себе обеты не бросать и оберегать девочку на ее жизненном пути, сделать для нее что-то хорошее, что — он и сам еще не знал, но все ему казалось теперь возможным и достижимым.

Под утро гости стали расходиться. Наташа заснула. Николай Васильевич вздохнул и, посматривая поминутно на заснувшую девочку, стал мыть и убирать посуду после пира, боясь лишний раз шевельнуться и неосторожно стукнуть.

Наташа выздоровела. Болезнь ее была одна из тех детских болезней, которые неожиданно приходят и скоро проходят. Между тем, Николай Васильевич за то время, что девочка пролежала в кухне на сундуке, совсем изменился, даже осунулся, тревожась за нее. Он бродил как тень и твердо выдерживал обещание, данное племяннице.

Наташа поправилась, перебралась в залу за диван, и Николай Васильевич повеселел.

Похудевшая, слабенькая девочка сияла тихим счастьем точно болезнь переродила ее.

Раз тетка ушла за провизией, а Наташа, улучив свободную минутку, выбежала в кухню.

— Дядя Коля, наши сегодня на весь вечер в гости уйдут! — радостно шепнула она, рассмеялась и захлопала в ладоши.

Многое было этим сказано: обоим представился веселый вечер, разговоры, пение, игра на флейте. Такие светлые минуты не часто выпадали на их долю.

— Твой почтенный дядюшка-флейтист сегодня совсем с ума спятил, — говорила Липе вернувшаяся Марья Ивановна. — Представь, душенька, стирает в корыте полотенца и ухмыляется во весь рот. Вот-то сокровище!

— Ах, да не говорите мне о нем! — ответила Липа.

Наташа догадалась, чему улыбался дядюшка, и в ее больших глазах мелькнул задорный огонек.

Вечером, как только хозяева скрылись за дверью, девочка была уже в кухне.

— Ну, дядя Коля, давайте теперь играть на флейте, — весело подпрыгнув, сказала она.

— Погоди, Наташечка… наши еще не успели далеко отойти. Услышат, тогда нам плохо будет… Надо вот и кухню прибрать.

— Как мы с вами давно не флейте не играли. Я все ждала, ждала, когда-то они уйдут. Как я рада? Вы рады, дядя Коля, что они ушли? — болтала Наташа.

— Конечно, нам с тобой посвободнее. Только они ведь хозяева, Наташечка… Тут уж их воля…

— Играйте, играйте же скорей… Сначала мою любимую. Знаете, так тонко-тонко-тонко, а потом — как птичка.

Зазвучала флейта. Николай Васильевич переиграл все, что только знал. Наташа спела «Ваню и Таню».

— Слушай, Наташечка, выучи-ка петь «Среди долины ровныя»… Это самая лучшая на свете песня. Ты полушай-ка, что это за песня.

Николай Васильевич тихо запел своим дрожащим, разбитым голосом:

— Очень хорошая песня! Такая жалостливая, — заметила Наташа, когда певец замолк. — Спойте, дядя Коля, еще раз. Научите меня…

Они запели вместе.

Вечер проходил весело. Наташа уже без помощи дяди во второй раз пела «Среди долины ровныя».

Прислонившись к плите, сложив на груди руки, она с увлечением заливалась вслед за флейтой.

— вывела высокой, чистой нотой девочка и, закинув назад головку, призакрыла глаза и развела руками.

— Чудесный у тебя голосок, Наташечка. Наверно, ты певицей будешь. Повтори-ка это место еще раз.

— залилась снова маленькая певица.

— Это что?! — раздался неожиданно раздраженный голос.

Николай Васильевич выронил из рук флейту. Наташа вздрогнула и пошатнулась.

На пороге кухни стояла Марья Ивановна, а за нею хохотала Липа.

— Это что? Почему ты не спишь? — крикнула тетка, схватила Наташу за ухо и хотела тащить из кухни. Девочка громко испуганно заплакала.

— Не троньте Наташу! Не троньте! Я не позволю… — как будто не своим голосом закричал Николая Васильевич, отстраняя хозяйку и становясь между ней и девочкой.

— Как вы сметете так с мамашей говорить? — вступилась Липа.

— Не троньте Наташу… Я никому не позволю бить ее. Я за Наташу вступлюсь… не позволю… — внушительно и строго проговорил Николай Васильевич и своим сердитым видом, должно быть, испугал обеих женщин. Те поспешили уйти из кухни.

— Вот как! Вот! Я покажу себя! Увидят! — грозила Марья Ивановна, развязывая ленты шляпки.

— Наталья, сейчас иди спать! — крикнула Липа.

— Иди, Наташенька, не бойся… Они не посмеют обидеть: я тут, — сказал Николай Васильевич.

Девочка, дрожа, пробралась в залу, умоляющими глаза взглянула на тетку и юркнула на свой диван.

Когда через несколько времени пришел домой Петр Васильевич, мать и дочь бросились к нему с громкими жалобами. Наташа слышала, как они говорили, что им от «милых родственничков» житья нет, что Николай Васильевич набросился с кулаками, что Наталья избаловалась и грубит, чему учит ее «полупомешанный флейтист», и чтоб он выбирал или их, или идиота братца.

«Неправда, все неправда! — думала Наташа. — Бедный дядя Коля, его теперь выгонят на улицу. Какая беда случилась! И как это дядя Коля забыл закрыть дверь?!»

Вспоминая появление тетки на кухне, девочка чувствовала, что будто мурашки проходят по ее телу, и сердце перестает биться. «Что теперь будет? Бедный дядя Коля!» — сокрушалась Наташа и тихо плакала.